— Зачем?
— Ряд экспертных комитетов одновременно пришел к заключению, что, с точки зрения пиара, подобный шаг резко подтолкнет развитие моей карьеры. — Я пожимаю плечами. — И действительно, я стал почти знаменит.
— Ты стал почти знаменит по недоразумению, — поправляет она.
— Но благодаря этому недоразумению я далеко продвинулся.
— Хороший костюм немало этому способствовал.
— Не только — не стоит забывать и о невероятной крутизне того, кто его носил.
— И все-таки мне почему-то кажется, что сменить фамилию тебя заставил твой отец. — И она снова игриво мне улыбается. — А? Правда, инициатива исходила от папочки?
— Я не хотел бы говорить о моем отце…
— Господи,
— Я собиралась поужинать с Амандой Арлех, но, похоже, у меня возник гораздо более, э-э-э, интересный вариант, — говорит она, запихивая мобильник обратно в сумочку.
— И это я, — подхватываю я. — Звонок из прошлого.
Сидя за столиком в «Le Caprice» напротив Джейми Филдс, я начинаю понимать, насколько она красива, и те остаточные воспоминания о Лорен Хайнд, которые у меня еще, возможно, сохранялись, моментально улетучиваются; выпив по мартини и по бокалу белого вина, мы заказываем похлебку из крабов с кукурузой и тарелку кальмаров, жаренных на углях, и постепенно начинаем оба слегка расслабляться, хотя поведение Джейми изредка нарушает этот процесс: пару раз она неприкрыто зевает во весь рот, и пару раз в ее потрясающих голубых глазах мелькает холодно-внимательное выражение. Я заказываю еще одно мартини, непроизвольно думая про себя: «Это будет совсем несложно».
— Где ты сегодня побывала после съемок? — спрашиваю я.
— Прошла омоложение по гималайской методике в Aveda, — говорит она. — Мне это было позарез нужно. Я это заслужила.
— Круто, просто ништяк!
— А ты что делаешь в Лондоне, Виктор? — спрашивает она. — И как ты меня нашел?
— Зайка, — говорю я, — по чистой случайности.
— Да? — переспрашивает она с некоторым сомнением. — А что ты делал на съемочной площадке сегодня утром?
— Да ничего особенного. Шарился по магазинам в Ноттинг-Хилле, кое-что прикупал, никого не трогал, и тут…
— Это Ноттинг-Хилл, Виктор, — говорит Джейми, делая официанту знак, чтобы тот принес еще хлеба. — Ноттинг- Хилл.
Я гляжу на нее, посылая ей положительные вибрации — часть вибраций отскакивает от нее, как от брони, рикошетом попадая в меня, но часть постепенно проникает сквозь ее оборону.
Она машет рукой у меня под носом:
— Эй, Виктор, проснись!
— Извини. — Я вздрагиваю и моргаю. — Не могла бы ты, э-э-э, повторить вопрос?
— Как-ты-на-шел-ме-ня? — спрашивает она, явно начиная злиться.
— Да вот так — шел, шел и нашел… случается, знаешь? — Я морщу лоб и машу руками для пущей ясности.
— Да, это на тебя очень похоже, и все же я тебе не верю.
— Ну ладно, слушай, — начинаю я, обворожительно улыбаясь и слегка наклоняясь к ней, чтобы проверить, насколько она готова воспринять это. — Кое-кто на вечеринке…
— Виктор, — перебивает она, — ты очень красивый парень, так что, прошу тебя, не надо ко мне клеиться так откровенно. Я ведь все вижу.
Обворожительная улыбка гаснет у меня на лице, я откидываюсь на спинку стула, отпиваю мартини, а затем старательно утираю губы салфеткой.
— Продолжай, — говорит она, скрестив руки на груди и глядя мне прямо в глаза.
— Кое-кто на вечеринке, куда я заглянул, э-э-э, упомянул тебя, — говорю я, пытаясь отвлечься и стряхнуть разочарование. — Не помню, где это случилось — может быть, в клубе «Groucho». Кажется, это сказал кто-то, кто учился вместе с нами в Кэмдене…
— Кажется?
— Зайка, я так набрался…
— Черт тебя побери, Виктор, ты должен сказать, кто это был!
— Погоди, прости меня, ради бога, это же случилось у Брауна…
— Кто тебе это сказал?
Я наклоняюсь к ней, соблазнительно улыбаясь, и мурлыкаю:
— Ну вот, наконец-то я, похоже, полностью завладел твоим вниманием.
— Виктор, — говорит она, поморщившись. — Мне нужно это знать.
— Зайка, — говорю я, — Я должен тебе кое-что сообщить.
— Да? — выжидательно переспрашивает она.
— Я никогда не раскрываю свои источники, — шепчу я ей, несмотря на то что в ресторане, кроме нас, никого нет, и откидываюсь на спинку стула, довольный произведенным эффектом.
Она расслабляется, всем своим видом показывая, что понимает мою позицию, доедает последнюю ложку похлебки и задумчиво облизывает губы. Теперь наступает ее очередь наклониться ко мне и прошептать:
— Мы знаем, как заставить тебя заговорить.
Я игриво наклоняюсь навстречу ей и говорю хриплым голосом:
— Я никогда в этом не сомневался.
Но Джейми почему-то не улыбается мне в ответ — словно что-то внезапно отвлекает ее внимание, причем это может иметь ко мне отношение, а может и не иметь. Замкнувшись и глубоко задумавшись, она вздыхает и вглядывается в какую-то точку у меня за спиной. Я оборачиваюсь и вижу украшающую стену подборку фотографий Дэвида Бейли.
— Слушай, зайка, — начинаю я, — ты ни с того ни с сего вдруг стала казаться мне усталой. Ты что, вымоталась?
— Если тебе бы пришлось произносить строчки вроде «Как только Фаррис овладеет этим скипетром, с твоей планетой покончено навсегда» весь день напролет, у тебя тоже бы начались проблемы с головой, — вздыхает она. — Фильм делается на японские деньги — ну что тут еще скажешь?
— Слушай, но у меня тоже проблемы с головой, — восклицаю я радостно, пытаясь развеселить ее, и тут же добавляю, пародируя похвальбу: — По крайней мере одна девушка утверждала, что это так.
— С кем ты сейчас встречаешься? — спрашивает она безразлично.
— В настоящий момент я свободен. «Ты не умеешь чувствовать, тебе следовало бы вести себя чаще как настоящий мачо». Господи, с меня хватит. — Пауза. — Так что приходится перебиваться уличными девками.
— Я имела в виду — что случилось с Хлое Бирнс? — спрашивает Джейми. — Она еще не умерла от передозировки? — Джейми пожимает плечами, а затем рассудительно добавляет: — Наверное, нет, раз я об этом не слышала.