— Тогда лучше помалкивайте, — говорит Хартфорд, понижая голос и наклоняясь к нам, чтобы мы могли его расслышать. — Его величество только что подписал договор с шотландцами о помолвке принца с их маленькой королевой.
Я просто сражена. Прошлым летом шотландский король Яков Пятый умер, оставив на шотландском престоле свою малолетнюю дочь Марию. Я знала, что мой дядя строит планы женить на ней принца и таким образом объединить Англию и Шотландию под властью Тюдоров, и мы испугались, когда услышали, что он отправил посланцев в Эдинбург к королеве-регентше просить руки ее дочери, но я никогда не думала, что шотландцы ответят согласием. Это жестокий удар для нас с милордом, давно лелеявших надежду, что Эдуард женится на нашей Джейн, и теперь я через силу выдавливаю из себя улыбку.
— Конечно, — продолжает Хартфорд, — шотландцам это не по нраву, но у них нет сил сопротивляться. Существуют опасения, что вдовствующая королева попытается попросить помощи у Франции, чтобы разорвать договор, но она должна понимать, что это означает войну.
— Она женщина, — замечает милорд, — а женщины не могут судить о таких вещах.
Я хотя и бросаю на него пронзительный взгляд, но не так глупа, чтобы затевать с Генри споры на людях. Он бывает такой бестактной свиньей. Может, я и женщина, но держу пари, что понимаю в этом больше, чем он. Тонкость никогда не была его сильной стороной.
— Когда же состоится свадьба? — спрашиваю я лорда Хартфорда.
— Не ранее чем через несколько лет, конечно. Его величество помнит, что его брат Артур умер, женившись слишком молодым. Полагали, что он надорвался в постели. Но король просит, чтобы королеву шотландцев привезли ко двору, дабы дать ей образование.
— Думаете, шотландцы согласятся? — спрашивает муж.
— Возможно, у них не останется выбора, — хмуро отвечает Хартфорд.
Когда он отходит к другому кружку придворных, мы с мужем наскоро переговариваемся.
— Генри, какой ужас, — бормочу я, — но если мы будем терпеливы, то все, может, образуется. В конце концов, принц еще мал, и много еще воды утечет, прежде чем он сможет жениться.
Милорд кивает, сжимая мою руку.
— К тому же, дорогая, мы знаем, что королевские помолвки часто расстраиваются.
— Я стану молиться об этом, — решительно говорю я.
Ночью, лежа в постели в наших придворных покоях, я не сплю, а размышляю о сложившемся положении. Мой мозг бурлит, я протягиваю руку поверх одеяла и нащупываю ладонь Генри.
— Ты не спишь, муженек? — шепотом спрашиваю я, стискивая ее.
— Спи, Фрэнсис, — стонет он, пробуждаясь от глубокой дремы, которая неизменно следует за удовлетворением похоти.
— Нет, я не могу уснуть. Мне не дает покоя этот договор. Но я надеюсь, что даже сейчас нашу дочь можно сделать королевой.
— Давай оставим это до утра, — бормочет он.
— Нет, Генри, послушай. Если принц женится на шотландской королеве, что будет с нашей Джейн? За кого ей тогда выходить замуж? Партии, равной этой, не отыскать.
Генри поворачивается лицом ко мне и притягивает меня к себе в объятья. Я уютно прижимаюсь щекой к его волосатой груди.
— Не волнуйся, милая, — мурлычет он, — все будет хорошо, я уверен. Вот увидишь.
Его глупая самоуспокоенность злит меня, и я сажусь, дабы лучше объяснить ему свою точку зрения.
— Генри, мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы расстроить соглашения с шотландцами, — говорю я ему. — Ты будешь меня слушать или нет?
Вздохнув, он откидывается на подушку:
— Ладно, Фрэнсис.
— Ты будешь меня слушать или нет?
Вздохнув, он откидывается на подушку:
— Ладно, Фрэнсис. Я слушаю.
