Я был наверху раньше, когда снег падал. Он красиво украшал уснувшие на зиму деревья.
Я услышал, как парень позади меня развернулся и побежал по направлению к лагерю. ‑ Посмотрите на плато! ‑ завопил он, остальные зашевелились и отозвались, волнуясь.
‑ Мы собираемся наверх, Кай, чтобы собрать немного снега! ‑ прокричал кто‑то в мою сторону через некоторое время. – Идем с нами!
‑ У вас ничего не выйдет, ‑ ответил я им. ‑ Он растает слишком быстро.
Но меня никто не послушал. Чиновники до сих пор мучают нас жаждой, а та вода, которая у нас есть, затхлая на вкус. Ближайшая река теперь отравлена, а дожди идут редко.
Всего один глоток свежей прохладной воды. Я понимаю, почему они захотели пойти.
‑ Ты уверен? ‑ окликнул меня один из них, и я опять качнул головой.
‑ Вик, ты идешь? ‑ выкрикнул кто‑то.
Вик остановился, прикрыл свои холодные голубые глаза ладонью и сплюнул на замерзшую полынь.
‑ Нет, ‑ ответил он. ‑ Кай говорит, что снег растает раньше, чем мы дойдем туда. И нам еще нужно копать могилы.
‑ Ты всегда заставляешь нас копать, ‑ пожаловался один из приманок. ‑ Нам полагается поступать, как фермеры. Так говорит Общество. ‑ Он был прав. Они хотят, чтобы мы брали лопаты и семена из деревенских сараев, сажали озимые культуры, и не двигали тела с места. Я слышал, как остальные приманки говорили, что именно так они и делают в других деревнях. Они оставляют останки для Общества или Врага, или для каких‑нибудь голодных животных.
Но Вик и я ‑ мы закапываем людей. Это началось с того парня у реки, и до сих пор никто не остановил нас.
Вик холодно рассмеялся. В отсутствие чиновников или офицеров он стал негласным лидером в этих местах, и иногда остальные приманки забывают, что реально он не имеет никакой власти в пределах Общества. Они забывают, что у него такой же статус ‑ Отклонение от нормы ‑ как и у них. ‑ Я не заставляю вас делать что‑либо. И Кай тоже. Вы знаете, кто заставляет, и если вы хотите окончить свои жизни здесь, я не буду вам мешать.
Солнце поднялось выше, как и парни. Я немного понаблюдал. Их черная гражданская одежда и расстояние между деревней и плато делали их похожими на муравьев, покоряющих холм. Потом я поднялся и вернулся к работе, копая ямы на кладбище для тех, кто погиб под обстрелом прошлой ночью.
Вик и другие работали неподалеку от меня. Нам нужно было выкопать семь могил. Не так уж много, учитывая интенсивность обстрела и тот факт, что нас было почти сто человек.
Я находился спиной к тем, кто поднимался, поэтому не увидел, как снег растаял к тому моменту, когда они достигли вершины. Восхождение оказалось потерей времени.
Таким же бесполезным делом были и раздумья о тех, кто умер. У меня просто не было достаточно свободного времени, чтобы рассуждать здесь о посторонних вещах.
Но я ничего не мог поделать с этим.
В первую ночь в Кленовом Городке, я выглядывал из окна моей новой спальни, и ни одна вещь не была знакомой или похожей на ту, что осталась дома. Я отвернулся. А потом в спальню вошла Аида, она была так похожа на мою мать, что я снова почувствовал себя живым.
В руке она держала компас. ‑ У наших родителей был только один артефакт и две дочери. Мы с твоей матерью договорились, что будем по очереди владеть им; но потом она покинула нас. ‑ Аида раскрыла мою ладонь и вложила в нее компас. ‑ У нас был один артефакт на двоих. А теперь у нас на двоих один сын. Это ‑ твое.
‑ Я не могу взять его, ‑ сказал я ей. ‑ Я Отклоненный. Нам не позволено владеть подобными предметами.
‑ Тем не менее, ‑ ответила Аида. ‑ Он твой.
И потом я отдал его Кассии, а она взамен подарила мне лоскут зеленого шелка. Я знал, что когда‑нибудь они отберут его у меня. И знал, что не смогу хранить его вечно. Поэтому, в последний раз, когда мы спускались с холма, я приостановился и привязал его к дереву. Так быстро, что она и не заметила.
Мне нравится думать о том, что он там, на верхушке холма, развевается на ветру и омывается дождем.
