В то же мгновение он отчетливо
услышал обрывок фразы, брошенной часовым:
– …в двенадцать сменяюсь, значит, еще увидимся сегодня, а?
– Конечно, Артур! – ответил ему женский голос.
Шаги приближались. Вскоре 509 й уже мог различить на фоне неба два женских силуэта. Он посмотрел на пулеметные вышки. Вечер был темный и сырой,
и он не мог видеть часовых, а значит, и они его – тоже. Он осторожно зашипел. Девицы остановились.
– Эй, ты где? – прошептала одна из них.
509 й поднял руку и помахал ей.
– Ах вон ты где. Деньги с собой?
– Да. Что у вас?
– Сперва гони монету. Три марки.
Деньги лежали в мешочке, к которому была привязана нитка. С помощью длинной палки он просунул их под проволокой на дорожку. Одна из девиц
нагнулась, подняла деньги, торопливо пересчитала их и сказала:
– Лови!
Они достали из карманов пальто несколько картофелин и перебросили их через забор. 509 й ловил их, подставляя лебенталевское пальто.
– Теперь хлеб! – сказала вторая, та, что поплотнее.
Сквозь ряды колючей проволоки полетели куски хлеба. 509 й проворно сгребал их в кучу.
– Все! Больше ничего нет. – Девицы тронулись было дальше.
509 й зашипел.
– Ну что тебе? – спросила толстушка.
– Вы можете принести еще?
– Через неделю.
– Нет, сегодня, из казармы, на обратном пути. Они же вам дадут все, что вы захотите.
– Ты тот самый, что и всегда? – спросила толстушка и наклонилась вперед, вглядываясь в темноту.
– Они же все похожи друг на друга, Фритци, – сказала вторая.
– Я могу здесь подождать, – шептал 509 й. – У меня еще есть деньги.
– Сколько?
– Три.
– Нам пора, Фритци, – поторопила ее вторая. Все это время они громко топтались на месте, делая вид, будто продолжают шагать по дорожке, чтобы
часовой ничего не заподозрил.
– Я могу ждать всю ночь. Пять марок!
– Ты что – новенький? – спросила Фритци. – А где тот, другой? Умер?
– Заболел. Он прислал меня вместо себя. Пять марок. А может быть, и больше.
– Пошли, Фритци. Нам нельзя здесь так долго торчать.
– Ну ладно. Посмотрим. Жди, если хочешь.
Девицы отправились дальше. 509 й слышал еще несколько секунд, как шуршали их юбки. Он отполз назад, волоча за собой пальто, и в изнеможении
опустился на землю. У него было такое чувство, словно он вспотел. Но кожа его была совершенно сухой. Он повернулся и увидел Лебенталя.
– Порядок? – спросил Лео.
– Да. Вот картошка и хлеб.
Лебенталь наклонился к нему.
– Ну и стервы, – проговорил он, закончив осмотр. – Настоящие кровопийцы! Это же цены – еще почище, чем здесь, в лагере! Полторы марки хватило бы
за глаза. Три марки! Да за три марки можно было с них и колбасы потребовать! Вот что значит – доверить другому такое ответственное дело!
509 й не слушал его.
– Лео, давай делить, – сказал он.
Они отползли за барак и разложили перед собой хлеб и картошку
– Картошка нужна мне, – заявил Лебенталь, – чтобы мне завтра было чем торговать.
– Нет, сейчас нам все нужно самим.
Лебенталь поднял голову.
– Да? А откуда я возьму деньги на следующий раз?
– У тебя же еще что то осталось.
– И все то ты знаешь!
Они стояли на четвереньках и смотрели друг другу в провалившиеся глаза, как два хищника перед схваткой.
– Сегодня ночью, на обратном пути, они принесут еще. Оттуда. Этим товаром торговать легче. Я сказал им, что у нас еще есть пять марок.
Оттуда. Этим товаром торговать легче. Я сказал им, что у нас еще есть пять марок.
