И только затем показались знатные вельможи – аги и заимы, паши, два кази-аскера, муфтий. На тонконогих арабских скакунах важно восседали визири.
На некотором расстоянии от них шел пешком – так велел обычай и придворный этикет – великий визирь Кара-Мустафа.
За ним ехал падишах.
Грациозный белый конь, распустив пышный хвост, казалось, едва касался копытами земли. Седло, чепрак и вся сбруя на нем сияли золотом, жемчугом, дорогими камнями.
Ослепленные этим богатством, восклицая «уй я уй», люди не могли оторвать взгляда от коня, который нес на себе «тень бога на земле», «падишаха всего мира».
Султан Магомет IV, сорокалетний, слегка располневший мужчина с мягким невыразительным лицом, сидел в седле привычно, как прирожденный наездник, – сказывалось пристрастие к верховой езде и охоте. Одежда его была так густо украшена золотом и самоцветами, что могла своим блеском соперничать с самим солнцем. Всеобщее внимание привлекал султанский долбанд с двумя плюмажами, усеянными множеством драгоценных камней, любой из которых стоил поместья.
Вплотную за султаном ехали два бородатых богатыря с саблями на боку, ятаганами, луками и колчанами, заполненными стрелами. Каждый из них держал наготове тяжеленный боздуган с блестящими стальными шипами. Позади шествовали верховные казнадары и главный евнух.
От сераля до мечети Сулеймание, у которой султан, спешившись, почтил поклоном память своих предшественников, падишахов минувших времен, и дальше до Ая Софии, где должен был быть совершен еэр халифа – султанский намаз, волновалось необозримое людское море. По мере приближения султана тысячные толпы с возгласами «уй я уй» падали на колени, а потом вскакивали и лавиной двигались следом за кортежем, топча тех, кто имел неосторожность споткнуться и оказаться под ногами...
3
Когда султан вернулся после намаза в сераль, сошел с коня и удалился в покои мобейна, его многочисленная свита быстро растаяла. Янычары разошлись по своим сейбанам – казармам, придворные вельможи разъехались по домам. Простые горожане, налюбовавшись блистательным зрелищем, торопливо возвращались к своим будничным делам.
Из высших сановников во дворце остались только наиболее приближенные к султану люди – главный евнух и великий визирь.
Кара-Мустафа, медленно прохаживаясь вдоль окон под развесистыми пальмами, которые были украшением большого зала, злился. Еще бы! Султан не принял его сразу, а велел подождать, пока он немного отдохнет. В другое время великий визирь не стал бы дожидаться, уехал бы и сам отдыхать в Эйюб, но два дела были такими важными, что откладывать их на завтра он никак не мог.
Вот-вот прибудет, как сообщил чауш, отряд янычар из Немирова. Он привезет гетмана Юрия Хмельницкого и его казну. Султан уже дал согласие отстранить его от власти на Украине, а теперь нужно добиться, чтобы разрешил казнить или заточить в Еди Куле. Тогда можно будет беспрепятственно заполучить его богатства.
Кроме того, с Дуная, от будского паши Ибрагима, приехал посланец с новыми сведениями из Вены. Задумав войну с Австрией, Порта давно и пристально следила за каждым шагом венского двора. Эти последние вести тоже следует немедленно сообщить падишаху. Вот почему так нетерпелось великому визирю.
Когда часовая стрелка огромных золоченых часов, стоящих в углу зала на высоком столике, дважды обошла круг, он направился к покоям султана. Навстречу поднялся главный евнух, как верный пес, дежуривший у «порога счастья».
– Пора! – коротко кинул Кара-Мустафа.
– Я спрошу соизволения, эфенди, – поклонился тот и исчез за дверями.
Через некоторое время он вернулся и, сообщив, что падишах дал согласие выслушать великого визиря, с еще более низким поклоном впустил его в опочивальню султана.
