Всегда мы зависимы, угнетены;
Родители строжат, пока нет мужей,
И в браке – в цепях до конца наших дней.
Как двух стволов соседних ветки,
Двоих соединила страсть;
И двух сердец сплетенье крепко,
Лишь вместе суждено упасть.
Друг с другом вы наедине,
И нет меж вами места мне.
Что ж, я расти теперь готов
Шиповником вокруг стволов.
Девочка приоткрыла ворота и вошла во двор. Когда девушка наконец увидела ее и окликнула, от неожиданности девочка споткнулась. Бедняжка не разобрала слов, но сам их звук напугал ее. Покачнувшись, она остановилась. Фермерский дом, выстроенный из светлого камня, был большой и просторный. Из его труб тянулись струйки дыма, из окон нижнего этажа лился мягкий желтоватый свет, пятна которого ложились на влажную глинистую землю. Он неудержимо притягивал к себе девочку, словно та была мотыльком. Свет обещал тепло, пристанище, а возможно, и еду. Она снова нетвердыми маленькими шажками двинулась к дому. Тот стоял на возвышении, и путь к нему лежал по крутому склону, так что, преодолевая подъем, девочка шла зигзагами, то и дело оступаясь. Казалось, ей оставалось лишь протянуть руку, чтобы окунуть ее в золотое сияние. Оно было таким близким. Но тут девочка упала и не смогла подняться. Малышка слышала, как девушка встревоженно вскрикнула, и ощутила, как ее поднимают и куда-то несут. Ничего из того, что случилось потом, девочка не помнила.
– Неужели ты считаешь, что ее надо выгнать на улицу, да еще в такой холод! – сказала девушка.
Голос у нее был мягкий, но взволнованный. Девочка подняла взгляд и увидела лицо такое чудесное, что ей подумалось: наверное, она сидит на коленях у ангела. Волосы этого неземного создания, совсем светлые, были цвета свежеснятых сливок. Большие и добрые ярко-синие глаза смотрели из-под длинных ресниц, похожих на маленькие золотые перышки. У девушки были высокие скулы и острый подбородок, твердые очертания которого, однако, смягчал легкий намек на ямочку.
– Она бродяжка, это уж точно, – прозвучал немолодой голос, в котором послышалась угроза.
– Ну и что? Она дитя и умрет, если проведет еще одну ночь без крова и еды. Только посмотри на нее! Одни кости, словно у несчастного птенца, выпавшего из гнезда. – Девушка опустила взгляд, увидела, что девочка на нее смотрит, и ответила улыбкой.
– Она отопрет ночью дверь людям из своей шайки, вот увидишь. Она их впустит, и эти разбойники заберут все, включая твою честь!
– Ох, Бриджит! Вечно ты всего боишься! Ты рабыня своей подозрительности. Она не сделает ничего подобного. Это просто ребенок. Сама невинность.
– В этом доме нет никого невиннее тебя, мисс Элис, – пробормотала Бриджит. – И говорю я из осторожности, а не из страха. Какой дорогой она пришла?
– Не знаю. Она появилась внезапно. Только что ее не было, и вот она тут. – Девушка кончиками пальцев вынула перышко из волос девочки. – Словно ее принесли скворцы.
– Это всего лишь твои фантазии. Она заразит тебя вшами и прочими паразитами. Не держи ее так близко. Чувствуешь, что от нее чем-то воняет?
– Как ты можешь так говорить о ребенке, Бриджит? Неужели у тебя нет сердца? – Элис обняла девочку и прижала ее к себе, словно пытаясь защитить.
Та прильнула к своей спасительнице и услышала, как сильно колотится у девушки сердце, хотя та и выглядела спокойной. Оно билось в бешеном ритме с резкими внезапными перебоями. Грудь у Элис при этом быстро опускалась и поднималась, выдавая частое дыхание.
– Выставить ее за дверь равносильно убийству. Более того, детоубийству! Я этого не сделаю. И ты тоже.
Обе женщины быстро переглянулись.
Затем Бриджит поднялась с кресла и сложила на груди костлявые руки.