– Знаешь что?.. – начал было Лебенталь, но тут же умолк. – В общем, дело твое. Если у тебя есть деньги… – сказал он, выдержав паузу.
509 й не отрываясь смотрел ему в глаза. Наконец, Лебенталь, не выдержав, отвернулся и бессильно опустился на локти.
– Ты меня сведешь в могилу! – запричитал он тихо. – Чего ты хочешь? Зачем ты суешься не в свое дело?
509 й отчаянно боролся с желанием схватить картофелину, засунуть ее в рот, потом еще одну и еще, пока их никто не отнял.
– Как ты себе это представляешь? – бормотал Лебенталь. – Все сожрать, потратить все деньги, как идиоты – а потом?.. Где потом взять деньги?
Картошка. 509 й чувствовал ее запах. Хлеб. Руки не желали больше подчиняться разуму. Желудок свело от нестерпимой жажды пищи. Есть! Есть!
Глотать! Быстро! Быстро!
– У нас есть коронка, – проговорил он с трудом и отвернулся. – Как с коронкой? Мы же получим за нее что нибудь. Ты нашел кого нибудь?
– Сегодня ничего не получается. Это долгая история. Надо рассчитывать только на то, что держишь в руках.
«Неужели он не хочет есть? – думал 509 й. – Что он болтает? Неужели у него от голода не разрывается желудок на части?»
– Лео, – сказал он, с трудом шевеля тяжелым языком, – подумай о Ломане. Если она доберется и до нас, будет поздно. Теперь каждый день на счету.
Нам больше не нужно думать на целые месяцы вперед.
Со стороны женского лагеря донесся крик – тонкий и жалобный, словно зов испуганной птицы. Там какой то мусульманин стоял на одной ноге,
простирая руки к небу. Второй пытался его сдержать. Казалось, будто они танцуют перед темными кулисами неба странно нелепое «па де де».
Мгновение спустя они оба рухнули наземь, как два высохших деревца, и крик смолк.
509 й повернулся.
– Если мы станем такими, как эти, нам уже ничто не поможет, – сказал он. – Тогда нам крышка. Навсегда. Мы должны защищаться, Лео.
– Защищаться? Как?
– Защищаться, – уже спокойнее повторил 509 й. Он вновь обрел способность видеть. Запах хлеба уже не ослеплял его. – Чтобы выжить, – шепнул он
почти беззвучно на ухо Лебенталю, – и отомстить…
Тот отпрянул:
– Я не хочу даже думать об этом!
509 й усмехнулся:
– Тебя никто и не заставляет. Ты только добывай жратву.
Лебенталь помолчал немного. Потом сунул руку в карман, достал деньги, пересчитал их, держа перед самыми глазами, и протянул 509 му.
– Здесь три марки. Последние. Теперь ты доволен?
509 й молча взял деньги.
Лебенталь разложил на земле хлеб и картошку.
– Чертовски мало – на двенадцать человек. – Он принялся считать.
– На одиннадцать. Ломан уже ничего не хочет. Да ему и не нужно уже ничего.
– Хорошо. Одиннадцать.
– Отнеси все Бергеру, Лео. Они ждут.
– Ладно. Вот твоя порция. Будешь ждать, пока они не вернутся?
– Да.
– Время еще есть. Они пойдут обратно не раньше часа, а то и двух.
– Ничего. Я подожду здесь.
Лебенталь пожал плечами.
– Если они опять принесут столько же, так не стоит и ждать. За такие деньги я могу и в Большом лагере добыть то же самое. Это же надо – такие
цены! Ну и стервы!
– Да, Лео. Я попробую в этот раз быть умнее.
509 й опять забрался под пальто. Ему было холодно. Хлеб и две картофелины он держал в руке. «Сегодня ночью я ничего есть не буду, – подумал он и
сунул хлеб в карман. – Я подожду до завтра.