А Вем хочет от него отделаться. Вот и придумал соблазнительную приманку.
– Даже слишком соблазнительную.
Вдруг Керен отталкивается от ограждения и идёт к веранде бара. Мускулистый охранник, которого за тем и поставили, чтобы с улицы не заходил кто попало, спокойно пропускает Керена. Тот достаёт сигарилло, прикуривает от жаровни и возвращается, окружённый облаком сладкого, всюду проникающего запаха курительного лишайника.
Стоим и молчим. Керен, как всегда, предлагает закурить и мне. Я, как всегда, отказываюсь. Жду, когда он докурит. Керен никогда не отвлекается от сигарилло. В это время с ним о важных вещах разговаривать бесполезно.
– Нашёл, кого ты просила, – произносит Керен и бросает окурок на променад.
– Где?
– В квартале за Главной площадью. – Керен называет адрес. – Ну что, мы квиты? Сама знаешь за что.
– Пожалуй, да, – соглашаюсь я.
Мы с ним всё время играем в эту игру – долг за долг, услуга за услугу. Некоторые без денег и пальцем не шевельнут, но Керен не из таких. Он обменивает информацию на информацию из любых источников. Хочет знать всё. Я его за это уважаю.
Расходимся в разные стороны. Я рада остаться наедине. Нужно сосредоточиться и выдавить из себя всю чувствительность, всю сентиментальность. В деле, которое я наметила, лишние чувства только помешают.
* * *
Моя цель на пятом этаже дома, прячущегося в лабиринте узеньких улочек. В районе вокруг Главной площади здания все сплошь высокие и стоят впритирку друг к другу. Кажется, с одного балкона можно с лёгкостью перемахнуть на противоположный. Фигурные окна с резными ставнями и витражами светятся зелёным. Иногда до меня долетают обрывки разговоров и смех. Где-то в этом лабиринте прогуливаются под руку парочки.
Поднимаюсь по зигзагообразной лестнице, шагаю мимо ниш, в которых скрываются двери. Наверху отыскиваю нужную. Она ничем не отличается от других – такая же полированная, в такой же резной деревянной арке. Вдалеке раздаётся едва слышный звон колокола.
Из-под двери струится тёплый свет. Отлично. Значит, дома. Откидываю плащ, чтобы было видно рукоятку обсидианового клинка, и стучусь. Проходит некоторое время. Наконец слышу шаги.
Дверь открывается. На пороге стоит крепкий, сильный мужчина средних лет. Наёмная сила. Увидев на моём плече эмблему Кадрового состава, он бледнеет.
– Нельзя открывать всем подряд, – говорю я и толкаю дверь. Применяю боевой захват, втыкаю прямые пальцы ему в горло, большой – под подбородок. Сотрясаясь от мучительной боли, тот не в силах сопротивляться. Грубо вталкиваю его внутрь. Швыряю на письменный стол. Свитки пергамента летят в разные стороны, чернильницы разбиваются на осколки.
Всего в комнате четыре человека, считая мою жертву. Один из них – Экан, ради которого я сюда и пришла. Толстый, лицо заплыло жиром, в глазах удивление. Остальные – так, его головорезы.
Экан боялся, что на него могут напасть.
Двое его прихвостней подбираются ко мне с двух сторон. Один схватил металлический подсвечник, у второго кинжал. Он опаснее, поэтому атакую сначала его. Неуклюже замахивается – драться на самом деле не умеет, да и оружие у него так себе. Молниеносно подлетаю к увальню, хватаю его за запястье и бью коленом в локоть, который с щелчком выворачивается.
Теперь идёт в атаку второй. Закрываюсь от него первым. Не успев остановиться, тот ударяет своего товарища подсвечником по плечу. Обхватываю рукой его шею и ломаю её, отталкиваю первого в сторону и прыгаю на второго.
Он замахивается ещё раз. Уклоняюсь и целю прямо в нервный узел. Мой противник роняет подсвечник, бью его головой в переносицу. От женщины он такого явно не ожидал. Едва успел закричать, а я уже нанесла короткий, беспощадный удар в солнечное сплетение.
