— Вообще-то, — произнес Стив, ерзая на стуле (верный признак, что он собирается сказать нечто, на его взгляд, заслуживающее внимания), — я больше не работаю в газете.
— Как?
— Я больше не работаю в газете, — не меняя интонации, повторил Стив.
— Я поняла, но… тебя что, уволили?
— Нет! — Он вроде бы обиделся. — Я сам ушел.
— Почему вдруг?
— Почему? Ясное дело. По тысяче причин, но главным образом потому, что ты была совершенно права — помнишь, пару недель тому назад ты сказала…
— Нет-нет-нет, — перебила она, не желая услышать, что же она такое сказала. — Я была неправа. Во всем неправа. Ради бога, что бы я ни говорила, это не должно как-то влиять на твою жизнь.
— Обычно и не влияет, — усмехнулся Стив.
— Вот и хорошо.
— Но в тот раз ты была права. Вряд ли я изменю мир такими вот сюжетами, и даже если бы сами по себе они имели какое-то содержание, редактор правит их так, что ничего моего не остается. И кстати говоря, я не собирался преображать мир своими статьями. Я просто люблю спорт, мне нравится смотреть спорт, болтать о нем, читать, и я хотел стать одним из тех, кто пишет о спорте. Больше ничего.
— В какую газету ты перешел?
— Ни в какую.
— Я так поняла — ты ушел, чтобы писать о спорте.
— Я ушел, потому что не мог писать о спорте. Какой смысл торчать там? Писать идиотские и к тому же лживые заметки о людях, которых я не знаю да и знать не хочу, — не о такой работе я мечтал. В самый раз для Кайла, который убегает с собрания, чтобы не пропустить заставку «E! News» [7], для Шарлотты, мечтающей попасть в каждый VIP-зал каждого закрытого клуба в мире, чтобы подпирать там стенку и писать о людях, которыми она почему-то одержима. Наутро после нашего разговора я пришел на работу, и первым делом мне поручили написать заметку в сто пятьдесят слов о футболисте, который, по слухам, связался с некоей топ-моделью.
— О-о, кто это? — подалась вперед Китти.
— Плевать кто, — резко ответил Стив. — Я не хотел об этом писать. Не к этому я стремился. Черт с ним, что не дают написать что-то важное, но я не собирался посвятить жизнь выдумкам, оглупляющим читателей.
— Да кто футболист-то?
— Китти!
— Ладно-ладно. Назови топ-модель.
— НЕ В ЭТОМ ДЕЛО!
Разочарованная Китти откинулась на спинку стула.
— Какое я имел право читать тебе мораль из-за твоей работы, когда сам писал вот это? Заниматься подобным вздором — это же надо вовсе не уважать себя. Такая журналистика… она убивала мою душу.
Китти старалась не замечать камешков, летевших в ее огород.
— Хорошо, все поняла, честный-благородный поступок, протест против того дерьма, которое скармливают публике, все это очень мило с твоей стороны, а теперь хватит болтать и назови мне наконец футболиста и его подругу.
— Я в тебя креветкой из коктейля запущу.
— Не посмеешь.
Стив вынул из коктейля креветку — довольно мелкую, — положил на зубцы вилки и, отклонив вилку, выстрелил, словно из катапульты. Креветка приземлилась прямо на грудь Китти, заляпав розовым соусом атлас.
— Ах ты хер мелкий! — выдохнула Китти.
— Не будем обсуждать размеры моего члена.
— Ты мне платье испачкал.
— Отнесешь в химчистку. Тут поблизости имеется круглосуточная, насколько мне известно.
— От меня рыбой воняет.
— В самый раз к запаху дерьма.
Они словно вернулись в студенческие времена, когда вот так же в столовой колледжа бессмысленно и весело перебранивались.
Китти смочила салфетку в воде и пять минут сосредоточенно замывала пятно, отчего оно лишь больше расплылось. И она вновь заговорила со Стивом:
— Чем же ты теперь займешься? Не самое удачное время для безработного — спортивного журналиста в душе.
— А вот и нет, я вовсе не безработный. Работаю на дачных участках.
— Не может быть!
— Очень даже может.
— Там, где работает твой отец?
— Да.
— Да ведь ты ненавидел эту работу.
— В прошлом.
— И отца ненавидел.
