И еще я помню, как Кай давал мне свою собственную историю по частям. Я никогда не думала, что у меня столько всего появится.
Найти его стало для меня единственным делом, растянувшимся на долгое время. Даже не имея карты и компаса, я знаю, что сделаю это. Я снова и снова представляла тот момент, когда мы, наконец, встретимся; как он обнимет меня крепко, как я буду шептать ему на ухо свои стихи. Единственный недостаток моей мечты был в том, что я никак не могла написать что‑то для него, дело не двигалось дальше первой строчки. Я сочинила столько начал за все эти месяцы, но вот середину и концовку нашей истории любви никак не удавалось увидеть.
Крепко прижимая к себе сумку, я осторожно, дюйм за дюймом, ложусь на кровать, пока она не принимает все мое тело, от кончиков волос до пальцев ног. Кажется, сегодня я не усну.
Они приходят к нам на рассвете, так же, как пришли за Каем.
Я не слышу никаких вскриков, но что‑то другое предупреждает меня. Какая‑то напряженность в воздухе, по‑другому щебечут птицы, которые, летя на юг, по утрам отдыхают на ветках.
Я сажусь в кровати и выглядываю в окно. Офицеры выводят девочек из других комнат, некоторые из них плачут или пытаются вырваться и убежать. Я прижимаюсь к стеклу, чтобы увидеть больше, мое сердце колотится, мне кажется, я знаю, куда их отправляют.
Как мне уйти с ними ? Мой мозг сортирует числа. Сколько миль, сколько препятствий будет на пути к цели. В одиночку мне не достичь Отдаленных провинций, а вот Общество, возможно, перевезет меня туда прямо сейчас.
Два офицера толчком распахивают дверь. ‑ Нам нужны две девушки из этой комнаты, ‑ произносит одна из них. ‑ Койки номер 8 и 3. ‑ Девушка с восьмой койки садится на кровати, испуганно и утомленно глядя на них.
Третья койка, принадлежащая Инди, пуста.
Офицеры вдруг восклицают, и я бросаю взгляд в окно. На краю группы деревьев, растущих возле дороги, кто‑то стоит. Это Инди. Даже в тусклом свете зари я узнаю ее ‑ эти яркие волосы, ее поза. Должно быть, она тоже услышала шум и каким‑то образом выскользнула наружу. Я не заметила, как она уходила.
Инди собирается сбежать!
Пока внимание офицеров отвлечено собирающейся девушкой с восьмой койки и переговорами по мини‑порту насчет Инди, я быстро двигаюсь. Вытаскиваю из контейнера три таблетки ‑ зеленую, синюю, красную ‑ и заворачиваю их в свой пакет с синими таблетками. Прячу их под письмами в своей сумке и молюсь, чтобы никому не пришло в голову искать так глубоко. Сам контейнер засовываю под матрас. Мне приходится избавляться от всех признаков гражданства, какие только есть.
Внезапно я осознаю.
Что‑то исчезло из моей сумки.
Серебряная коробочка, которую мне вручили на банкете Обручения.
Я еще раз проглядела между бумаг, пошарила под одеялом, осмотрела пол внизу. Выронить или потерять ее я не могла, коробочка просто исчезла. Я так и так собиралась избавиться от нее, но все же эта потеря меня расстроила.
Куда же она могла пропасть ?
Но сейчас уже некогда беспокоиться об этом. Я спускаюсь с койки и иду следом за офицером и плачущей девочкой. Остальные в комнате пытаются снова уснуть, как и люди в Городке, в то утро, когда забирали Кая.
‑ Беги, Инди , ‑ еле слышно шепчу я. Надеюсь, мы обе добьемся того, чего жаждем.
Если ты любишь кого‑то, если тот, кто любит тебя, научил тебя писать и запоминать наизусть, как же ты сможешь ничего не сделать для него? С таким же успехом ты могла бы стереть его слова в порошок и развеять их по ветру.
Все мои мысли только о Кае, он глубоко в моем сердце, его ладони согревают мои руки. Я должна попробовать найти его. Любовь к нему подарила мне крылья, и моя работа дает мне силы взмахивать ими.
Воздушный корабль приземляется в центре лагеря. Офицеры, которых я прежде не видела, выглядят утомленными и озабоченными. Тот, который носит форму пилота, что‑то кратко выкрикивает и смотрит в небо.
Скоро взойдет солнце.
