— Донахью.
— У тебя есть свои ноги, Донахью. Думаю, что ты сбегаешь и все принесешь сюда сам.
Донахью сбегал. У него были длинные волосы, зализанные назад, и брюки, скроенные достаточно тесно, чтобы показать другим то, что смотрелось как сумка с мячиками для гольфа, висящая между ног. Все карты были упакованы в пластик. Ричардс не разобрал, во что были упакованы яйца Донахью.
— Я не хотел вас обидеть, — с неохотой сказал он. Ричардс подумал, что лицо это ему знакомо. Молодой везунчик, куча свободного времени, проводит его в основном слоняясь в поисках развлечений в самых паршивых местечках больших городов, шатаясь по компаниям богатеньких, иногда — пешком, а чаще — на мотоциклах. Все они — пидоры. Это должно быть искоренено. Они должны оставить в покое наши общественные уборные. Такие типы редко осмеливаются появляться в увеселительных заведениях днем, предпочитая им кромешную тьму гетто. А когда они посещают эти заведения, тут-то из них дерьмо и вышибают.
Донахью напряженно переминался с ноги на ногу под тяжелым взглядом Ричардса.
— Что-нибудь еще?
— Ты что, педераст, парень?
— А?
— Да нет, ничего такого. Ну иди обратно. Помогай управлять самолетом.
Донахью стремительно удалился, шаркая ногами. Ричардс очень скоро разобрался, что карта с городами, поселками и дорогами — это политическая карта. Ведя палец от Дерри к канадско-вермонтской границе по направлению к западу, он прикинул, где они сейчас находятся.
— Капитан Холлоуэй!
— Слушаю.
— Разворачивайте самолет влево!
— Что? — Холлоуэй был искренне поражен.
— Я имею в виду, на юг. Южнее. И помните…
— Я помню, — сказал Холлоуэй. — Не беспокойтесь.
Самолет накренился. Маккоун ссутулившись сидел в том самом кресле, в которое рухнул, пожирая Ричардса ненавидящим —взглядом.
…Минус 021. Счет продолжается…
Ричардс вдруг сообразил, что периодически проваливается в сон, и это его напугало. Монотонный тяжелый гул моторов коварно убаюкивал его. Маккоун прекрасно понимал, что происходит с Ричардсом, и напружинился, как лиса перед охотой. Амелия тоже все понимала. Она горестно съежилась на переднем сиденье около кухни, наблюдая за ними обоими.
Ричардс выпил еще две чашки кофе. Не очень-то помогло. Все труднее и труднее было сосредоточиваться и следить за картой и за бесстрастными сообщениями Холлоуэя о пути их незаконного полета.
Наконец, Ричардс ударил себя кулаком по тому месту, куда попала пуля. Боль была мгновенной и сильной, как ушат холодной воды в лицо. Из углов стиснутого рта вырвался свистящий, шипящий крик, похожий на стереозвук. Красная кровь из раны напитала его рубашку и потекла по руке. Амелия застонала.
— Через шесть минут мы будем пролетать Олбани, — сказал Холлоуэй. — Если вы выглянете, вы увидите — Олбани останется слева от нас.
— Расслабься, — сказал Ричардс сам себе. — Расслабься. Просто расслабься. Господи, когда же это кончится? Уже скоро. Было без пятнадцати восемь.
…Минус 020. Счет продолжается…
Его будто бы мучил дурной сон, кошмар, подкравшийся к нему из темноты и перешедший в его полудремлющий разум, даже скорее это было видение или галлюцинация. Его мозг усиленно работал, сконцентрировавшись на одном уровне, пытаясь постичь проблемы навигации и одновременно не выпустить из виду постоянную угрозу в лице Маккоуна. С другой стороны, возникла какая-то другая темная сила. Что-то происходило там, в темноте.
Следите за ним.
Огромные, рокочущие сервомеханизмы ворочались в темноте ночи. Инфракрасные глаза горели и переливались неведомым спектром. Бледно-зеленый фосфоресцирующий свет циферблатов и мигающие радары.
Фиксируйте его.
По дорогам там, внизу, громыхали грузовики, а на треугольных платформах в трехстах километрах отсюда микроволновые тарелки дрожали в ночном небе. Нескончаемые потоки электронов вылетали на невидимых, как у летучих мышей, крыльях. Выброс, эхо. Мощный выброс сигнала и слабое воспоминание об образе, соединенное с ответным колебанием света, и отражение сигнала, смешенное на юг.
