Ждал он, однако, не так долго, чтобы дать мне время для реванша.
— А ну тихо, сорванцы, а то я сам начну раздавать по ушам. Конрад прав. Таскаться по кладбищам — значит навлекать несчастья.
Он выпустил бесформенное облако сигарного дыма, сопровождая его утробным кашлем, и затем добавил:
— Для разговоров есть и другие места. Кафетерии там, парки, спортивные клубы. Кладбища сделаны для мертвых, а не для живых.
— Но пап…
— Мишель, ты меня уже довел до ручки. Или прекратишь корчить из себя умника, или ты у меня получишь.
Мне только что досталась пара оплеух, так что я немедленно стал ныть, чтоб избежать новой затрещины.
— Ну вот видишь, оказывается, умеешь плакать, когда захочешь, — саркастически заметил отец.
Конрад сиял. Мать приказала мне отправляться в свою комнату.
Вот так я начал понимать, как именно работает мир. Надо оплакивать мертвых. Надо слушаться родителей. Надо соглашаться с Конрадом. Нельзя строить из себя умника. Нельзя слоняться по кладбищам. Надо выбирать своих друзей из числа нормальных. Самоубийство — болезнь наследственная и, быть может, заразная.
В полумраке своей комнаты, с соленым привкусом горьких слез во рту, я вдруг ощутил себя совсем одиноким. В тот вечер, с еще не остывшей отметиной на пылающей щеке, я пожалел, что не родился во Вселенной, где бы не было стольких ограничений.
— Освобожденный от веса своей жизни, он вливается в свет солнца.
— Вот это да!
— … Там его поджидает Хепри, бог с головой жука‑скарабея, из чистого золота.
И там он завершает свой путь. Засим оправданная душа познает вечные радости. Ей поют гимн победителей, преуспевших на дорогах земли и на том свете. Вот послушай этот гимн.
Рауль взобрался на могильный камень, задрал лицо к щербатой луне и ясным голосом принялся декламировать древние слова:
Оборваны путы. Бросаю на землю
Все зло, что во мне обреталось,
Могучий Озирис! Узри мя, молю!
Лишь только сейчас я рождаюсь!
На этом Рауль покончил с лекцией о великой книге по античной мифологии. Свершился подвиг и на его лбу мерцали капли пота. Он улыбался, словно Анубис только что объявил его победителем в собственной жизни.
— Вот так история! — воскликнул я. — И ты веришь, что для мертвых все так и происходит?
— Да не знаю я! Это ж аллегория. Судя по всему, египтяне обладали огромными знаниями в этом деле, но так как они не могли раскрывать тайны кому ни попадя, то им пришлось прибегнуть к метафорам и поэтическим гиперболам. Ну не мог какой‑то там писатель все это придумать в порыве вдохновения. Эти мифы могут проистекать из своего рода вселенского здравого смысла. Если уж на то пошло, то все религии излагают более‑менее ту же историю, используя, правда, разные термины. Все религии утверждают, что есть какой‑то мир за краем смерти. Что есть какие‑то испытания, а в конце — реинкарнация или высвобождение. Более двух третий человечества верит в реинкарнацию.
— Но ты правда думаешь, что есть барка с богами и что…
Рауль знаком приказал мне замолчать.
— Тихо! Тут кто‑то есть.
Уже наступило девять вечера и ворота кладбища, естественно, были закрыты. Кто же мог придти в такой час нарушать покой? И как, помимо всего прочего, они проникли сквозь запертую решетку? Мы‑то всегда забирались по веткам платана, росшего возле северо‑восточного угла кладбищенской стены. Мы были уверены, что помимо нас никто не знал этой дороги.
Крадучись, мы направились на приглушенный звук голосов.
И увидали, как группа в черных кепках проходила через ворота, решетка которых только на первый взгляд была закрыта.
17 — УЧЕБНИК ИСТОРИИ
«Наши предки верили, что смерть — это переход от состояния всего в состояние ничего. Для лучшего обоснования этой идеи они изобрели разные религии (сборники ритуалов, основанных на мифах). Большинство из них утверждало, что существует потусторонний мир, но в него никто по‑настоящему не верил. Религии прежде всего играли роль знамен в интересах конкретных этнических групп».
Учебник истории, вводный курс для 2‑го класса
18 — СТЫЧКА СО СЛАБОУМНЫМИ
Эта банда замерла перед могилой, освещенной факелами, и принялась выкладывать на надгробие всякую всячину. Я сумел заметить фотографии, книги и даже статуэтки.
Мы с Раулем укрылись за камнем на могиле актера‑рокера‑плейбоя, жертвы застрявшей рыбьей кости. Попутно замечу, что звезда сцены выкашливала ее более часа, корчась в попытке избавиться от сего странного объекта, вставшего поперек глотки. И никто не пришел ему на помощь, хоть ресторан и был битком набит. Все полагали, что рок‑идол переживает минуту дикарского вдохновения, изобретая новые танцы и оригинальную манеру пения. Грома оваций удостоился последний прыжок его агонии.
Как бы то ни было, с нашего места мы так и так намеревались проследить за всем происходящим. Типы в кепках напялили на себя черные балахоны и принялись распевать псалмы, хоть и на странный манер.
— Они молитвы говорят наоборот, — прошептал мне Рауль.
Тут‑то я и понял, что "Segna sed erem, eiram eulas suov ej" на самом деле означает "Je vous salue Marie, Mи re des anges".
— Конечно же, секта сатанистов, — присовокупил мой друг.