Сантьяго собирался на этот раз объяснить дочке суконщика, каким это образом простой пастух знает грамоте. Дело было в том, что до шестнадцати лет он учился в семинарии. Родители хотели, чтобы он стал священником. Простые крестьяне, работавшие за харчи, хотели гордиться своим сыном. Сантьяго изучал латынь, испанский язык и богословие. Однако с детства обуревавшая его тяга к познанию мира пересилила стремление познать Бога или изучить грехи человеческие. И однажды, навещая родителей, он набрался храбрости и сказал, что священником быть не хочет. Он хочет путешествовать.
- Сын мой, - сказал ему на это отец, - через эту деревню проходили люди со всего света. Они искали чего-нибудь нового, но сами оставались прежними. Они доходят до замка на холме и понимают, что прошлое лучше настоящего. У них могут быть белокурые волосы или черная кожа, но они ничем не отличаются от наших с тобой односельчан. - Однако я-то не знаю, какие замки в тех краях, откуда они родом, - ответил Сантьяго.
- И люди эти, когда приглядятся к нашим полям, к нашим женщинам, говорят, что хотели бы остаться здесь навсегда, - продолжал отец.
- А я хочу повидать другие земли, посмотреть на других женщин. Ведь эти люди никогда не остаются у нас.
- Для путешествий нужны большие деньги. А из нашего брата на одном месте не сидят только пастухи.
- Что ж, тогда я пойду в пастухи, - сказал Сантьяго. Отец ничего не ответил, а наутро дал ему кошелек с тремя старинными золотыми:
- В поле однажды нашел. Считай, с неба упали. Купи себе отару овец и ступай бродить по свету, пока не поймешь, что наш замок самый главный, а краше наших женщин нет нигде. И когда он благословлял сына, тот по глазам его понял, что отцу, несмотря на годы, самому хочется отправиться в странствие, - хочется, как ни старался он заглушить эту тягу, утешаясь благами оседлой жизни: едой, питьем и крышей над головой.
Небо на горизонте уже наливалось багрянцем, а потом взошло солнце. Сантьяго вспомнил разговор с отцом и развеселился: он уже повидал множество замков и множество красавиц, ни одна из них, впрочем, не могла сравниться с той, которую он встретит через два дня. У него имеются-куртка, книга, которую всегда можно обменять на другую, отара овец. Однако самое главное - то, что исполняется самая его заветная мечта: он путешествует. А когда ему наскучат поля Андалусии, всегда можно продать овец и стать моряком. К тому времени, когда ему надоест плавать, он узнает другие города, других женщин, другие способы быть счастливым.
"Я не знаю, как ищут Бога в семинарии”, - подумал он, глядя на восходящее светило. Сантьяго всегда старался отыскивать новый путь. И в этой церкви ему еще ни разу не случалось ночевать, хотя в здешних краях бывал он часто. Мир огромен и неисчерпаем: пусть овцы ведут его-обязательно выведут к чему-нибудь интересному. “Все дело в том, что сами-то они не понимают, что каждый день пролагают новые пути, что меняются пастбища и времена года, - они заняты только едой да питьем”.
"Может быть, и мы такие же, - думал пастух. - Ведь я и сам ни разу не подумал о других женщинах с тех пор, как познакомился с дочкой суконщика”. Он взглянул на небо, прикинул - выходило, что он еще до обеда будет в Тарифе. Там обменяет свою книгу на другую, потолще, наполнит фляжку вином, побреется и острижется. Надо подготовиться к встрече с дочкой суконщика. А о том, что какой-нибудь другой пастух опередит его и попросит ее руки, он старался не думать.
"Жизнь тем и интересна, что позволяет сны сделать явью”, - думал Сантьяго, поглядывая на нe6o и прибавляя шагу. Он вспомнил, что в Тарифе живет старуха, которая умеет толковать сны. Пусть-ка расскажет, что значит сон, уже во второй раз приснившийся ему.