Они держат твердый курс?
Да. 320 километров южнее Ньюарка. Это скорее всего Ньюарк.
За Ньюарком следует Ред, это южнее Ньюарка.
Решение остается в силе?
Да.
Над Олбани мы его собьем.
Держись, парень.
Грузовики, громыхающие по закрытым городам, где люди выглядывают из крошечных окошек, и глаза у них полны страха и ненависти. Рев доисторических чудовищ в ночи.
Следите за ними.
Громоздкие ревущие машины проносятся мимо толстых остолопов, оставляя позади сверкающие сталью грузовики. Силосные ямы похожи на вход в преисподнюю. Выхлопы жидкого водорода растворяются в воздухе.
Следи за ними.
Мы следим.
Они движутся над Ньюарком.
Роджер, Спрингфилд. Держите связь.
Пьяницы, спящие в парке, испуганно проснулись от грохота проезжающих грузовиков и бессмысленно пялятся на лоскуты неба между плотно построенными зданиями. Их глаза туманны и воспалены, их губы источают слюну. Руки стиснуты в старческой мольбе к «ньюзи» защитить их от осенней прохлады, но «ньюзи» здесь больше не живут. Фри-Ви их всех убила. Фри-Ви правит миром. Аллилуйя. Богатые кварталы курят до отвала. Воспаленные глаза улавливают неведомый блеск мигающих огней. Там, высоко в небе. Вспышка, еще вспышка. Красная, зеленая, красная, зеленая. Грохот грузовиков истаял вдали, эхом отдаваясь то тут, то там в каменистых каньонах, как будто удары кулака. Пьяницы снова ложатся спать. С нытьем и мольбами.
Мы засекли их к западу от Спрингфилда. Зафиксируйте их координаты. Хардинг!
Слушаю!
Мы взяли их в кольцо.
Невидимые крылья летучих мышей подкрались в ночи, образуя сверкающую сеть над северо-восточной частью Америки. Отлажено функционировал сервомеханизм, контролируемый компьютерами «Дженерал Атомикс».
Ракеты приведены в боевую готовность. Они нацелились на тысячи целей, перемещаясь вслед за мигающими красно-зелеными огнями, украсившими небо. Ракеты походили на стальных змей с погремушкой, наполненной ждущим своего часа ядом.
Ричардс видел все это, но не сдвинулся с места. Раздвоение сознания доставляло ему странное удовольствие. Эта раздвоенность была как безумие. Покрытый засохшей кровью палец перемещался по карте строго на юг. Вот юг Спрингфилда, запад, а теперь…
Держать их в поле зрения.
…Минус 019. Счет продолжается..
— Мистер Ричардс! — Слушаю.
— Мы миновали Ньюарк, штат Нью-Джерси.
— Да, — сказал Ричардс. — Я слежу, Холлоуэй?
Холлоуэй не ответил, но Ричардс знал, что он его слушает.
— Они все время держат нас на мушке, да?
— Да, — ответил Холлоуэй.
Ричардс взглянул на Маккоуна.
— Воображаю, как они совещаются, смогут ли пожертвовать своей лучшей ищейкой. Представь себе, что они решили эту проблему. В конце концов какие проблемы — натаскают новую ищейку.
Маккоун зарычал на него, но Ричардс подумал, что это был совершенно бессознательный жест, доставшийся Маккоуну от его предков, неандертальцев, которые скорее всего подкрадывались к своим противникам сзади с огромными камнями, а не бились с ними в честном и бесхитростном бою.
— Когда мы сможем уйти из-под контроля, капитан?
— Уже не сможем. Во всяком случае не на южном направлении. Мы прорвемся к морю только после того, как пересечем буровые вышки в прибрежных водах Северной Каролины.
— А все, что к югу — это пригород Нью-Йорка?
— Да, можно сказать, что так, — сказал Холлоуэй.
— Благодарю.
Ньюарк распластался и выгнулся дугой под ними, как пригоршня дешевых украшений, небрежно валяющихся в черной бархатной шкатулке какой-нибудь дамы.
— Капитан.
Устало:
— Да.
— А теперь правьте на запад.
Маккоун вздрогнул, как будто его ткнули в спину. Амелия удивленно кашлянула.
— На запад? — переспросил Холлоуэй. Голос у него был несчастным и впервые испуганным.