‑ Мы одну упустили, ‑ слышу я его шепот и вытягиваюсь в шеренгу.
‑ Ты уверен? ‑ спрашивает другая женщина‑офицер, пробегая по нам глазами. Пересчитывает. Выражение ее лица меняется, на нем появляется облегчение. Со своими длинными каштановыми волосами, она выглядит слишком мягко для офицера.
‑ Нет, ‑говорит она. ‑ Их достаточно.
‑ Точно? ‑ переспрашивает первый. Он начинает считать сам. Представляю ли я, как его глаза задерживаются на моем лице, помня при этом, что я нахожусь не на своем месте? Не в первый раз спрашиваю себя, много ли им известно о моих действиях, и много ли вычислено моей чиновницей? Она,по‑прежнему, наблюдает? А Общество?
Другой офицер тащит Инди на борт корабля, в то время, как остальные заканчивают регистрацию в дверях. На его лице видны царапины от ногтей. Полосы грязи пересекают его форму и одежду Инди, как будто раны, просочившиеся в почву.
‑ Она пыталась сбежать, ‑ говорит он, толкая девушку на место рядом со мной. И застегивает пару наручников на ее запястьях. Она даже не вздрагивает от щелчка, зато я ‑ да.
‑ Теперь их слишком много, ‑ говорит женщина‑офицер.
‑ Они ‑ Отклоненные, ‑ отрезает он. ‑ Кого это волнует? Нам пора.
‑ Нам нужно обыскивать их сейчас? ‑ спрашивает она.
О, нет!Тогда они найдут таблетки в моей сумке.
‑ Обыщем их в воздухе. Отправляемся.
Инди бросает на меня взгляд, и наши глаза встречаются. Впервые за все время, что мы знакомы, я ощущаю странное чувство родства с ней, близости, которая является больше, чем дружбой. Мы познакомились с ней в трудовом лагере. И теперь вместе проходим новое испытание.
Какие‑то странные чувства ощущаются во всей этой ситуации: опустошенность и спонтанность, не похожие на те, что испытываешь в рамках Общества. Хотя я очень рада, что удалось ускользнуть, я все еще чувствую эти стены, они сжимаются со всех сторон, а их присутствие одинаково подавляет и успокаивает.
Чиновник ступает на борт воздушного корабля. ‑ Всё готово? ‑ спрашивает он, и офицеры утвердительно кивают. Я жду, что поднимутся другие чиновники ‑ они почти всегда передвигаются по трое ‑ но дверь закрывается. Только один чиновник и три офицера, один из которых ‑ пилот. Между прочим, офицеры подчиняются чиновнику, и я думаю, что он главный в их группе.
Воздушный корабль взмывает в небо. Это мое первое путешествие таким способом ‑ раньше я ездила только на аэрокарах и аэропоездах ‑ и горло сжимается от разочарования, ведь здесь нет окон.
Я не так себе представляла полет высоко в небе. Невозможно увидеть, что находится далеко внизу, или какие бывают здесь звезды ночью. Пилот в своей кабине имеет возможность выглядывать из окна во время полета, но нам Общество запрещает это делать.
Глава 7
Кай
‑За тобой все следят, ‑ говорит мне Вик.
Я не обращаю на него внимания. Когда Враг обстреливал нас прошлой ночью, некоторые из их патронов оказались наполовину целыми, не разорвавшимися. Внутри них еще есть порох. Я засыпаю немного в ствол своего оружия. Враг озадачивает меня ‑ чем дольше мы находимся в этих местах, тем их снаряжение кажется все более примитивным и менее эффективным. Может, они, и правда, проигрывают.
‑ Что ты делаешь? ‑ спрашивает Вик.
Я не отвечаю. Я пытаюсь вспомнить, как это делается. Порох пачкает мои руки в черный цвет, когда я просеиваю его сквозь пальцы.
Вик хватает меня за руку. ‑ Остановись, ‑ говорит он вполголоса. ‑ На нас смотрят остальные приманки.
‑ Почему тебя так волнует, что они подумают?
‑ Это негативно отражается на боевом духе людей, когда человек, подобный тебе, сходит с ума.
‑ Ты ведь уже убедил самого себя, что мы не их лидеры, ‑ говорю я Вику и бросаю взгляд на приманок. Все, кроме Элая, отводят глаза. Он продолжает таращиться на меня, и, коротко усмехнувшись, я даю ему понять, что все в порядке.