– Чего мы ждем? – Дераи схватила его за руку и тесно прижалась к нему всем телом. В ее порыве ничего детского не ощущалось.– Ты заставил нас ждать на корабле,– пожаловалась она.– Мы покидаем его последними. Мы бы теперь уже были дома.
– Потерпи,– попросил Дюмарест.
Он тоже чувствовал себя неважно. Хайв производила впечатление очень бедной планеты. Он оглянулся, чтобы посмотреть на путешественников низшего класса. Худые, бледные, едва пришедшие в себя после стольких мучений. У некоторых почти не было денег, другим нечего будет надеть, пока они не отыщут работу. Некоторым не хватало даже и этого. Все были иностранцы.
– Великолепно,– сказал он девушке.– Теперь мы свободны. Можем идти.
Дюмарест сузил глаза, когда они приблизились к воротам. Небольшая группка людей стояла перед ними. Ряд провисших палаток и непрочные строения тянулись вдоль изгороди с обеих сторон. Такие же дома стояли и за высокой проволочной сетью. Передвижная церковь Всеобщего Братства находилась по соседству с самой дальней палаткой, и Дюмарест заметил в толпе тускло-коричневую сутану монаха.
Когда они подошли, один из мужчин обернулся. Раскрасневшийся, нервный, с блестящими глазами. Сар Элдон.
– Дюмарест! – он сглотнул комок и попытался контролировать свой голос.– Боже милостивый, хоть одно знакомое лицо. Я думал, что вы уже ушли, что я совсем один.– Он запнулся и вытер испарину с лица.– Ненавижу просить,– произнес он,– но у меня нет выбора. Не могли бы вы одолжить мне немного денег?
Дюмарест коротко заметил:
– У тебя есть деньги. Сумма, превышающая стоимость проезда.
– У меня их забрал капитан. Он сказал мне, что я должен ему. Теперь я знаю, почему.– Элдон кивнул головой на ворота.– Они не выпустят меня,– сказал он.– Я не могу заплатить налога за пребывание здесь. Остается только осесть здесь,– продолжал он.– Жить, как и остальные, прямо на поле. Или же придется ползти обратно на корабль и просить их взять меня обратно. Но тогда мне придется согласиться на весь срок, который мне предложит капитан. До конца жизни я буду рабом.
– Как же остальные?
– Еще хуже. У них нет возможности улететь отсюда.– Картежник на этот раз был искренен.
Дюмарест посмотрел на толпу. Все они выглядели одинаково. Одетые в лохмотья, изнуренные, голодные. Люди без денег и без надежды, путешественники, внезапно нашедшие конец своим путешествиям без права покидать поле, чтобы поискать работы или пропитания. «Хайв,– подумал он,– место, которое надолго запомнится».
– Эрл,– он почувствовал, как кто-то дернул его за рукав, и тут только заметил подле себя девушку. Ее лицо было искажено, будто от боли, но страха в ней не было. Он был этому рад.– Эрл, почему все эти люди такие несчастные?
– Они голодны,– объяснил он,– ваши люди смотрят, как они голодают.
Это прозвучало грубо, но справедливо. Живущая здесь аристократия слепа к страданиям других. И для нее не было извинения.
– Мы должны помочь им,– сказала она.– Эрл, что им нужно?
– Деньги.
– У тебя есть деньги.– В ее понимании ситуация была по-детски проста.– Если ты отдашь их им, они больше не будут страдать. Не так ли?
– Да, это им поможет. На короткое время,– добавил он.– Я не могу пообещать как только в будущем. Но в таком случае милосердие кажется не столь необходимым.– Он подошел к толпе и положил мужчине руку на плечо.– Тебе нужны деньги,– сказал он.– На поле есть агент, предлагающий работу. Почему бы тебе не обратиться к нему?
– За пятерку в день?
– Да хоть бы и за одну монету в день.
Если нет другого выхода. Или вы предпочитаете сидеть здесь и голодать?