— Вы хотите лететь в этом направлении. Мы попадем на малонаселенную территорию. Пенсильвания между Харрисбургом и Риттсбургом — это сплошные фермы. К востоку от Кливленда нет ни одного большого города.
— Вы, кажется, вырабатываете стратегию вместо меня, капитан?
— Нет, я…
— Правьте на запад, — отрывисто приказал Ричардс. Ньюарк закачался под ними.
— Ты сошел с ума, — сказал Маккоун. — Они нас взорвут.
— С тобой и пятью невинными людьми на борту? В нашей уважаемой стране?
— Это будет ошибкой, — хрипло произнес Маккоун. — Намеренной ошибкой.
— А ты что, не читал «Нэшнл Рапорт»? — спросил Ричардс, все еще улыбаясь. — Мы не совершаем ошибок.
Мы не совершали ошибок с 1950 года. Ньюарк исчез за крылом, его заменила тьма.
— Что-то ты больше не смеешься, — сказал Ричардс.
…Минус 018. Счет продолжается…
Через полчаса вновь раздался голос Холлоуэя. Он казался взволнованным.
— Ричардс, с нами связался Ред Хардинг и сообщил, что они собираются направить на нас интенсивное вещание. Из Федерации Игр. Мне сказали, что вам стоит подключиться к Фри-Ви.
— Спасибо.
Он оценивающе оглядел экран Фри-Ви и собрался было включить его, но убрал руку, будто переднее сиденье С вмонтированным в него экраном было обжигающе горячим. Его охватило странное ощущение ужаса и сознание того, что он где-то видел все это. Все это удивительно походило на то, что было вначале. Шейла с ее тонким утомленным лицом, а внизу, в холле — запах капусты, которую варила миссис Дженнер. Рев игр. «Через упорный труд — к богатству», «Поплавай с крокодилами». Стоны Кэти. Другого ребенка и быть не могло, даже если бы он мог все отыграть назад, избежать всего этого и вернуться к началу. Даже если бы это досталось неимоверной ценой.
— Включи, — сказал Маккоун. — Может, они собираются предложить нам… тебе… что-нибудь.
— Заткнись, — сказал Ричардс.
Он помедлил, позволив ужасному ощущению заполнить его, как тяжелой жидкостью. Странное ощущение предчувствия. Он был тяжело ранен. Его рана все еще кровоточила, он плохо держался на ногах, и ему казалось, что ноги существуют где-то далеко от него. Он не знал, хватит ли у него сил решить этот ребус, когда придет пора.
Ричардс хмыкнул, снова наклонился вперед и нажал кнопку Вкл. Фри-Ви немедленно развернула перед ними свою яркую, четкую, усиленную специальным сигналом жизнь. Лицо, заполнив собой весь экран, было очень черным и до боли знакомым. Это был Дэн Киллиэн. Он сидел за украшенным эмблемой Игр столом красного дерева, сделанного в форме почек.
— Привет, — тихо сказал Ричардс.
Он чуть не вывалился из кресла, когда Киллиэн поднял глаза, усмехнулся и ответил:
— Приветствую вас, мистер Ричардс.
…Минус 017. Счет продолжается…
— Я не имею возможности вас видеть, — сказал Киллиэн, — но могу вас слышать. Ваш голос транслируется через передающее устройство, что находится на камбузе. Мне сказали, что вас подстрелили.
— Ну, это не совсем правда, — ответил Ричардс. — поранился, пробираясь через леса.
— А, да, — сказал Киллиэн. — Знаменитое путешествие по лесу. Бобби Томпсон увековечил его в эфире как раз сегодня вечером — приобщив к вашей нынешней эпопее, разумеется. Завтра эти леса будут заполнены людьми, ищущими лоскутки вашей рубашки или даже гильзы.
— Какой кошмар, — сказал Ричардс. — Что-то вы фальшивите.
— Вы, Ричардс, самый сильный участник Игры, который когда-либо был. Благодаря сочетанию везения — искусности, вы, определенно, величайший игрок. Вы достаточно значительны, чтобы мы могли предложить вам одну вещь.
— Предложить мне что? Прогреметь по телевидению на всю страну в роли расстрелянного?
— Угон самолета — эффектный, но самый глупый вашей ситуации шаг. И знаете почему? Потому что впервые рядом с вами нет ваших. Они остались на земле: и даже эта женщина, которая вас выгораживает. Вы можете считать, что она заодно с вами. Она сама даже может так считать. Но это не так. Здесь, наверху, вас. Ричардс, окружают только наши люди. Вы уже почти мертвец. Наконец-то.