— Тоже в прошлом, заметь. Теперь он не так плох — платит мне за работу. Он повредил спину, и ему нужна помощь, теперь я вроде его правой руки. Нужен культиватор? Сию минуту. Удобрение? Доставим. Сарай для инструментов? Парник? Звоните Стиву. Я не торчу больше целыми днями в душном помещении, я работаю на свежем воздухе.
— Ты же никогда не выходил днем. Вампиры не переносят дневной свет.
— Китти! — предостерег он, нацеливая вторую креветку.
— Ладно-ладно. Ты меня врасплох застал. Такие резкие перемены в жизни — от парня, который и трусы-то меняет раз в неделю, подобного не ждешь.
Креветка вылетела из катапульты, но на этот раз Китти увернулась.
— С чего тебя вдруг потянуло работать с отцом? В последний раз, когда ты упоминал о нем в разговоре, ты уверял, что вы даже не общаетесь.
— Ну, прошло какое-то время. Помаленьку восстановили отношения. — Стив вертел в руках кусок хлеба, прятал глаза, он никогда не любил обсуждать свою личную жизнь. И все же сумел выдавить из себя: — А потом Катя познакомилась с отцом, и они поладили и…
Он что-то еще добавил, но эти новости Китти пропустила мимо ушей, сосредоточившись на имени Катя.
— Что ты на меня уставилась?
Только тут Китти заметила, что Стив уже какое-то время молчит.
— А! Ну, мне показалось, ты упомянул какую-то Катю, и я сбилась.
— Упомянул.
— Катю! — громко, словно глухому, повторила она.
— Да, — чуть насмешливо улыбнулся Стив.
— Так звали девушку, с которой ты ужинал несколько месяцев назад.
— Вот именно, и мы с ней по-прежнему встречаемся, — заявил Стив, слегка покраснев и тем окончательно себя выдав.
Принесли жаркое, филе из говядины, но у Китти отчего-то пропал аппетит.
— Катя, — повторила она. — Ты ни разу не говорил, что вы с ней встречаетесь.
— Тем не менее.
— В смысле — что вы парочка.
Он закатил глаза:
— А ты не упоминала, что рассталась с Гленом.
— Ты догадался об этом раньше, чем я.
— Как это?
— Заметил, что кофеварка пропала.
Он смигнул, сообразив:
— Глен просто взял и ушел?
— Вроде того.
— Засранец — он и есть засранец.
— Я думала, тебе он нравится.
Стив покачал головой, полный рот мешал ответить.
— Он хоть кому-нибудь нравился? — вздохнула Китти.
— Тебе, — проглотив, ответил Стив.
— Хотелось бы, чтобы кому-нибудь еще.
— Струпу он пришелся по сердцу.
Они дружно расхохотались. Четыре года тому назад Стив взял из приюта старого пса — он тогда был весь в струпьях и после мытья чище не стал, прозвище прижилось. Несмотря на свой почтенный возраст, Струп с завидной энергией насиловал ногу Глена, отчего тот, вероятно, погружался в пучину сомнений по поводу своей сексуальности: Глен был склонен подвергать критическому анализу все, в том числе (после случая с Колином Мерфи) и свои отношения с Китти.
— Как давно вы уже вместе? Пару месяцев?
— Пять.
— Пять? Господи боже, Стив, да ты, того гляди, женишься. Пора мне присматривать себе шляпу.
— Не стоит. У тебя из-под шляпы уши торчат, как у Спока из «Звездного пути».
Китти снова засмеялась:
— Значит, та девушка из Румынии?
— Из Хорватии.
— Да-да. Художница?
— Фотограф.
— Ага. — Китти пристально вгляделась в Стива.
— Чего? — Он захихикал смущенно, как мальчишка, впервые обзаведшийся подружкой.
— Ничего.
— Полно.
— Не знаю, Стив. — Она аккуратно отрезала кусочек мяса. — Ты изменился. Бросил писать о Виктории Бекхэм. Обзавелся подружкой. Думаю…
— Что ты думаешь?
— Не знаю… Конечно, я вторгаюсь в очень личную сферу, но я думаю, а вдруг ты все-таки не голубой.
На этот раз ей в голову полетели чипсы.
До конца ужина Китти ела с трудом, словно комок застрял в горле, а отчего — сама не понимала. Прежде ее как-то успокаивала мысль, что Стив ненавидит свою поганую работу, одинок и бездомен. И вдруг он не только осознал необходимость что-то исправить, но и решительно изменил свою жизнь. Выходит, теперь она одна такая — с проблемами?
