Он мгновенно поумнел, ожил, привел себя в готовность. Должно быть, я запомнила строчки правильно. ‑ Это очень любопытный стих, ‑ произносит он. ‑ Как мне кажется, он не из числа Ста.
‑ Нет, ‑ отвечаю я. Мои руки дрожат, и надежда вспыхивает вновь. ‑ Но он имеет свою цену.
‑ Боюсь, что нет, ‑ продолжает он. ‑ Если только ты не владеешь оригиналом.
‑ Нет, ‑ говорю я. ‑ Он уничтожен. Я его уничтожила . Я вспоминаю тот момент на реставрационном участке, когда трепетала бумага, пока, в конце концов, не сгорела.
‑ Мне очень жаль, ‑ говорит он, и это звучит так, как будто он действительно сожалеет. ‑ На чтоты надеялась его обменять? ‑ спрашивает он, с плохо скрываемым любопытством в голосе.
Я указываю на Отдаленные провинции. Если я доберусь до них, то у меня будет хоть и слабый, но вполне реальный шанс найти Кая. ‑ Я знаю, что они отправляют Отклоненных туда, ‑ говорю я тихо. ‑ Но я хочу знать точно , как и куда мне идти. На карте.
Он трясет головой. Нет.
Он не хочет сказать или не может? ‑ У меня есть еще кое‑что.
Я разворачиваюсь таким образом, чтобы ни Ксандер, ни чиновник не увидели мои руки, и роюсь в сумочке. Мои пальцы поглаживают одновременно поверхность компаса и фольгу таблеток, и я задумываюсь.
Что же я должна обменять?
У меня кружится голова, и, смутившись, я вспоминаю тот день, когда пришлось сортировать Кая. Горячий пар в помещении, пот, боль от необходимости сделать выбор давят на меня…
Спокойно , уговариваю себя. Бросаю взгляд на Ксандера через плечо и на секунду встречаюсь с синевой его глаз, затем он отворачивается к чиновнику. Я вспоминаю, как смотрел на меня Кай, стоя на платформе аэропоезда, перед тем, как они увезли его, и паника вновь охватывает меня, время уходит.
Я собираюсь с мыслями и тянусь в сумочку, вытаскивая предмет для торговли. Поднимаю его достаточно высоко, чтобы мужчина увидел, стараясь, чтобы руки не тряслись, убеждая себя, что могупожертвовать этим предметом.
Мужчина улыбается и кивает мне.
‑ Да, ‑ произносит он. ‑ Эта вещь имеет свою цену. Но то, о чем ты просишь, может занять дни, а то и недели.
‑ У меня есть в запасе только этот вечер.
Прежде, чем я успеваю сказать еще что‑то, мужчина берет товар из моих рук. ‑ Куда вы собираетесь пойти дальше?
‑ В музыкальный зал, ‑ отвечаю.
‑ Когда будешь уходить оттуда, проверь под сиденьем, ‑ шепчет он. ‑ Сделаю все, что в моих силах. ‑ Лампы над нами начинают тускнеть. Как и его глаза; а потом прежним бесцветным голосом он объявляет: ‑ Мы закрываемся. Пожалуйста, все на выход.
Во время прослушивания музыки Ксандер наклоняется ко мне. ‑ Тебе удалось достать то, что ты хотела? ‑ его голос низкий и глубокий, а его дыхание щекочет мне шею. Чиновник неподвижно смотрит вперед, сидя по другую сторону от Ксандера. Он уделяет все внимание музыке, сжимая пальцами подлокотники своего кресла.
‑ Пока еще не знаю, ‑ отвечаю я. Архивист сказал поглядеть под креслом после того, как сеанс закончится, но у меня возникает соблазн сделать это раньше. ‑ Спасибо, что помог.
‑ Я всегда помогал тебе, ‑ говорит Ксандер.
‑ Я знаю, ‑ подтверждаю я и вспоминаю те подарки, которые он дарил мне: картина, синие таблетки, аккуратно сложенные в контейнере. И даже компас, подарок от Кая, сберег для меня Ксандер, в тот день, когда в Городке забирали Артефакты.
‑ Но ты не все знаешь обо мне, ‑ продолжает Ксандер. Его лицо искажает вредная усмешка.
Я смотрю на его руку, обнимающую меня, на большой палец, поглаживающий мою кожу, и перевожу взгляд на его глаза. Хотя он все еще улыбается, но выражение лица уже более серьезное.
‑ Нет, ‑ соглашаюсь я. ‑ Не все. Он крепче прижимает меня к себе. Музыка Общества играет и окружает нас повсюду, но наши мысли все равно остаются только нашими.