— Вам, милорд, следует остаться при дворе. Ваш голос должен вносить раскол в ряды тех, к чьим советам прислушивается король. Вы просто обязаны убедить моего августейшего дядю, что шотландцы — вероломные предатели, которые и не собираются отдавать свою королеву за его сына, а вместе с ней и свою независимость, и что дорога к алтарю будет почти наверняка полита кровью. Конечно, его величество может не прислушаться, но попытаться стоит. Все стоит испытать.
— Я сомневаюсь, что король меня послушает, — говорит он. — И я собирался в Брэдгейт на охотничий сезон. Все уладится само собой.
— Ты бы лучше остался здесь и помог всему уладиться, — твердо говорю я. — Конечно, тебе понадобилось уезжать на охоту, когда так много стоит на карте. Иногда я просто тебя не понимаю. Я не могу давать советы королю: я женщина. А ты можешь. А я со своей стороны подумаю об образовании Джейн. У нее хорошая голова, и ей пойдет на пользу такой режим занятий, как у леди Елизаветы. И поскольку король дает хорошее образование своим дочерям, он, конечно, захочет, чтобы невеста его сына была образованна не хуже. Я привезу Джейн в Лондон и представлю ее его величеству. Мы должны обеспечить ей все преимущества.
— Это не будет для нее преимуществом, если шотландская партия расстроится, — замечает Генри. — Мужчины в большинстве своем не хотят жениться на умных.
— Ерунда! И наша партия не расстроится! — резко возражаю я. — Твой долг об этом позаботиться. А я исполню свой долг. Раз ты беспокоишься, как бы Джейн не стала казаться слишком умной, я продолжу прививать ей женские добродетели, то есть скромность и послушание. Все упрямство — а я знаю, что оно в ней сидит, — будет из нее выбито. Я сделаю ее в первую очередь покорной и смиренной пред волей ее будущего мужа. Тогда она будет готова принять не только великое будущее, которое, без сомнения, ее ожидает, но и любое другое, что Господь пошлет ей, если ты не исполнишь своего долга.
— Фрэнсис, ради бога, умерь свой пыл, — ворчит Генри.
— Я делаю это для всех нас, — говорю я. — Разве ты не хочешь подняться выше благодаря этому браку? Ты ведь не меньше моего хочешь, чтобы наша дочь стала королевой. Я полагаюсь на тебя, Генри. Бог помогает тем, кто помогает себе сам, и с Его помощью мы обязательно это исполним, я тебе обещаю.
Леди Джейн Грей
Мои родители прислали за нами, велев всем вместе с прислугой переезжать в Лондон, чтобы поселиться в Дорсет-хаусе, нашей городской усадьбе у Вестминстера. Дом с внутренним двором построен не меньше ста лет назад, но милорд и миледи недавно и задорого его обновили. Теперь там уютные комнаты с обшитыми льном стенами, богатыми гардинами и полированной дубовой мебелью и наш семейный герб в оконных стеклах. Вокруг дома разбиты сады, но они маленькие, если сравнивать их с садами в Брэдгейте, в окружении чудесных обширных парков и отвесных скал.
Миссис Эллен не слишком здесь нравится.
— Тут нездоровый для вас, детей, воздух, не то что в Лестершире, — ворчит она. — А Лондон такой грязный, шумный, многолюдный. А Вестминстер? Подумать только, сколько болезней кишит в этих темных узких улочках. А дома — некоторые просто лачуги! Нет, это не место для детей, да и вообще плохое место.
Мне так не кажется. Мне нравится Лондон. Здесь так много можно увидеть и услышать, столько всего происходит, столько новых впечатлений. В кои-то веки я разделяю мнение матушки, а не няни, ибо миледи настояла, чтобы нас каждый день подолгу водили гулять и мы могли бы посмотреть город.
После Брэдгейта Лондон кажется мне огромным, но увлекательным.