И многие переходили. А Севке ведь немецкая проверка почти ничего не грозит. По документам они с Костей – обычные пехотные командиры. Самые обычные. Орден? У Власова их было несколько штук, даже Герои Советского Союза к немцам переходили, кажется… Так что примут, приветят. Кровью попытаются повязать. Согласиться, а потом… Евгений Афанасьевич прикроет, если что. Еще и какая-нибудь оперативная комбинация может выгореть. Выходит, что даже нужно переходить к казачкам. Немцы прибудут через день-два, за это время вполне можно будет успеть расстрелять десятка два красноармейцев. Или даже запытать до смерти.
Своими руками. Севку ведь и к этому готовили, его не стошнит при виде крови. Он сможет. Значит…
– Пошел ты в жопу, – сказал Севка и очень удивился.
Секунду назад он готов был просить пощады, а вот сказал совсем другое. И не чувствует огорчения. Сердце замерло разочарованно, а потом успокоилось. Решение принято – чего суетиться?
– Присоединяюсь к предыдущему оратору, – сказал Костя.
Грыша с шумом выдохнул, оказывается, он не дышал в ожидании. И похоже, выбор лейтенантов его полностью устраивает. Хотя и удивляет.
Младший урядник покачал головой и сел к столу. Налил в стакан самогона и залпом осушил.
– Уважаю, – с легким разочарованием произнес Учитель. – И даже не стану уговаривать. Я ведь вас правильно понял? Ваша фраза означала желание быть убитым? И даже способ казни вы не станете оговаривать?
– Мне повторить? – спросил Севка.
То, что руки связаны за спиной, – очень даже неплохо. Если они даже дрожать начнут (а они начнут, чего уж там), то видно не будет. Мелочь, конечно, но…
– Не нужно, вы были весьма конкретны. И если я прикажу содрать с вас кожу, то вы не станете причитать и проситься? Молча примете боль и смерть?
– Вряд ли, – вздохнул Костя.
– Что – вряд ли?
– Вряд ли получится без крика, – пояснил Костя. – Молча умереть я, пожалуй, не смогу… Сразу прошу прощения, но орать я буду от всей души. Не вижу причин сдерживаться.
– Теперь я присоединяюсь к предыдущему оратору, – сказал Севка.
Он прислушался к своим чувствам и с удивлением обнаружил, что почти не боится. Совсем не боится. Нет, от мысли, что вот через минуту с него могут начать сдирать кожу, в низу живота начинал тлеть огонек. Такой неприятный холодный огонек. Как в кресле стоматолога. Когда, казалось бы, еще есть возможность отказаться от лечения, просто сказать, что передумал, и выйти из кабинета. Но ты сидишь и смотришь затравленно на блестящую штуковину в руке врача, видишь, как она приближается к тебе, а ты даже зубы сжать не можешь…
А умереть он, выходит, не боялся.
Странно, подумал Севка.
– Значит… – Учитель сделал паузу, эту специфическую учительскую паузу, когда палец скользит по журналу, весь класс замер в ужасе, а преподаватель медленно тянет: «К доске пойдет… пойдет… пойдет…» – Значит, казнь…
– Расстрелять, – неожиданно произнес хриплым голосом дядя Яша.
– Что? – удивился Учитель.
– Расстрелять, – повторил младший урядник. – Я сам…
– А вы умеете производить впечатление даже на опытных людей, – с некоторым уважением в голосе сказал Учитель. – Яков Егорыч – человек бывалый, но даже он… У меня были другие планы на вас, ну да ладно… Как не пойти навстречу уважаемому человеку?
Младший урядник встал с табурета, взял карабин, стоявший в углу.
– Грыша, кликни Фому, да пойдем. Скоро уже солнце…
Дядя Яша все рассчитал правильно.
Они пришли к оврагу точно с восходом солнца.
Грыша что-то бормотал про дальнюю дорогу, что нужно было порешить краснопузых возле хутора, но младший урядник молча шел, потом, возле оврага, остановился, заглянул вниз, придерживая фуражку, и сказал лейтенантам, что они в чистый овраг лягут, аккуратно.
Севка хотел что-то съязвить, но в горле почему-то пересохло.
Грыша и Фома, не дожидаясь команды, щелкнули затворами и прицелились, но дядя Яша приказал отставить, скрутил из газеты самокрутку и отошел покурить.
– Сами перекурить не хотите? – спросил он через плечо после первой затяжки.
– Нет, – ответил Севка. – Я здоровье берегу.
Так себе шутка получилась. Но хоть такая.
Солнце поднялось выше, тени стали чуть короче. В небе переливчато надрывалась какая-то птаха. Теплый ветерок принес запах полыни. Прилетела откуда-то белая бабочка и села на ствол карабина Грыши. Как в кино, подумал Севка.
Грыша выругался и тряхнул оружием. Бабочка улетела.
С запада послышался звук авиамоторов. Севка оглянулся – тройка советских бомбардировщиков, кажется, «СБ» летела навстречу солнцу. По-видимому, самолеты возвращались с ночной бомбардировки. Или кто-то решил, что звено сможет проскочить ранним утром, пока немцы спят.
Но немцы не спали.
Пара «мессеров» вывалилась откуда-то из-за облаков, спикировала. Звук пушек был совершенно несерьезным, еле слышный треск, но идущий справа бомбардировщик резко клюнул, завалился на крыло и скользнул книзу, как лист с дерева.