Жюльет надела очки, посмотрела по сторонам, но того, кого она искала, нигде не было видно.
Маккуин перебил его:
— Доктор, я очень вас уважаю, но, если честно, вы уже достали меня вашей Федерикой. Я был женат три раза и уверяю, что если вы хоть раз в жизни искренне любили, то у вас отличный шанс полюбить снова.
Старик указал на город, который далеко внизу жил своей жизнью.
— Только не говорите, что среди миллионов людей, населяющих Манхэттен, нет никого, кого вы могли бы полюбить так же сильно, как любили свою жену.
— Все не так просто…
— Да? А я думаю, что вы сами все усложняете. Если бы мне было столько лет, сколько вам, и я был бы здоров, то не тратил бы свои вечера на разговоры со стариком.
— Тут я с вами согласен, Леонард, и поэтому покидаю вас.
— Пока вы еще здесь, я хочу вам кое-что дать. — Маккуин порылся в карманах и вытащил связку ключей. — Если будет настроение, побывайте у меня дома. В подвале полно отличных вин, которые я, как болван, берег для особого случая.
Он помолчал, потом тихо, словно самому себе, сказал:
— Человек иногда бывает таким идиотом.
— Послушайте, Леонард, я не уверен, что…
— Док, вы меня вообще слушаете? — возмутился Маккуин. — Я вам предлагаю не какую-то дешевую кислятину! У меня отличные французские вина, гораздо лучше, чем это калифорнийское пойло. Они стоят целое состояние! Выпейте за мое здоровье, мне будет приятно. Я серьезно, док.
Я серьезно, док. Обещайте, что сделаете это.
— Обещаю, — улыбнулся Сэм.
Маккуин бросил ему ключи, и Сэм поймал их на лету.
— Спокойной ночи, Леонард.
— Спокойной ночи, док.
Выходя из палаты, Сэм повторил про себя слова Маккуина: «Никогда не чувствуешь себя таким живым, как на пороге смерти».
Но это было бы уже слишком. Открыв глаза, Жюльет заметила мигающую лампочку на автоответчике. Нехотя оторвавшись от батареи, она нажала кнопку.
«У вас одно новое сообщение.
Привет, это я! Мне так жаль, но сегодня вечером меня не будет дома. Ни за что не угадаешь почему! Джимми пригласил меня съездить на два дня на Барбадос!!! Нет, ты представляешь? БАР-БА-ДОС! На всякий случай, если мы не увидимся до твоего отъезда, желаю тебе счастливого пути».
Жюльет ужасно расстроилась. Вот она, дружба по-американски. Три года вы вместе снимаете квартиру, а когда ты собираешься уезжать навсегда, она просто оставляет тебе сообщение на автоответчике! Но вообще-то Коллин можно понять. Разумеется, она выбрала выходные со своим парнем. Жюльет бродила по квартире, снова и снова пережевывая обиду. Остановилась перед стеной, увешанной фотографиями, на которых были запечатлены важные этапы их с Коллин жизни.
Когда они приехали на Манхэттен, у каждой была четкая цель. Коллин хотела стать адвокатом, а Жюльет — актрисой. Они дали себе три года, чтобы добиться своего. И вот результат: одна только что поступила на работу в престижное адвокатское бюро, а другая так и работает официанткой в кафе.
Упорная и настойчивая, Коллин рано или поздно станет компаньонкой в своем бюро. Будет много зарабатывать, одеваться у DKNY, работать в уютном солидном офисе в каком-нибудь небоскребе. Она будет той, кем всегда хотела стать: одной из этих executive women, недоступных, живущих по расписанию, одной из тех, кого Жюльет по утрам встречала на Парк-авеню.
Жюльет сердилась на себя за то, что завидует чужому успеху. Но пропасть между тем, чего добилась Коллин, и тем, где оказалась она сама, была так велика, что ей от этого становилось плохо.
Что с ней будет, когда она вернется во Францию? Пригодится ли ей диплом филолога? Первое время придется жить у родителей. О боже. Жюльет подумала о своей сестре. Аурелия была младше, но уже нашла свое место в жизни. Она была школьной учительницей и вместе с мужем-полицейским переехала куда-то под Лимож. Оба они сурово осуждали «богемную жизнь» Жюльет, а саму ее считали безответственной.
Многие из друзей, оставшихся в Париже, также добились успеха. Получили образование, открывавшее дорогу к престижным профессиям, в которых можно «реализоваться».