Китти кивнула.
— Перед сном я молился, но это была рутина, как зубы почистить. Я верил в Бога примерно так же, как в микробов: что-то, чем взрослые запугивают детей, определенная привычка, повинность. Я не верил в Бога, когда мне было шесть, на похоронах моей матери, не верил в семь лет, подходя к первому причастию, в двенадцать, на конфирмации. Я не верил в него, когда, стоя в его храме, клялся вечно хранить верность моей супруге. Но, — он глянул на Китти остекленевшими глазами, — я возблагодарил его в тот день, когда родилась моя дочь. — После паузы Арчи продолжал: — Почему я его благодарил? Как возможно благодарить того, в кого не веришь? И все же. Не задумываясь. Словно это было естественно и правильно. — Он призадумался и добавил: — А потом начались бессонные ночи, и я вновь забыл про него. Иногда, если у дочки был жар или когда она упала и ударилась головой и мы помчались в больницу накладывать швы, я вспоминал о нем. Но стоило ее слезам высохнуть, едва на ее лице появлялась эта очаровательная улыбка и освещала мой мир, я опять забывал о нем.
И лишь когда она пропала и мы целую неделю тщетно искали ее и уже обратились к общественности с просьбой начать поиски, я опять воззвал к нему. Я молился. Сперва по утрам, дома, в ту секунду, когда просыпался. Молился о том, чтобы в этот самый день она вернулась домой. Потом молитва стала занимать все больше времени, почти весь день. Я пошел в церковь. Ходил туда каждый день. Я вспоминал о Боге так же часто, как о дочери. Все время торговался, заключал сделки, давал обещания: возврати ее мне, и я сделаю то-то и то-то, на все пойду, лишь бы она была жива. Помоги нам найти ее, и я стану самым заправским праведником, какого ты только видел. Я умолял. Взрослый человек, я валялся у него в ногах, умоляя. Я так крепко верил в него, как никогда в жизни.
А потом ее нашли — мертвой, изувеченной. И я не только утратил веру, я так уверился в его несуществовании, что злился на тех, кто верил. Я не мог общаться с ними, двух минут не выдерживал в их компании, а они, христиане, так и полезли из всех щелей, когда Ребекку нашли, явились поддержатьнас. От их веры, их наивности, готовности принять самые идиотские теории у меня кровь закипала в жилах. Их вера казалась мне приспособленческой, они перекладывали на Бога ответственность, ничего не желали сделать сами, им недоставало самостоятельности, бездумные они какие-то. У них, мол, есть Спаситель, Он руководит ими — чушь собачья! Слабаки, неспособные взять на себя ответственность за собственную жизнь. Я не желал иметь с ними дело. Вы меня понимаете?
— Понимаю. То есть вы не верите в Бога? — Она слегка поощрительно улыбнулась собеседнику.
— Не верил. Сперва я не верил, потом уверовал, а он подвел меня, и следующие семь лет я ненавидел его до глубины души, слышать о нем не хотел. Однако ненависть к Богу утверждает его существование точно так же, как благодарность. Нельзя же ненавидеть того, кто не существует.
Китти вся погрузилась в слух и едва заметила, как ей принесли завтрак. Она отхлебнула глоток воды, гадая, к чему клонит Арчи, куда он ее ведет.
Он наблюдал за ней:
— Вы не верите мне.
— Верю, — возразила она.
— Ничего, сейчас я скажу такое, во что вы точно не поверите.
— Испытайте меня.
Арчи уставился в чашку с чаем — чай, должно быть, давно остыл, на поверхности осталась тонкая пленка пузырьков. Он замолчал надолго.
— Ваши родные знают о том, что вы собираетесь мне рассказать? О том, во что я, как вы думаете, не поверю? — спросила Китти, чтобы подтолкнуть его.
Он покачал головой:
— Никто этого не знает.
— Значит, я получу эксклюзив.
— Ага, профи не сдаются.
Китти расхохоталась.
— Нет, — тихо продолжал он, — никто не знает. Мы общаемся иногда, но… У меня брат в Майо. Фрэнк. Ему стукнуло пятьдесят, и он надумал жениться, можете себе это представить?
— Любви все возрасты покорны. — Китти особо и не пыталась скрыть иронию.
— Вы не верите в любовь?
— За эту неделю я во многом разуверилась.
