Здесь, на склонах Альп, снег сошел, территория вечных снегов была намного выше…
— Вертикаль, я Башня. Прошли точку два, снижайтесь.
— Вас понял, ухожу с канала. Конец связи…
Два вертолета резко снизились, буквально стелясь над землей, пошли направлением на юго-юго-восток. Внизу — тусклые огни костров, едва светящиеся змеи дорог с застрявшими на них машинами, темнота. Беженцы. Пулеметчики за пулеметами, штурман не отрываясь смотрит на экран радара. Все не понарошку, всерьез.
В берлинском оперативном центре, расположенном в бывшем бункере штаба ПВО «Берлин» (сам штаб переехал в куда более защищенное место), на основном экране была загружена карта Северной и Центральной Италии. Карта была интерактивной, она создавалась из миллионов снимков, передаваемых на землю в оцифрованном виде. Расположение цели, возможные угрозы, дружественные и враждебные силы — все налагалось прямо на картинку. На боковых экранах намного меньших размеров транслировалось изображение с нашлемных камер бойцов и с систем ориентирования вертолетов, превращая происходящее в некий аналог интерактивной компьютерной игры.
Картинка задергалась…
— Вышли к цели. Начинают десантирование, — сказал один из офицеров.
Как и положено по правилам, один вертолет сел, другой — остался в воздухе, нарезая широкие медленные круги над местом посадки, чтобы при необходимости поддержать собрата огнем пулеметов и ракет.
— Десант на земле!
Пулеметчик прикрытия остался у вертолета, нацелив ствол ручного пулемета на едва теплящиеся огни костров вдали — селение. Бойцы спасательной группы рванулись вперед, ориентируясь на засеченный маяк. В качестве маяка использовался пойманный некоторое время назад сигнал от сотового телефона.
Ферма. Скотный двор. Тени животных, тепло. Непонятно, где хозяева…
— Стрелять только в ответ, — приказал старший из парашютистов, — начинаем поиск…
Доктор Манфред Ирлмайер лежал в рощице у дороги, трясясь от холода, страха и ненависти. Именно такое, совершенно неизвестное ему ранее сочетание чувств поработило его. Не помня страха много лет, сейчас он испытывал именно его и оттого был готов убить…
Секеш был рядом — и Ирлмайер больше всего почему-то ненавидел его. Возможно, за спокойствие, возможно, за храбрость. Возможно, за то, что он стал свидетелем его, Ирлмайера, унижения. Его, генерал-лейтенанта полиции, провели как мальчишку.
Но еще страшнее он ненавидел Коперника и всех римских кардиналов.
Ублюдки, прелюбодеи, мужеложники, воры, подонки всех мастей! Они не просто провели его — они бросили вызов всей Германии. Твари, присвоившие себе право ДАВАТЬ ИСКУПЛЕНИЕ. Не прощать, не давать прощение — а именно давать искупление. Торговцы пустотой, приватизировавшие право высшего суда — суда совести.
Ничего. Только бы выбраться отсюда…
— Идут! — негромко сказал Секеш.
Ирлмайер вслушался — и услышал едва слышный рокот, более похожий на шум далекого водопада.
— Лежите…
Ирлмайер понимал, что без Секеша он бы не добрался сюда и вообще погиб бы в том доме в Болонье. Но это не мешало ненавидеть…
Секеш внимательно всматривался в темноту…
С севера. Скорее всего, наши…
Гул нарастал уже по экспоненте, вертолеты были совсем рядом. Не гул, а назойливый, почти монотонный шум, что указывало на применение специальных технологий подавления шумов.
Источники шума разделились.
— Идем?
— Нет, подождем…
Секеш выжидал чего-то еще минут десять, потом поднялся, держа руки над головой.
— Держите руки выше, экселленц. У этих людей легкая гашетка…
15 августа 2014 года
Средиземное море
Летающая лодка фирмы «Дорнье», устаревшее, но все еще надежное средство передвижения, взлетела с озера Липензее, расположенного к северу от Берлина, примерно в два часа ночи по берлинскому времени.
У этих людей легкая гашетка…
Одна из них — докладывать высшему начальству о провале. Да еще в присутствии своего непосредственного начальника. В японской культуре есть такое понятие, как сеппуку — «разрешать живот», — в европейском переводе это харакири. Делая сеппуку после провала, японец избавляет себя от позора и уходит на тот свет с гордо поднятой головой. В европейской культуре такая форма самонаказания, как ритуальное самоубийство, практически отсутствует, только офицеры раньше стрелялись, если не могли выполнить приказ. Ирлмайер считал это глупостью: нужно жить, для того чтобы иметь возможность отомстить, нанести ответный удар. Но иногда — как в этот день, к примеру, — Ирлмайер понимал, почему люди все-таки стрелялись. Ему еще никогда в жизни не было так стыдно.
Впрочем, он поборол в себе чувства, недостойные офицера РСХА, тем более такого высокого ранга. Правила изменились, и времена изменились — от бесчестья больше никто не стреляется, не дождетесь. От бесчестья стреляют. Убивают.
Когда Его Величество Кайзер спросил, как, по его мнению, нужно выправить ситуацию, что еще можно исправить, доктор Ирлмайер без промедления ответил: нужно захватить генерала Анте Младеновича. Прежде чем это сделают русские, англичане или кто-то еще, черт возьми. Только он может знать об истинных шагах Католической Церкви, о том, что, ко всем чертям, произошло в Риме, откуда там взялся заряд. Генерал Анте Младенович и его наемники, которых он вербовал, обучал и отправлял во все стороны света, были новыми крестоносцами, ударными отрядами церкви, новыми католическими псами-рыцарями. Генерал был в курсе дел по Сомали, по Конго — по всему, в общем. И если Салези ди Марентини игрался с обогащением урана — он тоже должен был это знать. Не мог не знать…
Вместе с Ирлмайером летело выделенное директором РСХА (со снисходительной усмешкой на губах) отделение девятой группы погранвойск. Это малочисленное, но превосходно обученное подразделение было создано в системе пограничной стражи как экспериментальное еще в семидесятом. Задача — борьба с внутренним терроризмом. После того как Кайзер запретил использование частей Рейсхвера внутри страны, пограничная охрана оказалась едва ли не единственным хорошо вооруженным и экипированным по рейхсверовским стандартам подразделением, имеющим право действовать на территории самого Рейха. Пограничная охрана считалась элитой, туда брали с огромным отбором — и хотя это подразделение имело недостаточную квалификацию в общеармейском бою, в боях в городским условиях равных им не было.
Довольно неторопливая лодка плюхнулась на воду Адриатики примерно в пять утра по Берлину. С ТДК «Бавария» спустили большую надувную лодку и перевезли двумя рейсами прибывших на корабль. На корабле было шумно, промозгло и сыро. Матросы не спали больше суток и были изрядно вымотаны, корабельные каюты были полупустыми — все десантники остались на берегу. Одетые в противорадиационные костюмы моряки поливали из шлангов вертолеты, проводя первичную обработку от радиации. На постах никто не стоял, в том числе и те, кто должен был, — палуба была пуста.
Таща за собой баулы, они прошли по скользкой, залитой водой с каким-то порошком палубе в надстройку, где пути прибывших разошлись. Пограничники отправились в опустевшие каюты морских десантников отдохнуть — Ирлмайер направился в штаб, который на кораблях первого ранга был отделен от капитанского мостика.