Он, пошатываясь, отступает, сгибается и хватает ртом воздух.
Тот, что открыл дверь, успел оправиться и теперь рассчитывает захватить меня врасплох. Зря. Все они – просто шайка уличных хулиганов, в лучшем случае подпольных борцов. Против боевых искусств эти мужланы бессильны. Уворачиваюсь от удара и, схватив нападавшего за руку, перебрасываю через плечо. Он, конечно, весит больше меня, но в этом случае преимущество можно обратить против него. Головорез с грохотом падает на пол, и я наношу решающий удар в шею, в гортань.
Перекатываясь, вскакиваю и готовлюсь к новой атаке. Желающих нет. Достаю клинок, приближаюсь к последнему оставшемуся противнику и перерезаю ему горло. После чего наконец поворачиваюсь к Экану.
– Сам знаешь, почему я здесь, – говорю я.
Экан чуть не плачет, от страха он совсем перестал соображать.
– Послушай… не надо… ты не…
– Зря стараешься, – перебиваю я. – Тебя предупреждали.
– Мы уедем! – выкрикивает Экан. В глазах его вдруг мелькает надежда. – Мы можем уехать. Ты про нас больше не услышишь!
– Раньше надо было думать, – отвечаю я. – Семья Каракасса не любит, когда идут против них и сбивают их цены.
– Нет… нет… – умоляет Экан, не сводя глаз с моего клинка. На пол капает кровь. – Я простой аптекарь! Мне же надо зарабатывать на жизнь!
– Ты продаёшь продукцию моего хозяина по заниженным ценам, – отвечаю я.
– Это всё моё! Мои зелья!
– Рецепты ты украл у нас, Экан. Ты это знаешь. Я это знаю. Если тебе это сойдёт с рук, к концу сезона вас таких будет человек десять. А у меня есть дела и поважнее, чем с вами разбираться.
– Не трогайте его! – раздаётся новый голос. В дверях появляется супруга Экана. Худенькая блондинка, даже и не поверишь, что такая женщина может казаться грозной. – А ну пошла отсюда!
Вижу сзади рыдающего ребёнка, вцепившегося в платье матери. Девочка переводит взгляд с мёртвых тел на перепуганного до смерти отца.
– Уведи дочку, – приказываю я.
Лицо жены Экана искажает гримаса ярости.
– Наёмница паршивая! Своего ума нет, только и можешь, что хозяйские приказы исполнять! Да не будет он больше их продавать! Не будет!
– Не буду! Клянусь! – восклицает Экан. – Мы можем уехать. Прямо сейчас, а ты скажешь, что не застала нас, и никто ничего не узнает!
– Я знаю. Этого достаточно, – указываю на девочку. – Уведите её. Не надо ребёнку это видеть.
Повисает пауза. Экан лихорадочно соображает, что предпринять. Наконец сдаётся, и взгляд его тускнеет. Я победила. Он смирился со своей судьбой.
– Иди, – велит Экан жене. А сам весь трясётся. – Я скоро.
Сдерживая слёзы беспомощной ярости и горечи, та уходит, ведя ребёнка. Дверь захлопывается, и девочка начинает рыдать ещё громче.
Заставляю Экана положить руки на столешницу. Сметаю в сторону счета и прочие бумаги. Втыкаю клинок в стол и достаю широкую полоску кожи.
Экан в ужасе глядит на неё:
– Это для чего?
– Жгут наложить, – отвечаю я. Наклоняюсь. – У тебя которая рука не рабочая?
До дома идти далеко, но я люблю ходить пешком. Наслаждаюсь мирной тишиной, простором безлюдных улиц. Прозвенел колокол, знаменующий конец оборота. Скоро город начнёт просыпаться. На такой глубине дней и ночей как таковых нет, поэтому люди ориентируются во времени, считая обороты.
Район Корни расположен по направлению к полюсу, у самой стены пещеры. Дома здесь не строят, а вырубают внутри гигантских корней микоры, огромных грибов с широкими шляпками, которые растут на поверхности, отбрасывая на равнины обширную тень.