Пусть-ка расскажет, что значит сон, уже во второй раз приснившийся ему.
Старуха провела гостя в заднюю комнату, отделенную от столовой занавесом из разноцветных пластмассовых шнуров. В комнате стояли стол и два стула, а на стене висело изображение Сердца Христова.
Хозяйка села сама, усадила Сантьяго, потом взяла его за обе руки и вполголоса прочитала молитву. Похоже, что молитва была цыганская. Пастуху часто встречались цыгане-они, хоть овец и не пасли, тоже бродили по свету. А люди говорили, что живут они обманом, что продали душу дьяволу, что воруют детей, и те потом становятся в их таборах невольниками. Сантьяго сам в детстве до смерти боялся, что его украдут цыгане, и теперь, когда старуха взяла его за руки, страх этот воскрес.
"Но ведь здесь - святое Сердце Иисусово”, - подумал он, стараясь успокоиться и унять дрожь. Ему не хотелось, чтобы старуха заметила, что ему страшно. Он прочитал про себя “Отче наш”.
- Как интересно, - сказала старуха, не сводя глаз с линий его руки, и вновь замолчала.
Юноша забеспокоился еще сильней. Руки затряслись еще больше, и он поспешно отдернул их.
- Я не за тем пришел, чтобы ты мне гадала по руке, - сказал он, жалея, что вообще переступил порог этого дома: не лучше ли будет заплатить, сколько скажут, да идти восвояси. Слишком большое значение придал он своему сну.
- Знаю. Ты пришел, чтобы я растолковала тебе твой сон, - ответила цыганка. - Сны-это язык, на котором говорит с нами Господь. Когда это один из языков мира, я могу перевести с него. Но если Господь обращается к тебе на языке твоей души, он будет внятен тебе одному. Однако деньги за совет я с тебя все равно возьму.
"Вот те на”, - подумал юноша, но все же решил рискнуть. Пастух всегда рискует: то волки нападут на его стадо, то засуха случится. Риск и составляет очарование его жизни. - Мне дважды снился один и тот же сон, - сказал он.
- Снилось, будто я пасу своих овец на лугу, и тут появляется ребенок, хочет с ними поиграть. Я не люблю, когда люди подходят к моим овцам - они чужих боятся. Только детей они к себе подпускают без боязни-уж не знаю почему. Не понимаю, как это овцы определяют возраст.
- Рассказывай дальше, - перебила старуха. - У меня вон котелок на огне. Денег у тебя немного, а время мое стоит дорого.
- Ребенок играл да играл с овцами, - продолжал, немного смутясь, Сантьяго, - а потом вдруг подхватил меня на руки и перенес к египетским пирамидам. - Он помедлил, засомневавшись, знает ли цыганка, что это такое, но она молчала. - К египетским пирамидам, - повторил он медленно и раздельно, - и там сказал мне так: “Если снова попадешь сюда, отыщешь спрятанный клад”. И только захотел он указать мне, где же это сокровище лежит, как я проснулся. И так-два раза. Старуха долго молчала, потом снова взяла Сантьяго за обе руки и внимательно вгляделась в ладони. - Сейчас я с тебя ничего не возьму, - молвила она наконец. - Но если найдешь сокровище, десятая часть-моя. Юноша рассмеялся от радости - приснившиеся сокровища сохранят ему его жалкие гроши. Старуха, верно, и в самом деле цыганка: цыгане, говорят, сущие ослы.
- Растолкуй мне мой сон, - попросил он.
- Прежде поклянись. Поклянись, что отдашь мне десятую часть сокровищ, тогда расскажу.
Сантьяго поклялся. Но старуха потребовала, чтобы он повторил клятву, обратясь лицом к образу Святого Сердца Иисусова.
- Этот сон на Всеобщем Языке, - сказала она. - Я попытаюсь его растолковать, хоть это и очень трудно. Вот за труды я и прошу у тебя десятую часть клада.