– Нет,– сказал мужчина. Он был невысок, с курчавой гривой рыжих волос и лицом, покрытым веснушками под тонким слоем грязи.– Нет,– повторил он,– вовсе нет. Да будь я проклят, если стану рисковать своей шеей, чтобы уплатить налог за посадку здесь. Налог на посадку! – Он сплюнул на гравий.– Где вы еще найдете такой рэкет? Я побывал на сотне планет и нигде с таким не встречался.– Он снова сплюнул и посмотрел на Дюмареста.– Мы с вами говорили о работе,– сказал он,– знаете ли вы, какую работу он предлагает?
– Что-то, имеющее отношение к урожаю.
– Правильно, но вы знаете, что именно? Это желе,– сказал мужчина.– Сырец, который они продают за бешеные деньги. Платят по пятерке в день, и если один из двух человек остается, чтобы собирать его, они считают, что пошли на невыгодную сделку. Пятерка в день и пятьдесят процентов того, что вы будете убиты. Вы согласитесь на такое дело?
– Не знаю,– протянул Дюмарест,– но я не могу порицать вас за то, что вы думаете обо всем этом.
Он отступил на шаг и посмотрел на ворота. За ними позади группки полицейских стояла толпа случайных зевак. Многие из них, заметил он, были в форме, выцветшей на солнце, у каждого слева на груди был герб. У многих с пояса свисали большие ножи – символ власти или значок, отмечающий их старшинство. Дераи опять потянула его за руку.
– Эрл,– настойчиво просила она,– сделай что-нибудь для этих людей. Я заплачу тебе,– повторяла она торопливо.– Мой дом богат. Я только прошу тебя одолжить мне немного денег до тех пор, пока мы не попадем домой. Пожалуйста, Эрл! – Ее рука сжимала его руку.– Сделай,– просила она,– сделай это для меня!
Церквушка была маленькая – храм святости, самое крупное здание; гипнотическое место, перед которым сидели молящиеся, исповедуясь в грехах и получая благословение, воплощенное в хлебе всепрощения. Рядом, в исповедальне, сидел брат Итриум. Внешне он отличался от остальных. Его сутана пестрела заплатами, но сам он был чистый, хотя лицо выдавало лишения. Он сидел, наклонив голову и молясь.
– Брат,– наконец обратился он к Дюмаресту,– что я могу сказать? Каждый раз, когда я покидаю поле, я плачу налог. На этой планете наша церковь бесправна, торговые дома не заинтересованы в нас. Я начал верить, прости меня боже, что милосердие умерло. Но теперь я считаю, что это не так.
– Сколько? – спросил Дюмарест.– Не для того, чтобы всех их отправить отсюда, но чтобы, улетев, они могли встать на ноги.
– Отдай им все, что у тебя есть,– сказала Дераи нетерпеливо,– тебе деньги не потребуются.
– Нам надо еще заплатить налог,– напомнил ей Дюмарест.
– Я принадлежу к дому Кальдор! – Ее гордость была неизмерима.– Никто не посмеет требовать налог с меня и с того, кто со мной. Отдай им деньги. Все деньги. Побыстрее. Побыстрее, нам надо домой.
Домой, хмуро подумал Дюмарест, и снова неизбежный отлет. Он упустит ее. Он ссыпал деньги в кубок монаха.
– Будь благословен, брат,– сказал монах.
– Благословите ее,– сухо произнес Дюмарест.– Все эти деньги – ее.
На улице, за воротами, ситуация изменилась. Многие зеваки ушли. Те, что внутри, заняли места у изгороди, громко окликая прохожих, выпрашивая у них еду и деньги. Агент ушел. Поле вокруг корабля опустело. Элдон – единственная оставшаяся знакомая личность – стоял поблизости.
– Дюмарест, ради бога…
– Ты можешь идти. Монах заплатит за всех вас.– Дюмарест обратился к Дераи:– Пойдем?
– Да,– согласилась она.