— Как подвигается статья? — прервал затянувшееся молчание Стив.
— Ох! — вздохнула Китти, внезапно от всего этого устав. — Сама не знаю. Сегодня я познакомилась с милейшей старухой, и она рассказала мне про свою милейшую жизнь, и все это было очень мило, но… — Китти выразительно потерла руки. — Ничего такого. Ни мяса, ни сока. Придется поискать скелеты у нее в шкафу. Что-то не столь «милое». Мой шанс доказать многим людям, что я чего-то стою, — вероятно, мой последний шанс. И пожалуйста: я никак не могу увидеть то, что видела Констанс. Не очень-то обнадеживает, черт побери!
Стив притих. Китти глянула и испугалась: все его тело напряжено, подбородок выпячен, и смотрит он на нее так, словно собирается причинить боль — физическую.
— Ты поговорила с Колином Мерфи?
— Я прямо сейчас ему позвоню, если ты проглотишь ту гадость, которая вертится у тебя на языке, и не примешься снова ругать меня.
— Значит, ты в центре внимания. Ты, ты, ты. Ты просишь у него прощения — но опять-таки только ради себя.
— Стив, я пошутила. Давай, вижу, ты опять собрался задать мне головомойку. — Но, так и не предоставив Стиву шанс «задать головомойку», она поспешила защитить себя: — Учти: я действительно очень сожалею обо всем, что с ним произошло.
— Произошло? Да не произошло, Китти! Ты это сделала, ты причинила человеку зло, это не какой-то необъяснимый несчастный случай, который произошел, и все тут!
— Знаю! Знаю! Хорошо, я неудачно выразилась. Не придирайся, Стив. Это моя вина, у меня совесть нечиста, я буду терзаться из-за этого до конца своей жизни.
— Задним числом! — выпалил Стив, вновь застав Китти врасплох. — Так всегда: сперва натворишь дел и только потом пожалеешь. Заранее ты никогда не думаешь ни о других людях, ни о собственных чувствах. Вот я о чем. Эта история с Колином Мерфи тебя ничему не научила: сегодня ты уже беседовала с милой простой старушкой, и ее простая милая история тебя ничему не научила.
Такого яростного нападения Китти никак не ожидала. Глаза наполнились горячими слезами, она отвернулась от Стива, поискала, во что бы упереться взглядом, отвлечься, чтобы не разреветься. Она вовсе не была плаксой, но за последнее время на нее и так много чего обрушилось, и никогда прежде Стив не был с ней так суров, а ведь Китти дорожила его добрым мнением. С января Китти привыкла к материнским упрекам — в чем только мать ее не обвиняла, — но ничто, ничто не задевало ее так, как разочарованный взгляд Стива.
Они доели в молчании, Китти расплатилась, и в молчании они вернулись к ее дому.
— Проверю, все ли в порядке, — негромко предложил Стив и первым взбежал вверх по лестнице.
Дверь на лестницу всегда оставалась открытой. Сколько бы Китти ни настаивала, запереть эту дверь было невозможно, поскольку она вела не только к лестнице, но и к двери в химчистку. Таким образом, в любое время суток всякий желающий мог подобраться к студии Китти.
— Чисто, — сообщил Стив, вернувшись. — Но дерьмом все равно пованивает.
— Спасибо за помощь. Ценю, что уделил мне время. Тем более когда у тебя имеется подружка, — по-девчачьи поддразнила Китти и даже ткнула Стива локтем в бок.
— Она хочет с тобой познакомиться, — смягчился он.
— О, здорово, это классно! — с избыточным (и до очевидности притворным) энтузиазмом откликнулась Китти. — Ладно, я прячусь, пока мне в голову горшком с блевотиной не запустили. Рада, что ты нашел свое счастье, Стив. — Она старалась придать своему голосу искренность, благожелательность, но сама слышала, как это звучит: «Я завидую тебе, Стив, мне плохо оттого, что тебе хорошо, я такая скверная, я совсем запуталась».
Прикрыв рот и лицо рукавом, Китти взбежала по лестнице, заперлась в квартире и попыталась уверить себя, что плачет только от вони.
Глава девятая
— Мы ведем передачу из «Арноттс», из нового отдела личных подарков. С нами мегасуперзакупщик подарков для звезд Эва Ву, ведущая всемирно известного блога «Идеальный подарок».