— Мне много раз уже так говорили, а я все живу и живу.
— Последние два часа вы живете лишь постольку поскольку это нужно Федерации Игр. И в частности — мне. Именно я настаивал предложить вам одну вещь. Мне препятствовала старая гвардия — такие вещи никогда не делались. Но я настоял на своем. Так вот, ты спрашивал меня, кого ты можешь погубить, пробираясь с автоматом в руках. Один из тех, кого ты можешь погубить, буду я. Ричардс, вы удивлены?
— Пожалуй. Я-то думал, что ты — просто домашний ниггер.
Киллиэн откинул голову и захохотал, но смех его звучал принужденно — это был смех человека, поставившего на карту все и работавшего с большим напряжением.
— Излагаю суть дела, Ричардс. Лети на своем самолете в Хардинг. В аэропорту тебя будет ждать «Лимузин» от Федерации. Будет сообщено о твоей якобы казни. А ты вступишь в нашу команду.
Маккоун задохнулся от ярости:
— Ах ты, ублюдок черный!
Амелия Вильямс выглядела ошеломленной.
— Отлично, — сказал Ричардс. — Я хорошо знаю ваши штучки, но это здорово. Какой бы из вас, Киллиэн, получился продавец подержанных машин!
— Разве, судя по поведению Маккоуна, я выгляжу лжецом?
— Маккоун — одаренный актер. В аэропорту он так прекрасно пел и танцевал, что может рассчитывать на Оскара. — Ричардс был обеспокоен. Он припомнил, как Маккоун настаивал, чтобы Амелия принесла кофе, когда ему показалось, что он может взорвать «Ирландца», как Маккоун яростно и жестко противостоял ему, — все это не укладывалось в схему. Или укладывалось? Мысли цеплялись одна за другую. — Может, вы поступаете так без его ведома. Рассчитывая на то, что он отреагирует на руку вам.
Киллиэн сказал:
— Ваш номер с пластиковой взрывчаткой, мистер Ричардс, завершен. Мы знаем — знаем — что вы блефуете. А вот на этом столе есть маленькая красная кнопочка, и это не блеф. Через 20 секунд после того, как я ее нажму, ваш самолет будет уничтожен ракетами «земля-воздух» с ядерными боеголовками.
— «Ирландец» — это тоже не фальшивка, — сказал Ричардс. Но во рту его появился привкус крови. Обман выплывал наружу.
— Напротив. На «Дженерал Атомикс Локхид» — невозможно пронести пластиковую взрывчатку. И дело обошлось без сигналов тревоги. На самолете есть четыре отдельных детектора специально для поимки террористов. Пятый детектор установлен в парашюте, который вы попросили. Могу вам сообщить, что когда вы поднялись на борт, мы с большим интересом и трепетом наблюдали за сигнальными огнями контрольной башни аэропорта. Все как один думали, что «Ирландец» у вас есть. Вы нас так сильно в этом убедили, что нам казалось, что контрольная панель всего лишь подтвердит это. Мы испытали огромное облегчение, когда увидели, что лампочки не загорелись: я убежден, что у вас и не было возможностей добыть эту взрывчатку. Вам это раньше и в голову не приходило, пока вас не приперли к стенке. Ну, это уже не имеет значения.
Маккоун внезапно оказался у Ричардса за спиной.
— Ну, наконец-то, — сказал он, ухмыляясь. Наконец-то, я прострелю тебе башку, козел, — он приставил оружие к виску Ричардса.
Киллиэн устало произнес:
— Ты и сейчас в безопасности, чертов идиот. А схватить его может и Донахью, если это понадобится.
— Этот человек — преступник! — Маккоун заговорил громче. — На его совести — кровь офицеров полиции. Он повинен в авиационном пиратстве. Он… Он публично оскорбил меня и мое ведомство.
— Сядь на место, — сказал Киллиэн, и его голос был холоден, как пространство открытого космоса. — Пора тебе вспомнить, кто платит тебе жалованье, мистер Главный Охотник.
— Я обращусь к Президенту Совета! — Маккоун все больше разъярялся. Он брызгал слюной. — А тебя, черножопый, на куски изрубят после этого всего! Тебя, черного бездарного чертова сукина сына…