Все двери были распахнуты, пациенты бесцельно блуждали, персонал растаскивал по местам то, что случайно попало во время тревоги в палаты. Мэгги завезла мистера Габриэля в 206-ю. Его сосед еще не вернулся. Она поставила коляску у кровати. Мистер Габриэль сидел и молчал.
– О боже, – сказала Мэгги и усмехнулась.
Взгляд мистера Габриэля медленно обратился к ее лицу. Быть может, он сочтет ее подобием героини «Я люблю Люси» – любящей повеселиться сумасбродкой, вечно пребывающей в приподнятом настроении? Увиденное им позволяло сделать и такой вывод. На самом деле Мэгги «Я люблю Люси» не нравился, сюжет казался ей слишком искусственным – головокружительные неудачи героини предопределенными, обещанными с самого начала. Но вдруг мистер Габриэль держался иного мнения?
– Я спустилась вниз, чтобы найти вас, – сказала Мэгги.
Он молча смотрел на нее.
– Беспокоилась за вас, – прибавила она.
«Так сильно, что решила покататься в тележке с грязным бельем?» – без обиняков сказал его взгляд.
И тут Мэгги, нагнувшейся, чтобы поставить коляску на тормоз, пришла в голову странная мысль. Ее породили морщины вокруг рта мистера Габриэля – глубокие складки, словно оттягивавшие кверху краешки губ. Такие же были и у Айры. Только потоньше. Они появлялись, когда Айра что-либо не одобрял. (Как правило, Мэгги.) И взгляд его становился точно таким же – сумрачным, трезвым, осуждающим.
Так ведь мистер Габриэль – это просто еще один Айра, вот и все. Такие же резкие, как у Айры, черты лица, такое же чувство собственного достоинства, такая же замкнутость, и по сей день физически привлекавшая ее. Он даже незамужнюю сестру содержит, готова поспорить, совершенно как Айра двух своих и дармоеда-отца. Признак благородства натуры, можно сказать. По сути дела, мистер Габриэль был ее попыткой найти более раннюю версию Айры. Ту, какую она знала в самом начале их брака, когда еще не начала разочаровываться в муже.
Она влюбилась не в мистера Габриэля, она влюбилась в Айру.
Что же, Мэгги помогла мистеру Габриэлю перебраться из коляски в стоящее у его кровати кресло и отправилась посмотреть, как чувствуют себя прочие пациенты, и жизнь пошла дальше без особых перемен. Собственно, мистер Габриэль и сейчас еще жил в доме, хотя разговаривали они не так подолгу, как прежде. Теперь он вроде бы отдавал предпочтение Джоэль, хоть и был с Мэгги вполне дружелюбен. Вероятно, забыл, как она каталась в бельевой тележке.
Но Мэгги не забыла и временами, натыкаясь на стеклянную стену неодобрения Айры, проникалась немой, усталой уверенностью в том, что на этой земле настоящих перемен не бывает. Ты можешь менять мужей, но не свое положение в мире. Менять кого-то, но не что-то. Все мы носимся здесь по кругу, думала она, и представляла себе мир как маленькую синюю чашку, вращающуюся, подобно аттракциону, где каждый человек сидит, пришпиленный к своему месту центробежной силой.
Мэгги сняла с полки коробку «Инжирных Ньютонов», прочитала на ее обороте сведения об их пищевой ценности.
– Шестьдесят калорий в каждом, – сказал она вслух.
И Айра посоветовал:
– Наплюй на это и кутни.
– Не подкапывайся под мою диету, – ответила она и, не обернувшись, поставила коробку на полку.
– Эй, бэби, – сказал он, – не желаешь прошвырнуться со мной на похороны?
Она пожала плечами и не ответила, однако, когда Айра обнял ее, позволила отвести себя к машине.
Айра остановил машину на асфальтированной стоянке у одной из церквей, серовато-белого каркасного куба, в который вели невысокие ступеньки, составленные из похожих на ведьмины колпаки пней. Других машин на стоянке не было. Как выяснилось, догадка его была верной: упрямое передвижение по Первому шоссе сократило путь, что, однако ж, оказалось не такой уж и удачей, поскольку в Дир-Лик они приехали на полчаса раньше, чем следовало.