– Так и быть, но если что случится, мисс, ты будешь во всем виновата.
– Хорошо. Спасибо, Бриджит. Не подашь ли немного супа? Малышка, верно, совсем голодная.
Лишь когда пожилая женщина покинула комнату, Элис немного успокоилась и прижала свободную руку к груди. Она посмотрела на девочку и снова улыбнулась.
– Споры с Бриджит всегда заставляют мое сердце замирать и биться с перебоями, – сказала она, переводя дыхание. – Как тебя зовут, малышка?
Девочка ничего не ответила. Ей казалось, что ее язык прилип к нёбу, ее бросало то в жар, то в холод.
– Тебе больше нечего бояться. Здесь ты будешь в тепле и безопасности, и у тебя появится еда… Ой, смотри-ка, еще одно! – проговорила Элис, вытягивая второе перышко из волос девочки. – Отныне ты станешь зваться Пташкой.
Девочка посмотрела на своего ангела и в тот же миг позабыла обо всем – где жила раньше, с кем, как ее прежде звали, а также о том, что у нее сводит живот от голода. Все вылетело у нее из головы – все, кроме того, что она любит Элис, что останется с ней навсегда и сделает все на свете, чтобы ей угодить. А потом она заснула.
Мать Рейчел уж точно отмела бы все эти знаки судьбы и постаралась бы убедить дочь, что Ричард Уикс, с учетом обстоятельств, во всех отношениях очень неплохая партия. Анна Крофтон была женщиной практичной, доброй и ласковой, но весьма приземленной. Она вышла за отца Рейчел не по любви, а исходя из здравого смысла, хотя позднее любовь между ними все-таки возникла. Мать одобрила бы то, с какой осторожностью Рейчел взвешивала сделанное Ричардом Уиксом предложение перед тем, как его принять. Он, конечно, был ниже ее по происхождению, но имел хорошие перспективы. Его бизнес процветал и приносил доход более чем достаточный для того, чтобы обеспечить жене скромный комфорт. Правда, манеры этого человека казались несколько грубоватыми, зато в его привлекательности сомневаться не приходилось. Его врожденное обаяние вселяло надежду, что, затратив некоторые усилия, можно будет улучшить и его обхождение. Необработанный алмаз, которому Рейчел придаст огранку. К тому же, каким бы блестящим ни представлялось ее происхождение, нынешний статус был низким. Закрывая ночью глаза, Рейчел, казалось, слышала, как все это говорит ей мать, и чувствовала, что ей мучительно не хватает родителей. Что касается отца… Он наверняка был бы более краток. Зато она увидела бы в его глазах опасение – сам Джон Крофтон женился по любви и всегда говорил, что это сделало его счастливейшим человеком на свете.
Но Рейчел приберегла довод и для него: она знала, что Ричард Уикс ее любит. Так что она вступала в брак на совершенно тех же условиях, что и ее родители, и надеялась быть так же счастлива, как они. Рейчел не верила в любовь с первого взгляда, – во всяком случае, до того, как в июне впервые столкнулась с Ричардом и увидела, что его при встрече с ней словно ударило молнией. Он явился в Хартфорд-Холл с образцами бордоских вин, которые сэру Артуру Тревельяну предстояло продегустировать, и ждал этого джентльмена в малой гостиной, когда Рейчел вошла туда в поисках колоды карт. На улице собиралась гроза, которую, впрочем, и следовало ожидать после недели удушающей жары. Небо потемнело, на нем то и дело появлялись вспышки далеких молний, похожие на гигантских ночных светляков. Ее юных подопечных непогода загнала в дом, им не сиделось на месте, и они пребывали в дурном настроении, а потому возникла необходимость занять их игрой в вист. Она не знала, что в комнате кто-то есть, и поэтому ворвалась туда в спешке, нахмурившись, то есть совсем не так, как подобает входить настоящей леди. Ричард вскочил со стула, одернул сюртук, и Рейчел остановилась как вкопанная. Они молча стояли лицом к лицу в течение какой-то особенно долгой секунды, и уже в следующий миг Рейчел поняла, что произошло.