Но сейчас… в твоем доме нет ни одной женщины. Я совершенно
одна. Право, будет лучше, если я вернусь к отцу, пока не кончится эта война.
– Исключено. Твой отец – человек Карбона.
– Нет, это не так. Он сам по себе.
Никогда прежде не осмеливалась она возражать ему, тем более спорить. Помпей начинал терять терпение.
– Послушай, Антистия, у меня есть более важные дела, чем препираться тут с тобой. Ты – моя жена, а это значит, что ты останешься в моем доме.
– Где твой управляющий ухмыляется мне в лицо и оставляет в темноте. Где у меня нет собственных слуг и никого, кто бы составил мне компанию.
Она старалась казаться спокойной и разумной, однако внутренне начала паниковать.
– Полная ерунда!
– Это не ерунда, Магн. Не ерунда! Я не знаю, почему все смотрят на меня свысока, но они это делают.
– Ну конечно! – подтвердил он, удивленный ее беспросветной глупостью.
От удивления ее глаза расширились.
– Ты находишь естественным, что они смотрят на меня свысока?
Он пожал плечами:
– Моя мать была из рода Луцилиев, как и моя бабушка. А кто ты?
– Хороший вопрос. И кто же я?
Помпей видел, что она сердится, и это разозлило его. Женщины! Ему предстояла его пер-вая большая война, а это ничего не значащее существо
намеревается разыграть здесь целую дра-му! Неужели все женщины такие безмозглые?
– Ты – моя первая жена.
– Первая жена?
– Временная мера.
– О, я понимаю, – с расстановкой сказала она. – Временная мера. Дочь судьи, ты имеешь в виду.
– Ну, ты же всегда это знала.
– Но ведь это было уже давно… Я думала, что все позади, что ты любишь меня. Я – из се-наторской семьи, меня нельзя назвать неподходящей.
– Для обычного человека – да. Но для меня ты недостаточно хороша.
– О Магн, откуда у тебя такое самомнение? Так вот почему ты ни разу не излил в меня свое семя? Потому что я недостаточно хороша, чтобы стать
матерью твоих детей?
– Да! – рявкнул он, направляясь к двери.
Она последовала за ним со своей жалкой маленькой лампой.
Теперь Антистия была слишком разгневана для того, чтобы заботиться о том, что ее могут услышать.
– Но я была достаточно хороша для тебя, когда Цинна охотился за твоими деньгами!
– Мы уже покончили с этим, – торопливо отозвался он.
– Как же удобна для тебя смерть Цинны!
– Она удобна для Рима и для всех римлян!
– Ведь это ты приказал убить Цинну!
Слова эхом отскочили от каменной стены коридора, который был так широк, что по нему могла пройти целая армия. Помпей остановился.
– Цинна умер в пьяной драке с ленивыми рекрутами.
– В Анконе, в твоем городе, Магн! В твоем городе! И сразу же после того, как ты уехал ту-да, чтобы повидаться с ним! – крикнула она.
Она еще сохраняла самообладание – и вдруг оказалась прижатой к стене. Руки Помпея ле-жали на ее горле. Не сжимали. Просто лежали.
– Никогда больше не говори этого, женщина, – мягко произнес он.
– Так говорит мой отец! – удалось вымолвить ей.
Во рту у нее пересохло. Руки мужа слегка сжали ей горло.
– Твой отец не очень-то любил Цинну. Но он и Карбона не сильно жаловал, вот поэтому для меня было бы большим удовольствием убить его. Но я не
получу удовольствия, если убью тебя. Я не убиваю женщин. Держи язык за зубами, Антистия. Смерть Цинны не имеет ко мне никакого отношения. Это
был просто несчастный случай.
– Я хочу уехать к родителям в Рим!
Помпей выпустил ее и оттолкнул от себя.
– Ответ – нет.
А теперь оставь меня!
Он ушел, кликнув управляющего. Издалека она слышала, как он отдавал распоряжения то-му отвратительному человеку: Антистии воспрещается покидать
пределы Помпеевой крепости, когда он уедет на свою войну. Дрожа, Антистия медленно возвратилась в спальню, которую де-лила с Помпеем два с
половиной года как его первая жена – как временное средство для дости-жения цели. Недостаточно хороша, чтобы быть матерью его детей. И как это
она не догадалась об этом раньше, когда вновь и вновь удивлялась, почему он всегда в последний момент выскальзывает из нее, оставляя на ее
животе слизистую лужу?
Слезы подступили к глазам. Скоро они потекут, а раз они вырвутся на волю, их будет не остановить часами. Разочароваться в возлюбленном, прежде
чем уйдет любовь, – ужасно.
Донесся еще один из тех холодивших душу варварских кличей и наконец голос Помпея:
– Я ухожу на войну, я ухожу на войну! Сулла высадился в Италии, и это – война!
* * *
Рассвет едва занялся, когда Помпей в блестящих серебряных доспехах, сопровождаемый своим восемнадцатилетним младшим братом и Варроном, привел
небольшую группу чиновни-ков и писцов на рыночную площадь Авксима. Там, в самом центре, он укрепил штандарт своего отца и стал с плохо
скрываемым нетерпением ждать, когда за сборными столами рассядутся сек-ретари, разложат листы бумаги, заострят тростниковые перья, разведут
чернила в каменных чер-нильницах.
К тому времени как все было готово, собралась такая большая толпа, что площади не хва-тило, и люди толпились на ближайших улицах и аллеях.
Легкий и гибкий, Помпей вскочил на переносной подиум и встал под штандарт Помпея Страбона с изображением дятла.
– Настала пора! – крикнул он. – Луций Корнелий Сулла высадился в Брундизии, чтобы претендовать на то, что принадлежит ему по праву, – властные
полномочия, триумф, привиле-гию возложить свои лавры к ногам Юпитера Наилучшего Величайшего в Римском Капитолии! В прошлом году, как раз в это
время, другой Луций Корнелий, прозванный Цинной, находился недалеко отсюда, пытаясь завербовать для себя ветеранов моего отца. Это ему не
удалось. Вместо этого он умер. Сегодня вы видите меня. И сегодня я вижу многих ветеранов моего отца. Я – наследник Страбона! Его люди – это мои
люди. Его прошлое – это мое будущее. Я собираюсь в Брундизии драться на стороне Суллы, ибо его дело правое. Кто из вас пойдет со мной?
Коротко и ясно, с восторгом подумал Варрон. Может быть, молодой человек был прав, ко-гда говорил, что мечом, а не словоблудием завоюет
консульское кресло. Конечно, в такой толпе он не мог различить ни одного человека, на которого не подействовала бы речь Помпея. Не ус-пел он
закончить свое обращение, как женщины стали расходиться, кудахча о скором отъезде своих мужей и сыновей. Одни в отчаянии ломали руки, другие уже
прикидывали, что положат в вещевые мешки вместе с запасными туниками и носками. Были и такие, что старательно смотрели в землю, скрывая хитрые
улыбочки. Шлепками разгоняя стоявших на пути детей, мужчины бросились к столам. Минуту спустя секретари Помпея уже усердно водили перьями по
дощечкам.
С хорошего места, расположенного высоко на ступенях старого храма Пика в Авксиме, Варрон наблюдал за происходящим. «Неужели они с таким же
легким сердцем вербовались для кампаний косоглазого Помпея Страбона? – думал он. – Наверное, нет. Тот был повелителем, хо-зяином, трудным
человеком, но замечательным командиром. Они, наверное, служили ему доб-ровольно, но с тяжким сердцем. У сына все явно по-другому. Предо мною –
явление, – пришло на ум Варрону.