Так и должно было случиться.
Я чувствую себя лучше, осознав этот факт. Если я больна, значит не в себе. И не должна верить этим мыслям о Кае и Инди, о Восстании. В голове такая путаница, что я забываю: моя чиновница – не та, кто начал этот эксперимент. Я вспоминаю тот блеск в ее глазах, когда она сидела во дворике музея в Ории и лгала мне. Она даже не знала , почему имя Кая появилось в базе данных для подбора пар.
Я делаю глубокий вдох. На мгновение, ко мне возвращается ощущение из сна о Ксандере, и я успокаиваюсь. ‑ Открой глаза, ‑ сказал он мне. Что Ксандер хотел, чтобы я увидела? Я оглядываю пещеру, в которой мы расположились на ночлег. Я вижу Инди, камни, мою сумку с таблетками внутри.
В некотором роде, синие таблетки я получила не от Общества, а от Ксандера, которому я доверяю. Я ждала достаточно долго.
Какое‑то время я пытаюсь открыть упаковку, пальцы совсем не слушаются. Наконец, извлекаю первую синюю таблетку, кладу ее в рот и с трудом глотаю. Это первый раз в моей жизни, когда я приняла таблетку, по крайней мере, других случаев не припоминаю. Я мысленно рисую лицо дедушки, всего на мгновение, и он выглядит огорченным.
Я бросаю взгляд на углубление, где лежала таблетка, ожидая увидеть пустое место. Но там что‑то есть – маленькая полоска бумаги.
Бумага из порта. Трясущимися руками я разворачиваю ее. Запечатанная в упаковке, она хорошо сохранилась, но скоро рассыплется под воздействием воздуха.
Род занятий: врач. Вероятность длительных командировок и продвижения в сфере медицины: 97,3 процента.
‑ О, Ксандер, ‑ шепчу я.
Это часть официальной информации Обручения для Ксандера. Информации, которую я никогда не видела на микрокарте; все те факты, о которых, как я думала, уже знаю. Я смотрю на упаковку таблеток в своей руке. Как он сделал это? Как засунул клочок бумаги внутрь? И есть ли там еще?
Я представляю, как он распечатывает копию информации через порт, осторожно разрывает каждый лист по строчкам и придумывает, как упаковать их внутрь. Он, должно быть, догадывался, что я никогда не просматривала его микрокарту; знал, что я отвернулась от него и выбрала Кая.
Это напоминает мне о Кае и о листах бумаги, которые он передавал мне в Городке. Два мальчика, две истории, написанные на клочках и оставленные для меня. Слезы обжигают глаза, ведь историю Ксандера я обязана была знать.
Взгляни на меня еще раз , будто бы говорит он.
Я извлекаю еще одну таблетку из упаковки. Следующая строчка гласит: Полное имя: Ксандер Томас Кэрроу.
Возвращаются воспоминания – мое детство в Городке, я жду, когда Ксандер выйдет из дома, чтобы вместе поиграть.
‑ Ксандер. Томас. Кэрроу! ‑ выкрикиваю я, перепрыгивая с камня на камень по мощеной дорожке. Тогда я была маленькая и часто забывала вести себя тихо, подходя к чужому дому. Имя Ксандера, думала я, приятно произносить. Оно звучало очень правильно. В каждом слове по два слога, в них идеальный ритм для марша.
‑ Не надо так вопить, ‑ сказал тогда Ксандер. Он открыл дверь и улыбался мне. ‑ Я уже здесь.
Я так скучаю по Ксандеру, что не могу удержаться и продолжаю вынимать таблетки – не затем, чтобы проглотить их, но чтобы прочитать, что говорят надписи:
Родился и жил в Кленовом городке.
Любимый вид спорта: плавание.
Любимый вид отдыха: игры.
Имя Ксандера Кэрроу заносилось сверстниками в список студентов, которыми они восхищаются, в 87,6 процентах случаев.
Любимый цвет: красный.
Вот это сюрприз. Мне всегда казалось, что его любимый цвет – зеленый. Чего еще я не знаю о нем?
Я улыбаюсь, ощущая прилив сил. Бросая взгляд на Инди, вижу, что она еще спит. Мне очень хочется заняться чем‑нибудь, поэтому решаю выйти наружу и лучше рассмотреть то место, куда мы пришли в темноте.
На первый взгляд оно кажется широким и открытым участком ущелья, как и многие другие, усеянным пещерами и заваленным камнями, окруженным неровными скальными стенами.
Но потом, когда я снова оглядываюсь, то замечаю, что одна из стен выглядит необычно.