Мне нравится думать о том, что он там, на верхушке холма, развевается на ветру и омывается дождем.
Потому что, если дело подходит к концу, ты никогда не можешь выбрать, что именно сохранить. Ты можешь только выбрать, как тебе с этим расстаться.
Кассия.
Я думал о ней, когда впервые увидел снег. Я подумал: мы могли бы вскарабкаться туда. Даже если бы он растаял . Мы бы сидели и писали слова на сыром песке. Мы могли бы сделать это, если бы ты не ушла .
Но тогда , вспомнил я, не ты одна ушла. Я тоже .
На краю могилы появляется ботинок. Я знаю, чей он, по зарубкам на кромке подошвы ‑ некоторые применяют этот метод, чтобы отмечать время, которое пережили. Ни у кого больше нет так много зарубок, по счету пройденных дней. ‑ Ты не умер, ‑ произносит Вик.
‑ Нет, ‑ отвечаю ему, приседая на корточки. Я сплевываю землю с губ и тянусь за лопатой.
Вик копает рядом со мной. Никто из нас не заводит речь о людях, которых мы не сможем похоронить сегодня. О тех, которые попытались добраться до снега.
Когда мы возвращаемся в деревню, я слышу, как приманки окликают друг друга и нас. Еще трое умерли , кричат они, а когда поднимают глаза наверх, становится тихо.
Никто из парней, поднявшихся на плато, не вернется обратно. Я ловлю себя на мысли, что надеюсь на невозможное, что они хотя бы утолили свою жажду перед обстрелом. Что, когда они умерли, их рты были полны чистого, холодного снега.
Глава 4
Кассия
Ксандер здесь, передо мной. Его светлые волосы, голубые глаза, такая теплая улыбка. А я не могу сдвинуться с места и подойти к нему, хотя чиновник и не запрещает прикосновения.
‑ Кассия, ‑ произносит Ксандер и более не медлит. Он хватает меня своими руками, и мы крепко обнимаем друг друга. Я, долго не раздумывая, прячу лицо на его груди, в его одежде, которая пахнет домом и им.
‑ Я так по тебе соскучился, ‑ говорит Ксандер, голос его грохочет у меня над головой. Он звучит более глубоко. А сам Ксандер выглядит сильнее. Чувствовать его рядом с собой так приятно и восхитительно, что я отстраняюсь, обхватываю ладонями его лицо и притягиваю к себе, целуя в щеку, в опасной близости от губ. Когда я отступаю на шаг, у обоих в глазах видны слезы. У меня перехватывает дыхание, потому что плачущий Ксандер ‑ это очень необычное зрелище.
‑ Я тоже скучала по тебе , ‑ говорю я ему и удивляюсь, сколько боли внутри меня накопилось, когда я потеряла и Ксандера тоже.
Чиновник, стоящий позади Ксандера, улыбается. Но для нас, встретившихся наконец‑то, это не имеет никакого значения. Он осторожно отступает, давая нам больше места, и что‑то вводит в своем датаподе. Наверное, что‑нибудь вроде: Оба субъекта при встрече друг с другом отреагировали подобающе .
‑ Как? ‑ спрашиваю Ксандера. ‑ Как ты здесь очутился?
Хотя видеть его так приятно. Кажется, это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Может, это очередной тест от моей чиновницы?
‑ Прошло уже пять месяцев с момента нашего Обручения, ‑ говорит он. ‑ Все Обрученные в нашем месяце уже встретились лицом‑к‑лицу. Департамент пока что еще не отменил этутрадицию. ‑ Он смеется, глядя на меня сверху вниз, но я замечаю печаль в его глазах. ‑ Я обратил их внимание на то, что мы больше не живем рядом друг с другом, поэтому тоже имеем право на свидание. И вполне естественно встретиться там, где живет девушка.
Он не сказал дома у девушки . Он понимает. И он прав. Я здесь живу. Но этот лагерь ‑ не мой дом. Я могла бы назвать домом провинцию Ориа, потому что там живет Ксандер, и Эм, потому что я родом оттуда. Так же я могла бы назвать домом и новое место в Кейе, так как там живет моя семья.
И о том месте, где живет Кай, я думаю, как о доме, хотя даже не знаю, как оно называется и где конкретно находится.
Ксандер дотрагивается до моей руки. ‑ Нам позволено пойти на прогулку, ‑ говорит он. ‑ Если хочешь.
‑ Ну, конечно, ‑ у меня вырывается смешок, который никак невозможно удержать.