Китти стояла чуть сбоку от камеры, рядом с Гэби, помощницей Эвы по пиару, и наблюдала за происходящим вместе с дюжиной покупателей, которые мотыльками слетелись на камеру. Первый же оператор, с которым Китти довелось работать в «Тридцати минутах», объяснил ей: камера — «магнит для маньяков». И точно — распакуй на публике профессиональную камеру, и вполне обычные люди, заметив, что попали в кадр, начнут вести себя как идиоты. Бо?льшая часть отснятого отправлялась в помойку: за спиной у Китти какой-нибудь придурок махал рукой мамочке.
Китти явилась в магазин на Генри-стрит, чтобы взять интервью у Эвы Ву. После выволочки от Стива она не смогла уснуть и бо?льшую часть ночи рылась в Интернете в поисках информации об Эве и ее блоге. Гэби из кожи вон лезла, организуя эту встречу, только за утро она успела позвонить Китти трижды. Напористая, громкоголосая, никому не дающая вставить слово, — типичная пиарщица, она и Землю заставит вращаться в обратном направлении, если ей так удобнее. Эва — так заранее решила Китти, — наверное, полная ее противоположность. Пока что она убедилась, что говорит Эва тихо: приходилось напрягать слух, чтобы разобрать слова. Однако это казалось сдержанностью, а не зажатостью.
Интервью у Эвы брала ведущая телепрограммы «Сенсация», чья личная жизнь вовсю обсуждалась таблоидами. «Сенсация» интересовалась сплетнями и шоу-бизнесом, модой и чудесами пластической хирургии.
— Эва, — заговорила ведущая с навеки замороженным ботоксом лбом и перекаченными губами — под них и микрофон с логотипом «СЕНСАЦИЯ» подобрали покрупнее, — мы ждем СЕНСАЦИЮ: что ты почувствовала, впервые встретившись с Брэдом Питтом?
Эва улыбнулась из вежливости:
— Извини, Лора, с Брэдом Питтом я незнакома.
Лора заглянула в записи.
— Стоп! — распорядилась она, сразу же пригасив улыбку. Оглянулась на оператора: — Начнем сначала. — На счет «три» улыбка вернулась на лицо, и ведущая заворковала: — Эва, мы ждем СЕНСАЦИЮ: что ты почувствовала, впервые встретившись с Джорджем Клуни?
Эва сердито покосилась на Гэби. Она явно нервничала.
— Вообще-то и с Джорджем Клуни я не встречалась. Компания, с которой он сотрудничал, попросила меня купить ему подарок от моего имени.
— О-о, поклонницы Джорджа Клуни! — Лора отняла у Эвы микрофон и восторженно завизжала в него, глядя прямо в камеру.
Повинуясь ее энергичному призыву, камера слегка накренилась и понеслась на Лору и Эву. Эва резко отклонилась на своем высоком стуле, пытаясь избежать столкновения. Выглядело это довольно неуклюже. Гэби закрыла лицо руками.
— Что же ты ему купила? Эксклюзив для «Сенсации»! — Она вновь восторженно уставилась в камеру, а затем перевела взгляд на Эву. — Выкладывай все как есть.
— Вынуждена вас разочаровать, — вежливо, но холодно отвечала Эва. — Я отклонила это предложение, поскольку оно не соответствует духу моей компании. — Она разогрелась, ей хотелось поговорить о своем детище. — Я создала «Идеальный подарок», чтобы лично посвящать время поискам идеального подарка для конкретных людей. Для этого я должна познакомиться с человеком, пообщаться с ним, узнать его самые заветные желания. Если я стану покупать подарки для тех, с кем незнакома, это уже не будет личный подарок.
Гэби уронила голову на руки и содрогнулась всем телом, стараясь привлечь внимание Эвы.
Глаза Лоры остекленели еще на первой фразе этого монолога, и Китти готова была прозакладывать свои сбережения (не так уж их много), что бо?льшую часть выступления Эвы, а может быть, и всю ее речь целиком вырежут во время монтажа. От Эвы ждали игривого комментария насчет Джорджа Клуни, с сексуальным подтекстом, разумеется, — и продюсеры шоу были бы счастливы. И хотя даже на профессионально-циничный слух Китти Эва казалась искренней, она не слишком-то поверила в «дух компании» и в то, что сама Эва так уж верила в «дух компании», но ее идея идеального подарка отличалась от общепринятого, выделялась на рынке услуг, а именно это и требуется новой компании. Надо же, как усложнили простейшее дело — покупку подарка.