— И все же вы готовы поверить в мою историю?
— Вы были очень откровенны. К тому же от вашей истории зависит мое будущее.
Он улыбнулся:
— А как вы относитесь к Богу?
— Я в него не верю, — откровенностью на откровенность ответила Китти.
Арчи принял ее ответ.
— А знаете, что я думаю про любовь? Думаю, что она меняет человека до неузнаваемости, превращая его в мягкотелого идиота, в одержимого одной идеей глупца.
— Уж с вами такого не случалось! — поддразнила его Китти.
— А как же! Когда я познакомился с моей будущей женой. Она была красавицей, и я тут же свихнулся. Любовь смягчает человека, это я знаю. Но теперь любовь во мне стала гневом, раскаленным гневом, который проник в мою плоть и кровь и пробуждает во мне самое худшее. Вот почему близким лучше любить меня издали. Из Майо, из Манчестера и так далее.
Китти попросила объяснить эту мысль.
— Любовь во мне повернулась оборотной стороной, — сказал он. — Стала темной, грозной, ничего общего с тем сладким сиропом, который пишут на открытках, с теми глупостями, которые влюбленные шепчут друг другу на ухо. От любви у кого-то вырастают крылья, а меня она пригибает к земле, загоняет в ад. Я — словно демон на страже, готовый рвать, убивать, только бы защитить тех, кого люблю.
— Вполне понятно, учитывая, через что вам пришлось пройти.
— Разве? — Он удивленно поглядел на нее.
— Разумеется.
— Последние семь лет я чувствовал себя монстром, не умеющим любить, как все любят. Я понимаю, и все же… — Он погрузился в размышления.
Китти видела, как Арчи отстраивает барьеры, как в нем нарастает напряжение. Еще немного, и он вновь превратится в того закрытого парня, из которого слова не вытянешь. Китти поспешила удержать другого, откровенного Арчи:
— Расскажите мне все-таки, в чем суть вашей истории.
Он уперся взглядом в доску с меню и долго молчал, потом обернулся и глянул на ту женщину. Вздохнул, собираясь с духом.
— Расскажите! — настойчивее попросила Китти.
— Иногда… — Он опять смолк, потом выдавил из себя: — Я слышу чужие молитвы.
Китти приподняла брови, ожидая услышать смех, услышать, что это была шутка, но лицо Арчи оставалось неподвижным. У Китти было всего несколько секунд, чтобы поймать сюжет или раз и навсегда потерять его. Та женщина поднялась и вышла из кафе. Арчи проводил ее взглядом. Затем он перевел взгляд на Китти, ожидая, вероятно, что уйдет и она. Китти предпочла рискнуть:
— И о чем же она молится?
Он вроде бы опять удивился и такой прямоте вопроса, и тому, что Китти не отмахнулась сразу же от его странных слов.
— «Пожалуйста», — сказал он, усаживаясь поудобнее. — Она сидит здесь каждое утро и полчаса повторяет одно и то же: «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста».
По дороге на следующую встречу Китти потирала виски, неуверенность одолевала ее. Человек, который слышит чужие молитвы? Что делать с таким сюжетом? Она могла отказаться от него прямо сейчас, забыть об Арчи, заняться другими людьми из списка. Нормальными людьми. Надвигался дед-лайн, Пит дышал ей в затылок, наверное, разумнее всего было бы поступить именно так, но не она составляла этот список, а Констанс. Китти вспомнила себя прежнюю — господи, она мечтала о встречах с такими людьми, как Арчи, мечтала выслушивать подобные истории. Ей припомнились наставления Констанс: именно такую историю та захотела бы напечатать. Такую историю двадцатитрехлетняя Китти, только что из колледжа, с восторгом принесла бы на первую встречу с главным редактором, и Констанс откликнулась бы на нее: ее привлекало все необычное, нетрадиционное, она бы постаралась докопаться до самой сути. Сердце Китти билось все чаще, когда она прикидывала возможности: что, если Арчи слышал молитвы Мэри-Роуз, Берди, Эвы или Эмброуз? Быть может, он и есть связующее звено? Она обязана во всем разобраться.
Слова, почти бессознательно выведенные ее рукой на листке блокнота, бросились Китти в глаза:
Номер 67: Арчи Гамильтон.
Заголовок: Человек молитвы.
Преступный — преследуемый — просвещенный.