Это была просторная нарядная комната. Султан полулежал на широкой, расшитой по краям серебром оттоманке, а на ковре, у его ног, сидела молодая красивая одалиска, играла на лютне и тихонько напевала итальянскую песенку.
Кара-Мустафа низко поклонился.
Одалиска мгновенно прервала пение, опустила на лицо вуаль и удалилась в боковую дверь. Главный евнух тоже вышел.
Султан приподнялся. На его располневшем, холеном лице промелькнуло выражение напускного недовольства и досады.
– Великие визири, вероятно, придуманы аллахом для того, чтобы султаны не имели спокойной жизни, – сказал он капризно. – Ты напугал эту маленькую итальянскую пташку, и она убежала...
Кара-Мустафа поклонился еще раз.
– Признаю свою вину, мой властелин, но, к сожалению, и у преемника пророка на земле есть обязанности, хотя, не скрою, их значительно меньше, чем у великих визирей... И эти обязанности заставляют меня беспокоить моего падишаха даже в светлую пятницу.
Султан в знак согласия кивнул головой.
– Ну ладно, ладно... Рассказывай, что случилось!
– Мой повелитель, – начал тихо Кара-Мустафа, – после победной войны против урусов...
– Эта победа очень дорого мне обошлась, – мрачно перебил его султан. – Пусть в будущем хранит нас аллах от таких побед!
Великому визирю не понравились слова султана, он сделал вид, что не расслышал их, и вновь повторил то, с чего начал. Но теперь в его голосе зазвучали металлические нотки, которые он иногда позволял себе в разговоре с султаном, когда подсознательно чувствовал, что тот пребывает в состоянии душевной расслабленности и не разгневается на него.
– Мой повелитель, после нашей победы на севере мы сразу же начали готовиться к войне на западе... Сейчас настало время принять решение. От паши Ибрагима есть донесение. Наши разведчики в Австрии сообщают, что венский двор тоже не дремлет... Император Леопольд с благословения папы Иннокентия направил послов в Варшаву к королю Яну Собескому, чтобы договориться о союзе...
– Что? Они все еще хотят подписать договор?
– Да. К ним присоединяются немецкие курфюрсты.
Магомет вскочил с оттоманки. Сообщение взволновало его.
– Мы уничтожим их всех до единого! – воскликнул он. – Мы загоним их всех на галеры! Ведь у Собеского и десяти тысяч воинов не наберется!
– Однако говорят, что он обязуется выставить сорок тысяч.
– Хотел бы я видеть эти сорок тысяч! Откуда он их возьмет? Казна его пуста!
– Зато у папы много золота... Даст Ватикан!
– Гм... ты, кажется, прав... Какое же войско может собрать этот бездельник Леопольд?
– Леопольд, как доносят лазутчики, будто бы обещает будущим союзникам выставить против нас шестьдесят тысяч... Ну а если точнее, то, я думаю, тысяч сорок...
– А курфюрсты?
– Те приведут тысяч двадцать... самое большее – тридцать...
– Ну что ж, тогда мы бросим на Вену вдвое больше! – запальчиво воскликнул Магомет. – я сам поведу это войско – сотру в порошок Австрию и Ляхистан! Уничтожу проклятых гяуров...
Последние слова султан произнес уже без пафоса, вяло, и великий визирь чуть заметно улыбнулся в бороду, потому что знал: запальчивости падишаху хватает ненадолго.
– Мы должны разбить их, прежде чем они объединятся, мой повелитель, – почтительно, но твердо сказал великий визирь. – Я уже послал Ибрагим-паше приказ склонить на нашу сторону Текели...
– Правильно сделал.
– И подтягиваю войска к столице, чтобы наияснейший падишах, как только сочтет нужным, мог направить их на врага. На этих днях соберем диван – сообщим высочайшее решение.
– И это правильно... Что еще?
Кара-Мустафа понизил голос:
– Мой могущественный повелитель, светоч божественной мудрости, тот презренный гяур, гетман Юрий Ихмельниски, как я докладывал, оказался недостойным высочайшего доверия.