Поднимаясь с места, я обшариваю рукой под креслом. Там что‑то есть ‑ свернутый лист бумаги, который легко вынимается, как только я начинаю тянуть.
Там что‑то есть ‑ свернутый лист бумаги, который легко вынимается, как только я начинаю тянуть. Хотя мне и не терпится взглянуть, но вместо этого я прячу находку в карман, спрашивая себя, что же там такое, на что я сторговалась.
Чиновник провожает нас до главного зала лагеря. Войдя внутрь, он оглядывается кругом, на длинные столы и на одиноко стоящий огромный порт, и в его взгляде, обращенном на меня, я замечаю нечто вроде сожаления. Я вздергиваю подбородок.
‑ У вас есть десять минут, чтобы попрощаться, ‑ говорит чиновник. Здесь, в лагере, его голос звучит резче, чем раньше. Он достает свой датапод и кивает офицеру, который ждет, чтобы проводить меня в комнату.
Мы с Ксандером одновременно глубоко вздыхаем и тут же заливаемся смехом. Мне нравится, как он звучит, эхом разносясь по практически пустому залу.
‑ Интересно, на что он так долго пялился? ‑ спрашиваю Ксандера, кивком указывая на чиновника.
‑ На экран истории Обручений, ‑ тихо отвечает Ксандер. Он так на меня смотрит, как будто я должна что‑то понять из этого, но до меня не доходит. За чиновником я особо не следила тогда.
‑ Девять минут, ‑ говорит он, не поднимая глаз.
‑ Я до сих пор не могу поверить, что они разрешили тебе приехать, ‑ говорю я Ксандеру. ‑ Но очень рада, что они сделали это.
‑ Время было выбрано удачно, ‑ отвечает Ксандер. ‑ Я покидаю Орию. И всего лишь проезжаю мимо Таны на пути к провинции Камас.
‑ Что?‑ я хлопаю глазами в изумлении. Камас ‑ это одна из Приграничных областей, соседствующих с Отдаленными провинциями. Странно, но я чувствую себя освобожденной. Сколько бы я ни любила смотреть на звезды, я так и не научилась находить путь по ним. Я отмечаю свой путь по людям: Ксандер ‑ точка на карте, родители ‑ еще точка, Кай ‑ конечный пункт движения. Но, если Ксандер перемещается, то вся география меняется.
‑ Я получил свое окончательное место работы, ‑ говорит Ксандер. – Оно находится в Центре Общества. Как и твое. Но они хотят, чтобы сначала я приобрел опыт в Приграничных провинциях.
‑ Зачем? ‑ приглушенно спрашиваю я.
Тон Ксандера звучит успокаивающе. ‑ Есть вещи, которым я смогу научиться только там и нигде больше, для назначения на должность.
‑ А потом в Центр, ‑ заканчиваю за него. Представление о работе Ксандера в Центре кажется правильным и завершенным. Конечно же, он должен принадлежать столице Общества. И конечно, они разглядят его потенциал и переведут туда. – Теперь ты действительно покидаешь меня.
На мгновение, на его лице промелькнула вспышка гнева. ‑ Ты хоть представляешь, каково это уезжать?
‑ Конечно, ‑ язвительно отвечаю.
‑ Нет, ‑ отвечает он. ‑ Это не та же самая ситуация, когда Кай покидал тебя. Он не хотел уезжать. Знаешь ли ты, что означает для кого‑то, покинуть тебя по собственной воле?
‑ Но у меня не было выбора! Места работы выбрали за нас.
Ксандер шумно вздыхает. – Ты, по‑прежнему, ничего не понимаешь, ‑ говорит он. ‑ Ты бросила меня еще до того, как уехала из Ории. ‑ Он кидает взгляд на чиновника и опять смотрит на меня, с серьезным выражением в синих глазах. А он изменился, с тех пор как я видела его в последний раз, стал жестче и осторожнее.
Больше похожим на Кая.
Теперь я понимала, что он имеет в виду, говоря «покинула». Для Ксандера я была потеряна, когда выбрала Кая.
Ксандер смотрит на наши руки, все еще сцепленные вместе.
Я прослеживаю глазами направление его взгляда. Его рука сильная, с грубыми суставами на пальцах. Он не умеет писать этими руками, но они проворны и точны в обращении с карточками и в играх. Физический контакт, пусть и не с Каем, но все же с тем, кого я люблю.Я держусь за него так, будто не отпущу никогда, и какая‑то частичка меня вовсе не желает отпускать.
Воздух в главном зале кажется прохладным, и я поеживаюсь. Как назвать это время года: поздней осенью? Ранней зимой? Не могу сказать точно.