Глава девятнадцатая
До назначенного Питом дедлайна осталось меньше недели, новых наводок не появляется, в Китти нарастает паника. Она позвонила Арчи и убедилась, что ни с кем из списка он не знаком. «Нет», — резко и нетерпеливо повторял он после каждого из имен. И тех, чьи молитвы он слышит, он тоже не знает лично, сколько раз повторять, не знает их имен. Китти удалось прочесть всего восемь имен, прежде чем Арчи положил трубку. Попробуем рассуждать здраво (ага, попробуй, когда имеешь дело с человеком, утверждающим, будто он слышит чужие молитвы): допустим, он слышал молитвы каждого человека в этом списке и просто не знает их имен. Но тогда как узнала об этом Констанс? Ответ: никак. Если есть связующее звено, оно не в том, что Арчи слышал их молитвы.
Нужно встретиться с другими, решила Китти. Найти еще какие-то наметки, ключи. Она присела на ступеньку с краю площади Темпл-бар и позвонила четвертому номеру.
— Мистер Высотски, меня зовут Китти Логан, я пишу для журнала «Etcetera» и обращаюсь к вам в связи с…
— Вы получили пресс-релиз? — взволнованно прокричал человек с иностранным акцентом.
— Прошу прощения?
— Пресс-релиз. Мы только вчера разослали. Как я рад, что вы его получили. Приедете на пресс-конференцию? — Он был так взволнован, так счастлив, трещал без умолку.
— Конечно, мистер Высотски, но…
— Зовите меня Ендрек!
— Ендрек, где состоится пресс-конференция?
— Там же написано! Сегодня в полдень. Клуб ГАА [10]на Эринайл. Не пропустите, хорошо?
— Нет-нет. Я буду вовремя.
— Обещаете? Мы накроем чай, кексы. Все будет хорошо, да? Миссис Высотски очень прекрасно печет.
— Я приеду, Ендрек. — Она положила трубку, улыбаясь. Вот и еще один чудик прибавился к собранию и без того странных персонажей.
Непростой выбор: раньше она договорилась увидеться с Эвой Ву за бранчем в «Четырех сезонах», где Эва должна была впервые встретиться с семейством Джорджа Уэбба. Китти поспешно набрала номер Эвы и отменила встречу с ней (уже во второй раз). Затем она достала визитку, врученную ей Салли, и позвонила по этому номеру.
— Здравствуйте, я звоню по поводу вакансии преподавателя телепрезентации. Ваш номер дала мне моя подруга Салли.
В клуб ГАА на Эринайл Китти добралась к четверти первого, на пятнадцать минут опоздав к началу пресс-конференции. Путь лежал через Финглас, территорию Колина Мерфи, так что в автобусе Китти ехала, низко опустив голову, чтобы ее никто не узнал, и вместе с тем все время исподтишка бросала взгляды по сторонам, высматривая Колина. Дверь клуба Китти приоткрыла осторожно, хотела проскользнуть незаметно, чтобы никому не помешать, но ее план не сработал: за дверью оказался вытянутый в длину зал, в глубине его за большим столом сидели двое мужчин, ряды стульев перед столом оставались пустыми, лишь в первом ряду сидел единственный зритель, а фотограф, повесив камеру на шею, отошел к накрытому столику и угощался пирожными.
Все четверо уставились на Китти.
— Простите за опоздание, — извинилась Китти, пробираясь под их взглядами к стульям. — Я — Китти Логан из «Etcetera». Мы с Ендреком говорили по телефону.
— Да-да! Мисс Логан! — Мужчина-колобок выкатился из-за стола. По голосу и по напору Китти сразу признала того человека, который пригласил ее на пресс-конференцию. Лет пятидесяти с небольшим, ростом невелик, пузо как на сносях. Голова выбрита наголо, но рот окружен темной бородкой. Он подкатился к Китти, протягивая ей навстречу руку, ухватил ее ладонь, сдавил в своих крепких пальцах, принялся яростно трясти. — Добро пожаловать, мисс Логан. Я знал, что вы приедете, — с энтузиазмом повторял он. Большущий блаженный будда. Он ткнул пальцем ей в лицо, как бы говоря: «Попалась!» — и Китти расхохоталась, до того заразительна была его непосредственность. — Аленка! — окликнул Ендрек женщину, стоявшую у стола с пирожными. — Налей нашему корреспонденту чаю или кофе.