Других машин на стоянке не было. Как выяснилось, догадка его была верной: упрямое передвижение по Первому шоссе сократило путь, что, однако ж, оказалось не такой уж и удачей, поскольку в Дир-Лик они приехали на полчаса раньше, чем следовало. И все-таки Мэгги рассчитывала увидеть хоть кого-то из прибывших на похороны людей.
– Может, мы днем ошиблись, – сказала она.
– Ну как это? Серина же сказала тебе: «Завтра». Тут уж не собьешься.
– Тебе не кажется, что нам лучше войти в церковь?
– Конечно, если она не заперта.
Когда они вылезли из машины, оказалось, что юбка Мэгги липнет сзади к ногам. Она чувствовала себя совершенно разбитой. Волосы спутал ветер, резинка колготок врезалась в живот.
Они поднялись по деревянным ступенькам, толкнули дверь. Та, жалобно заскрипев, распахнулась. Сразу за ней вытянулось тусклое помещение с голым полом и потолочными балками над темными скамьями. По обе стороны кафедры стояли большие букеты цветов, Мэгги они успокоили. Такие искусственные на вид букеты можно встретить лишь на венчаниях и похоронах.
– Алло! – наудачу позвал Айра.
Только его голос к нему и вернулся.
Они на цыпочках двинулись по скрипучим половицам прохода.
– Как по-твоему, полагается здесь соблюдать… стороны или еще что-то? – прошептала Мэгги.
– Стороны?
– Ну, знаешь, как бывает – сторона жениха и сторона невесты? Вернее…
Она захихикала над своей ошибкой. Правду сказать, большого опыта по части похорон у нее не было. Никто из ее близких пока не умер, постучи по дереву.
– Я хотела спросить, – пояснила она, – имеет ли какое-нибудь значение, где мы сядем?
– Главное, чтобы не в первом ряду, – ответил Айра.
– Ну конечно, не в первом, Айра. Я же не полная дура.
Дойдя до середины прохода, Мэгги опустилась на правую скамью, скользнула по ней, чтобы дать место мужу.
– Я думала, хоть музыка какая-нибудь играть будет, – заметила она.
Айра посмотрел на часы.
Мэгги сказала:
– Может быть, в следующий раз ты прислушаешься к указаниям Серины.
– Чтобы проблуждать половину утра по коровьим тропам?
– Все-таки лучше, чем приезжать первыми.
– Я ничего против первенства не имею, – ответил Айра.
Он сунул руку в левый карман пиджака и вынул оттуда перетянутую круглой резинкой колоду карт.
– Айра Моран! Ты же не будешь развлекаться картами посреди дома молитвы!
Он сунул руку в правый и вытащил вторую колоду.
– А если войдет кто-нибудь? – спросила Мэгги.
– Не волнуйся. У меня молниеносные рефлексы, – ответил он.
Айра стянул резинки, соединил обе колоды, перетасовал. Карты пощелкивали, как будто он из пулемета палил.
– Ну ладно, – сказала Мэгги, – придется притвориться, что я с тобой не знакома.
Она стиснула ручки сумочки и переползла на другой конец скамьи.
Айра опустил карты на освобожденное ею место.
Мэгги отошла к витражному окну. ПАМЯТИ ВИВИАНА ДЬЮИ, ЛЮБИМОГО МУЖА И ОТЦА – гласила табличка под ним. Муж по имени Вивиан! Мэгги подавила смешок. И вспомнила о мысли, которая часто посещала ее в шестидесятых, когда молодые мужчины отращивали длинные волосы. Неужели тебя не передернет, думала она, если ты запустишь пальцы в мягкие, свисающие локоны твоего любовника?
В церквях ей всегда лезут в голову мысли самые неподобающие.
Мэгги направилась вглубь церкви, каблучки ее резко постукивали – так, точно она хорошо знала, куда идет. Поднялась у кафедры на цыпочки, чтобы понюхать белый, словно восковой, цветок, названия которого не знала.