Всего доброго, миссис Дражески.
Я не могла дышать. Даже если бы он ударил меня под дых, вряд ли боль была бы острее.
«Ты, сукин сын. Ты, холодный, бездушный, манипулирующий людьми сукин сын!»
— Просто скажи мне, — прохрипела я. Саднило горло. Как это произошло? Было такое чувство, что долго кричала, но я ни разу не повышала голоса с тех пор, как вошла сюда. — Неужели Бьянка действительно сказала, что я нужна там?
Мисао положил ладонь на поверхность стола.
— Иди сюда, Джеримайя.
Тёмный матовый экран, за которым находилась дверь в коридор, стал прозрачным. Дверь открылась, и в проёме появился молодой человек, готовый войти в холл. Он был долговязый, с медно-коричневой кожей и глазами цвета кофе со слегка опущенными вниз уголками. Его прямые чёрные волосы свисали ниже бровей, так что ему постоянно приходилось откидывать их назад. И это делало его по-мальчишески привлекательным. Вероятно, когда он не выглядел столь торжественно и серьёзно, на его губах играла озорная улыбка.
Когда наших спутников официально вводят в должность и с ними только устанавливаются отношения, мы несколько раз встречаемся с художником, чтобы описать, какими их себе представляем. Создаётся виртуальный портрет, запоминающий и хранящий наши файлы. В реальном мире это позволяет во время интерактивных сеансов укреплять и совершенствовать взаимоотношения.
У многих из нас спутники красивые или, по крайней мере, привлекательные. Я знаю, что у одного из стражей спутницей была восьмилетняя девочка, у другого — ангел, а ещё одного сопровождал Коко, чудесный пёс. То, что спутник обретает облик кого-то, кто внушает желание любить и оберегать его, является одной из составляющих вопроса. Помогает сражаться, чтобы дольше прожить.
Мой собственный спутник, Дилан, был выше меня и старше. В уголках его тёмно-карих глаз появлялись морщинки, когда он улыбался, а волосы цвета корицы были собраны в конский хвост. Вокруг одного из бицепсов он сделал татуировку в виде кельтского шнурового орнамента, а на предплечье — ряд простых чёрных букв, провозглашавших: ВОЙДИТЕ СЮДА ДЛЯ ПОЛУЧЕНИЯ ИСЧЕРПЫВАЮЩИХ ОБЪЯСНЕНИЙ. Меня удивил выбор чернил. Мне они никогда не нравились. Как-то я попросила его избавиться от этих букв, и он почувствовал себя уязвлённым. Я тихо рассмеялась и оставила всё как есть.
— Здравствуйте, Маршал-Стюард. Чем могу помочь? — Голос у Джеримайи был легкомысленный и весёлый, в полном согласии с его внешностью. Но почему-то говорил он не совсем правильно. Акцент… или что-то ещё… что-то было не так.
— Джеримайя, не могли бы вы рассказать нам, как взяли в плен полевого координатора Файетт?
Мне показалось, что Джеримайя посмотрел в мою сторону и мгновение колебался с ответом, но я уверила себя, что это игра воображения. Он не был существом, наделённым способностью думать. За ним скрывался разум Бьянки, а Бьянка мертва. Он — иллюзия, созданная с помощью искусной паутины чипов и искусственных нейронов.
— Мне неизвестно, как мы попали в плен. Не вполне известно. Я получил повреждения. — Джеримайя вытянул руки. Его ногти были изгрызены до самого мяса. Полагаю, прожить век с мыслями Бьянки в своей голове нелегко. Это могло сделать нервным кого угодно.
Стоя передо мной, Джеримайя поддел ногой ковёр.
— Мы… кого-то ждали. У Бьянки была назначена встреча, но не на Дэзл. Мы были на Дэзл, ожидая того, кто отведёт нас на встречу с… — Он покачал головой. — Простите. Воспоминание пропало. Но её очень заботила проблема беженцев, или желание создать проблему с беженцами, или…
Его руки с обкусанными ногтями сжались в кулаки. Художнику великолепно удались детали и выражение лица Джеримайи. Я заметила, что в его глазах притаилась печаль. В его приятном голосе звучали нотки сомнения.
В его приятном голосе звучали нотки сомнения. Прекрасная имитация чувства. Мне захотелось дотронуться до руки, которой там на самом деле не было.
Я вспомнила, что Мисао сказал о крысах, и меня бросило в дрожь. Мог ли спутник испытывать какую-то боль, кроме фантомной? Я внезапно почувствовала себя виноватой потому, что не знала этого. Когда я очнулась в камере, куда меня бросили искупители, с повязкой, наложенной за ухом, без Дилана в голове, я пыталась убить себя. От моих тюремщиков эта перемена во мне не ускользнула, но я не прекращала своих попыток.
Я почти добилась своего к тому моменту, когда Бьянка разобрала по кирпичику стену камеры и вытащила меня оттуда. Но даже тогда я не переставая думала о том, что чувствовал Дилан в свои последние мгновения.
— Повсюду рассказывают о политике открытых границ, которую ведут миры Солнечной системы, — продолжал Джеримайя. — Пятая луна, Обливион, когда-то уже предпринимала попытки крупномасштабной миграции.
— Мне это известно, — отрезала я.
— Бьянка опасалась, что они могут повторить попытку достичь миров Солнечной системы и если это произойдёт, то повлечёт за собой гибель многих.
— Почему вы отправились в систему Эразмус? — спросила я Джеримайю.
— Наше долгое путешествие подходило к своему завершению. В этой поездке Бьянка хотела убедиться, что её желание быть в стражах осталось неизменным.
Сто лет назад она то же самое проделала и со мной.
— Это она обнаружила, что Эразмус становится очагом войны? — задала я свой вопрос.
Джеримайя кивнул. На этот раз он смотрел на Мисао. Мисао взглянул на него в ответ, невозмутимый и бесстрастный, как всегда.
— Она полагала, что война не за горами.
— У неё были доказательства?
Джеримайя замялся, всем своим видом выражая неуверенность. Я никогда прежде не видела спутника, способного на проявление эмоций. Дилану это не было свойственно.
— Она их искала.
— Что-нибудь нашла? — Я давила на него, и при этом меня не покидало чувство вины за то, что оказывала нажим на дитя, но остановиться уже не могла.
Джеримайя закусил нижнюю губу и усиленно замотал головой:
— Не знаю. Я был повреждён. Мы посещали Маркет. Мы посещали Фортресс. Много раз. Мы беседовали с послом и с эразмианскими
Мой взгляд скользнул в сторону Мисао. Его палец дрожал над настольной установкой. Оставалось дать команду. Говорил он с уверенностью. Сказал, что от войны нас отделяет год. Но Джеримайя утверждал, что она только искала этому доказательства. Или он лгал мне, или оба они знали нечто, во что Мисао до сих пор не посвятил меня.
Не посвятил и не посвятит, пока я снова не принесу клятву.
Я снова обернулась к Джеримайе.
— Ну так что? — спросила я.
— Не знаю, — сердито проворчал он. — Не знаю. Она умерла. Она умерла вместе со мной. Я не покидал её мыслей. Я не знаю, как это произошло!
Ужасное, жгучее подозрение вспыхнуло во мне.
— Вы сказали, что знаете, какими были последние слова Бьянки! — грубо выкрикнула я.