– Отвезем ее к доктору Тоду, – пожал плечами Фред. – Он разберется. У него башка варит что надо.
– А вдруг это и вправду атомная бомба?
– Вряд ли на атомных бомбах делают распылительные насадки. Да и старикан дело говорил. Если бы вояки потеряли атомную бомбу, здесь их уже было бы полным-полно. Черт побери, да их вообще взрывали всего пять раз. Значит, бомб не может быть больше дюжины, и я предпочитаю верить, что этим ребятам известно, где они хранятся.
– Ну, это точно не мина, – сказал Эд. – Тогда что же это?
– Не все ли равно. Если за нее можно получить денег, доктор Тод с нами поделится. Он честный мужик.
– Для жулика, – заметил Эд.
Они хохотали и хохотали, да так, что не могли остановиться, а странная штука гремела в кузове самосвала.
* * *
Полицейские привели рыжеволосого человека в его кабинет и представили их друг другу.
– Прошу вас, присаживайтесь, доктор, – сказал А. Э., раскуривая трубку.
Рыжеволосый, казалось, чувствовал себя немного не в своей тарелке – впрочем, могло ли быть иначе после двухдневного допроса в армейской разведке?
– Мне рассказали о том, что произошло в Уайт-Сэндзе. Вы не пожелали разговаривать ни с кем, кроме меня, – сказал А. Э. – Насколько я понял, вам ввели пентотал натрия, но препарат не оказал на вас никакого действия?
– Я опьянел, – сказал человек, чьи волосы при таком освещении казались желто-оранжевыми.
– Но не заговорили?
– Я говорил, но не то, что они хотели услышать.
– Весьма необычно.
– Химия крови.
А. Э. вздохнул и посмотрел в окно своего кабинета в Принстоне.
– Что ж, хорошо. Я выслушаю вашу историю. Поверить не обещаю, но выслушать – выслушаю.
– Ладно, – сказал человек и набрал полную грудь воздуха. – Тогда начнем.
Он заговорил, сначала медленно, тщательно подбирая слова, потом все более и более уверенно. Чем быстрее звучала его речь, тем явственней проступал в ней акцент, происхождение которого А. Э. никак не мог определить.
Так, наверное, мог изъясняться обитатель острова Фиджи, учившийся английскому у шведа. А. Э. еще дважды набивал свою трубку, потом набил в третий да так и оставил ее незажженной. Он сидел, чуть подавшись вперед, и время от времени кивал, а его седые волосы в послеполуденном свете окружали голову сияющим нимбом.
Наконец посетитель закончил.
А. Э. вспомнил о своей трубке, нашел спичку, зажег ее. Когда он закинул руки за голову, то обнаружилось, что на левом рукаве свитера – как раз на локте – имеется небольшая дырочка.
– Этому никто никогда не поверит, – сказал он.
– И пусть не верят, лишь бы только что-нибудь делали! – сказал человек. – Лишь бы ее вернули мне.
А. Э. взглянул на него.
– Если бы вам поверили, последствия этой истории затмили бы причину, по которой вы прилетели сюда. Если вы понимаете, что я имею в виду.
– Так что мы можем сделать? Если бы мой корабль был исправен, я сам начал бы поиски. Но корабль не может летать, поэтому я сделал то, что показалось мне наиболее разумным в такой ситуации. Приземлился там, где меня точно должны были заметить, и попросил о встрече с вами. Возможно, другие ученые, исследовательские институты...
А. Э. рассмеялся.
– Простите меня. Вы не отдаете себе отчета в том, как здесь делаются подобные дела. Нам понадобится армия. Собственно, армия и правительство и так будут участвовать в этом деле, поэтому нам необходимо сделать так, чтобы они с самого начала участвовали в нем на наших условиях.
Проблема в том, что нам придется придумать какую-то историю, которая показалась бы им правдоподобной, но в то же время заставила бы их действовать. Я поговорю о вас с военными, потом позвоню кое-каким моим друзьям. Мы только что закончили тяжелейшую мировую войну, так что многое могло ускользнуть от внимания или просто потеряться в суматохе.
Возможно, нам удастся организовать кое-что прямо отсюда. Вот только лучше делать все это из телефонной будки. Военные будут рядом с нами, поэтому мне придется говорить очень тихо. Скажите-ка, – он потянулся за лежавшей на верху захламленного книжного шкафа шляпой, – вы любите мороженое?
– Это лактоза и сахар, которые смешали в определенной пропорции и дали застыть при температуре чуть ниже точки замерзания воды?
– Уверяю вас, – усмехнулся А. Э., – это куда вкуснее, чем может показаться из вашего определения, и притом отлично освежает.
Они вышли из кабинета рука об руку.
* * *
Джетбой похлопал свой самолет по исцарапанному боку. Он стоял в ангаре № 23. Из своего закутка, на ходу вытирая руки о промасленную ветошь, вышел Линк.
– Эй, как все прошло? – поинтересовался он.
– Прекрасно. Они хотят издать мои мемуары. Сказали, что они будут бестселлером весеннего сезона, если я успею вовремя их закончить.
– Ты по-прежнему твердо намерен продать самолет? – спросил механик. – Мне ужасно жаль будет с ним расстаться.
– Ну, с этим этапом моей жизни покончено. Мне кажется, я налетался на всю жизнь. Даже пассажиром не хочется.
– Так что я должен с ним сделать?
Робин взглянул на самолет.
– Вот что. Поставь на него высотные удлинители крыльев и дополнительные топливные баки. Так он будет казаться больше и внушительней. Думаю, им может заинтересоваться какой-нибудь музей, – по крайней мере, сначала я буду предлагать его музеям. Если ничего не выйдет, придется дать объявление в газеты. Пушки снимем потом, если его все-таки купит какое-нибудь частное лицо. Проверь, чтобы все было в ажуре. Вряд ли там что-то испортилось за время полета из Сан-Франциско, а на аэродроме Хикама его хорошенько осмотрели. В общем, сделай все, что тебе покажется нужным.
– Договорились.
– Позвоню тебе завтра, если не возникнет чего-нибудь неотложного.
* * *
ПРОДАЕТСЯ ИСТОРИЧЕСКИЙ САМОЛЕТ
Двухмоторный реактивный самолет Джетбоя, тяга двигателя 2х1200 фунтов, скорость 600 миль в час на высоте 25 000 футов, дальность полета 650 миль, подвесные топливные баки на 1000 л (баки и удлинители крыльев прилагаются), длина 31 фут, размах крыльев 33 фута (49 с удлинителями). Цена договорная. Выставлен для обозрения в ангаре № 23, аэродромная служба Бонэма, Шантак, Нью-Джерси.
* * *
Джетбой стоял перед витриной книжного магазина и разглядывал корешки с незнакомыми названиями. Сразу видно, что дефицит бумаги остался в прошлом. На следующий год здесь будет стоять и его книга, причем не какой-нибудь комикс, а рассказ о том, как он участвовал в войне. Томлин надеялся, что она получится достаточно хорошей и не затеряется среди множества изданий. Хотя складывалось такое впечатление, что (где-то он слышал это выражение) каждый парикмахер или чистильщик обуви, призванный на фронт, написал книгу о том, как он выиграл войну.
Только в одной этой витрине военных мемуаров насчитывалось шесть, и их авторы находились в чине от подполковника до генерал-майора. Может быть, парикмахеры-рядовые все-таки написали не так уж много книг? Впрочем, возможно, они написали некоторые из двух дюжин военных романов, выставленных в соседней витрине.
В витрине у двери под вывеской «Бестселлеры!» были выставлены две книги, не относившиеся ни к военным романам, ни к мемуарам.