— Кофе, если можно.
— Садитесь, садитесь! — Он обхватил ее за плечи и только что не силой усадил на стул.
Голова Китти шла кругом. Она покосилась на сидевшую рядом с ней журналистку.
— Вы — Кэтрин Логан? — подозрительно сощурилась та.
— Да. — Китти проглотила комок. — А вы?
— Шейла Рейли из «Нортсайд пипл», — поспешил представить журналистку Ендрек. — А это ее фотограф Том, — махнул он рукой в сторону фотографа, и тот, закрасневшись, так и замер под прицелом всеобщего внимания с сэндвичем в зубах. Пробормотал что-то неразборчивое, помахал рукой. — Мисс Рейли, вы знаете ее? Она пишет о знаменитостях? — взволнованно допрашивал Ендрек, глаза его так и сверкали.
— Э-э… — неуверенно протянула Шейла. Китти выстояла под ее взглядом, гордо вскинула голову. — Да. — Она что-то еще неразборчиво пробормотала и предоставила инициативу Ендреку.
— Замечательно! Замечательно! — захлопал в ладоши Ендрек. — Мисс Логан, познакомьтесь вот с этим человеком. Это Ачар Сингх.
Сверстник Ендрека, сикх в ярко-оранжевом тюрбане, кивнул и улыбнулся Китти.
Дружелюбная полька подала Китти кружку кофе и большой кусок пирога.
— Моя жена Аленка, — радостно представил Ендрек и ее тоже. — Лучшая повариха во всей Польше.
Стол ломился от еды, судя по этим припасам и множеству стульев, здесь ждали наплыва журналистов, но, хотя от прессы явилось всего трое представителей, организаторы пресс-конференции не тушевались. Стоило Китти оторваться от процедуры обмакивания домашнего печенья в кофе и поднять взгляд, как она убедились, что все выжидательно смотрят на нее. Она поспешила закрыть рот, и печенье так и осталось ненадкусанным. Размокшая его половинка упала в кружку, немного жидкости по закону Архимеда выплеснулось на подбородок. Китти утерлась.
— Извините. Мы еще кого-то ждем, прежде чем начать?
— Уже началось, — заявила репортерша из «Нортсайд пипл» и грозно поднялась. — И закончилось. Мне пора возвращаться в редакцию, так что прошу прощения. — Мужчины поднялись и протянули ей руки, репортерша пожала им ладони и пожелала удачи. — До скорого, Том! — попрощалась она с фотографом, и тот приподнял кружку, словно в тосте.
— Когда выйдет статья? — крикнул ей вслед Ендрек.
— Э… ну… Сперва надо поговорить с редактором. Будем на связи, — торопливо добавила репортерша и прикрыла за собой дверь. Мужчины горестно переглянулись и сосредоточили свое внимание на Китти.
— О’кей, — сказала Китти, с сожалением пристраивая отлично заваренный кофе на стул и доставая бумагу и ручку. — Ваш пресс-релиз я не получала. Я связалась с Ендреком по другому поводу, но мне интересно знать, что тут происходит. Вы не против посвятить меня?
Ендрек, говоривший от имени обоих, явно не был против.
— Я приехал из Польши, а мой друг Ачар — из Индии. Мы оба переселились в Ирландию в поисках лучшей жизни и нашли ее. К несчастью, мы остались без работы, когда наша компания, «СР Текникс», покинула Дублин. За месяц тысяча сотрудников лишилась места. Нам было очень трудно найти другую работу.
— Какая у вас профессия?
— «СР Текникс» занималась обслуживанием самолетов. Мы чинили внутренние детали турбинных двигателей, меняли лопасти на винтах, ремонтировали и проверяли двигатели больших коммерческих самолетов. Компания находилась в Дублинском аэропорту. Она потеряла большие контракты и налоги в нашей стране, очень большие, — они сказали, что не видят для себя будущего в Ирландии. А наше будущее — здесь. Наши дети, наши семьи счастливы здесь, дети ходят в школу, хорошая жизнь. Сын Ачара — лучший игрок молодежной команды по хёрлингу. Поэтому нам позволили устроить пресс-конференцию в зале клуба.
У Ачара вид был гордый. У возникшего в дверях сторожа — скучающий. Он выразительно побренчал ключами.