"Вот этои есть Евг. Евтушенко?"--
"Так точно". -- "Сколькожелет этомувашемуЕвг.Евтушенко?"Редактор
дернулся из-застола, потом, остановленный жестом грозного гостя, плюхнулся
обратновсвоестуло.Труднобыловзиратьнатакогогостяиз-за
начальственного стола, хотелось навытяжку, по-курсантски. "Тарасов,сколько
лет этому вашему автору?" У Тарасова лицо непроницаемое, даже презрительное:
отстраха,должно быть,утратилвсякую искательность."Шестнадцать,--
бормочет он, -- или восемнадцать... Во всяком случае, не больше двадцати..."
-- "Наверное, ещешкольник?" -- "Кажется", -- с каким-то дажевысокомерием
прогундосил Тарасов.
Через коридор видно было, как кто-то сверху, из другой редакции, прошел
мимоЕвг.Евтушенкоикактотпотянулсякпрошедшемудлиннойшеей,
прозрачныйзрачокблеснулнеожиданноумудреннойлукавинкой.Прошедший
хохотнул,что-то сказал,явно вдохновляющее, отчего Евг. Евтушенко сплясал
налестничной площадке маленького трепачка-чечеточку:делаидут,контора
пишет!
"Чемжевас подкупили егостихи?"-- спросилНугзар у Тарасова. На
главного редактора он ужене обращал никакого внимания.Тарасов сидел, как
Будда, почти отключившись от действительности. Все-таки разомкнул уста:
"Звонкостью такой... ну, молодостью такой..."
Вэтот момент Евг. Евтушенко прикончил папиросу каблукоммикропорки и
заметил, что дверь в кабинет главного редактора открыта. Немедленно поспешил
мимопокоридорувтуалети, проходя,заглянулв кабинетс огромным,
всеохватывающиминтересом. Каков пацан,подумал Нугзар, и вдругсложилась
другая оригинальная мысль: нет, такому в тюрьме явно нечего делать.
Тарасовтутвытащилизкарманабумажныйлепесток. Вот,ещеодно
стихотворение принес. Есть неожиданные рифмы... идейность безупречная...
Последнее стихотворениеЕвг. Евтушенконазывалось"Судьба боксера" и
рассказывало о тяжкой судьбе американского атлета по имени Джин.
...Вспомнил войну, русского солдата,
Уроженца Сибири дальней,
который, дружбе солдатской
в задаток,
Джину подарил
Портрет Сталина.
Ничего сейчас у Джина нет,
Только этот портрет!
Идет чемпион неоднократный,
Сер сквер.
А наверное, сейчас бьют куранты
В Москве.
Там люди, как воздухом, дышат свободой
Под знаменем
Сталинских светлых идей.
Там спорт -- достояние всего народа,
Воспитывает людей!..
"Где же здесь неожиданные рифмы?" -- спросил Нугзар. Вся ситуация вдруг
показаласьему чрезвычайнозабавной.
.
"Где же здесь неожиданные рифмы?" -- спросил Нугзар. Вся ситуация вдруг
показаласьему чрезвычайнозабавной.Страннаякакая-тонеобязательность
присутствуетвэтойроссыпи обязательных слов.Неужели Берия это уловил?
"Неоднократный--куранты,сквер -- Москве..."--пробормоталТарасов.
"Что?" -- "Корневые рифмы".-- "Ах да". Этопоколение явно не собирается в
лагеря.На что они рассчитывают? На корневыерифмы? "Выпока что, товарищ
Тарасов, воздержитесь от напечатания этого стиха, -- мягкопосоветовалон.
-- Лады?" -- "Какскажете", -- сказал Тарасов. "Ну, просто до моего звонка,
пока не надо. Стихи, ей-ей, не испортятся запару недель. Помните, как один
поэт сказал: "Моим стихам, как драгоценным винам, наступит свой черед"?"
Тарасов проглотилслюну,отвлексявзглядомвугол:видуподавать
нельзя,чтопомнишьзапрещенную Цветаеву.Наверное, думает: ну и чекисты
пошлис такими стишкамина устах. Не знает этот Тарасов, что я рос рядом с
поэтами.Там,рядомспоэтами,ивыросв убийцу.Такой, сталобыть,
облагороженный вариант душегуба.
За двенедели Берия,разумеется, и думать забыл об авторе стихов"На
Краснойплощади".Приближалосьглавноесобытие1949года,испытания
"устройства"вСемипалатинске.Несколько раз собирали актив засекреченных
ученых, накручивали кишки на кулак. Совершили поездку по объектам. Проверяли
схемуагентурывлияниявзападныхсредствахмассовой информации.Если
испытание пройдет успешно, надо будет, чтобы об этом, с одной стороны, никто
не узнал, а с другой стороны,чтобыузнали все. Хозяин не раз намекал, что
отиспытаниязависитноваярасстановка силнамировой арене.Возможно
наступление по всему фронту.
В утренней почте Берии всегда присутствовал "Советский спорт". Иной раз
он вытаскивалего изкучи газет,быстрозаглядывалв сводку футбольного
чемпионата,-- кактамвозлюбленное "Динамо" крутится, хлопалладонью по
краюстола то сдосадой, тос удовольствиемитутжеотбрасывал орган
Госкомитета по физкультуре.ОднаждыНугзардля собственногоалиби все же
упомянул о посещенииредакции-- сделал он это именно тогда, когда шеф был
меньше всего расположенговоритьо чем-нибудь, кроме "устройства".Однако
Лаврентий Павлович тут же его перебил: "О чем ты говоришь, генерал? Да пошел
он на хер, этот гамахлэбулоШевкуненко!" Из этого можно было сделать вывод,
что тот приступ необъяснимой ярости в адрес поэта, скорее всего, относится к
чудачествам среднего возраста, что все это надо забыть в той же степени, как
не следуетдержать вуме разные прочиеэскапады сатрапа,и ужво всяком
случаемолодойЕвг. Евтушенкоможетпока что благополучнотрудиться над
своей "корневой рифмой" во славу завоеваний революции.
Онпросто сделал из меня своего холуя, думал Нугзар, следя в щелкуза
тоненькой фигуркой с торчащими накладными плечами,просто потакателясвоим
гнусным причудам, хоть и просит всякий раз помочь ему "как мужчина мужчине".