Я пересекаю высохшее русло и прикладываю ладонь к скале. Складывается ощущение, что поверхность грубая и шершавая. Но это не совсем верно. Она безупречна.
Так же, как и Общество.
В его безукоризненности я вижу трещины. Я вспоминаю размеренное дыхание женщины, которая пела одну из Ста песен. А Кай сказал мне потом, что Общество знает, как нам нравится слушать их дыхание. Нам нравится сознавать, что они живые люди, но даже та человечность, которую они собой представляют – аккуратная и тщательно выверенная.
Мое сердце замирает. Если здесь присутствует Общество, тогда Восстания не существует.
Я иду вдоль стены, проводя по ней рукой, и ищу трещину, которая разделяет Общество и Каньон. Приближаясь к зарослям густо переплетенного кустарника, я замечаю, что на земле что‑то лежит.
Это мальчик. Тот, который бежал с нами к Каньону, а взамен очутился в этом ущелье.
Он свернулся калачиком на боку. Глаза закрыты. Его кожа, волосы и одежда покрыты тонким слоем пыли, наметенной ветром. Его руки бледны, и в то же время красные от крови, как и то место на стене ущелья, которое он царапал и царапал и не смог проникнуть внутрь. Я закрываю глаза. Вид засохшей красной крови, кристалликов грязи в ущелье, заставляет меня вспомнить о сахаре и кроваво‑красных ягодах на тарелке с пирогом у дедушки, и мне становится дурно.
Снова открываю глаза и смотрю на мальчика. Можно ли что‑то сделать для него? Я наклоняюсь ближе и вижу, что его губы синего цвета. Так как меня никогда не обучали медицине, я практически ничего не знаю об оказании первой помощи. Он не дышит. Я проверяю точку на его запястье, где, как я знала, можно нащупать пульс, но его нет.
‑ Кассия , ‑ шепчет кто‑то, и я подскакиваю на месте.
Это Инди. Выдыхаю с облегчением. ‑ Это тот самый парень, ‑ сообщаю я.
Инди приседает рядом. ‑ Он мертв, ‑ говорит она. И смотрит на его руки. ‑ Что он делал?
‑ Думаю, что он пытался пробраться внутрь стены, ‑ отвечаю я, указывая. ‑ Они сделали ее похожей на стену, но мне кажется, что это дверь.
Инди встает вместе со мной, и мы смотрим на окровавленную стену и руки мальчика. ‑ Он не смог проникнуть внутрь, ‑ констатирую я. ‑ Тогда он принял синюю таблетку, но было уже слишком поздно.
Инди смотрит на меня, ее взгляд пристальный и испытующий.
‑ Нам нужно выбираться из этого ущелья, ‑ говорю я. ‑ Здесь присутствует Общество. Точно говорю.
Инди медлит. ‑ Ты права, ‑ произносит она через минуту. ‑ Нам нужно вернуться в другое ущелье. Там, по крайней мере, есть вода.
‑ Ты считаешь, что мы сможем вернуться обратно и пересечь то место, откуда до этого убегали? ‑ я невольно вздрагиваю, вспоминая тела, лежавшие на вершине Каньона.
‑ Мы можем подняться прямо здесь, ‑ предлагает Инди. ‑ Теперь у нас есть веревка. ‑ Она указывает на корни деревьев, цепляющихся за стену ущелья и растущих там, где они обычно не способны расти. ‑ Они сберегут нам время. ‑ Она открывает свою сумку и тянется внутрь за веревкой.
Пока я наблюдаю за ее действиями, Инди вытаскивает веревку и закидывает ее на плечо, а затем что‑то аккуратно перекладывает в сумке.
Осиное гнездо,думаю я. ‑ Ты сохранила его, ‑ говорю ей.
‑ Что? ‑ испуганно спрашивает Инди.
‑ Твое осиное гнездо, ‑ поясняю я. ‑ Оно не повредилось.
Инди кивает головой, выглядя настороженной. Должно быть, я сказала что‑то не так, но раздумывать над этим мне не хочется. Глубокая усталость накрывает меня с головой, и я ощущаю странное желание просто свернуться клубочком, как тот парень, и отдохнуть здесь же, на траве.
Оказавшись на вершине Каньона, мы не оглядываемся в ту сторону, где должны лежать тела. В любом случае, мы слишком далеко, чтобы увидеть хоть что‑то.
Я не разговариваю. Инди тоже. Мы быстро пересекаем Каньон под холодным ветром и небом.