При этом рессора с его стороны до отказа
прогнулась.
2
Дежурныйпо частикапитан Завгородний врасстегнутойгимнастеркеи
давно нечищеных, покрывшихся толстым слоем пыли сапогах, изнывая отжары,
сидел на крыльце штаба инаблюдалза тем, что происходилопередвходом в
казарму,
где размещалась комендантская рота.
А происходило там вотчто.Красноармеец последнего годаслужбыИван
Чонкин,маленький,кривоногий,всбившейсяподремнемгимнастерке,в
пилотке,надвинутойна большие красные уши, и в сползающих обмотках, стоял
навытяжкупередстаршинойротыПесковымииспуганногляделнанего
воспаленными от солнца глазами.
Старшина, упитанный розовощекий блондин, сидел, развалясь, на скамеечке
из некрашеных досок и, положив ногу на ногу, покуривал папироску.
-- Ложись!-- негромко, словно бынехотя скомандовал старшина, и Чонкин
послушно рухнул на землю.
-- Отставить!-- Чонкин вскочил на ноги.-- Ложись! Отставить! Ложись! --
Товарищ капитан!--крикнул старшина Завгороднему.--Вы не скажете, сколько
там на ваших золотых?
Капитан посмотрел насвои большие часы Кировскогозавода (не золотые,
конечно,--старшина пошутил) и лениво ответил -- Половина одиннадцатого.
--Такая рань,-- посетовал старшина,-- ажара уже хотьпомирай.-- Он
повернулся к Чонкину. Отставить! Ложись! Отставить!
На крыльцо вышел дневальный Алимов.
-- Товарищ старшина,-- закричал он,-- вас к телефону!
-- Кто?-- спросил старшина, недовольно оглядываясь.
-- Не знаю, товариш старшина. Голос такой хриплый, будто простуженный.
-- Спроси, кто.
Дневальный скрылся в дверях, старшина повернулся к Чонкину.
-- Ложись! Отставить! Ложись!
Дневальныйвернулся,подошелкскамейкеи,сучастиемглядяна
распластанного в пыли Чонкина, доложил:
-- Товарищ старшина, из бани звонят. Спрашивают: мыло
сами будете получать или пришлете кого?
-- Ты же видишь, я занят,-- сдерживаясь, сказал старшина.
--Скажи Трофимычу -- пустьполучит.Иснова к Чонкину:- Отставить!
Ложись! Отставить! Ложись! Отставить!
-- Слышь, старшина,-- полюбопытствовал Завгородний.-- А за что ты его?
-- Даон, товаришкапитан,разгильдяй,-- охотно объяснилстаршина и
снова положил Чонкина. Ложись! Службу уже
кончает, а приветствовать не научился. Отставить! Вместо
того,чтобкакположено честь отдавать, пальцырастопыренные куху
приставити идет не строевымшагом, а как на прогулочке.Ложись! Старшина
достализ кармана платок ивытер вспотевшуюшею. Устанешь с ними, товариш
капитан. Возишься, воспитываешь, нервы тратишь, а толку чуть. Отставить!
-- А ты егомимо столба погоняй,-- предложилкапитан.-- Пусть пройдет
десять раз строевым шагом туда и обратно и поприветствует.
-- Пусть пройдет
десять раз строевым шагом туда и обратно и поприветствует.
--Этоможно,--сказалстаршинаизаплевалпапироску.--ЭтоВы
правильно, товарищ капитан, говорите. Чонкин, ты слышал, что сказал капитан?
Чонкин стоял перед ним, тяжело дыша, и ничего не отвечал.
--Авидкакой!Весьвпыли,лицогрязное,небоец,аодно
недоразумение.Десять раз туда и сюда, равнение на столб, шагом... старшина
выдержал паузу,-- марш!
-- Вот так,--оживился капитан.-- Старшина, прикажи: пусть носок тянет
получше, сорок сантиметров от земли. Эх, разгильдяй!
А старшина, ободренный поддержкой капитана, командовал:
--Вышеногу.Рукусогнуть влокте,пальцы к виску. Ятебя научу
приветствовать командиров. Кругом... марш!
В это время в коридоре штаба зазвонил телефон. Завгородний покосился на
него, но не встал, уходить не хотелось.
Он закричал:
-- Старшина, тыпосмотри,у негообмоткаразмоталась. Онже сейчас
запутается и упадет.Прямо со смеху умрешь. И зачемтолько такоечучело в
армию берут, а, старшина?
Ателефон в коридорезвонил всенастойчивейигромче.Завгородний
неохотно поднялся и вошел в штаб.
-- Слушаю, капитан Завгородний,-- вяло сказал он в трубку.
РасстояниемеждудеревнейКрасноеиместомрасположениячасти
составляло километровсто двадцать, а может быть,больше,слышимость была
отвратительная, голос лейтенантаМелешко забивали какой-то треск, музыка, и
капитан Завгороднийструдом понял,в чем дело. Сначала он даже не придал
сообщениюлейтенантадолжногозначенияивознамерилсявернутьсяк
прерванному зрелищу,но по дорогеот телефона к дверям до него дошел смысл
того, что он только что услыхал. И, осознав случившееся, он застегнулворот
гимнастерки, отер сапог о сапог и пошел докладывать начальнику штаба.
Постучавкулакомвдверь (начальник штабабыл несколькоглуховат),
Завгородний,недожидаясьответа,приоткрылееи,переступивпорог,
закричал:
-- Разрешите войти, товарищ майор?
-- Неразрешаю,--тихо сказалмайор,неподнимаяголовы отсвоих
бумажек.
Но Завгородний не обратил на его слова никакого внимания, онне помнил
случая, чтобы начальник штаба кому-либо
что-либо разрешил.
-- Разрешите доложить, товарищ майор?
-- Не разрешаю.-- Майор поднял головуотбумаг.-- Что у васзавид,
кпитан? Не бриты, пуговицы и сапоги не начищены.
-- Пошел ты...--вполголоса сказал капитан и весело посмотрел майору в
глаза.
По губам капитана начштаба понял примерный смысл сказанного, но небыл
уверенв этом, поскольку вообще не могсебепредставить, чтобы младший по
званию дерзилстаршему.