Стреляет он первоклассно. До цели, правда, далековато, но если и не попадет, то тревогу поднимет, форы лишит.
Беглец споткнулся о бугорок и ноги заскользили по мокрой траве. Рука инстинктивно вскинулась, и автомат чуть не слетел с плеча. Спина выгнулась, корпус развернулся на пол-оборота, но Олег не упал, удержался, чудом сохранив равновесие, и лишь крепче прижал к груди драгоценную ношу — свою малышку.
До кустов оставалось метров семьдесят. Это немного, если, конечно, никто не держит тебя на мушке. А даже если и держит — все равно немного. Попасть с шестисот метров по движущейся цели в утреннем сумраке не так уж и легко. Почти невозможно.
Через несколько секунд беглец скрылся в зелени. Теперь заметить его никак не могли. Он остановился и отдышался, а потом заглянул в висящую на груди люльку. Глаза девочки были все так же плотно закрыты, и она чуть-чуть причмокивала губами.
«Голодная...» — подумал юноша, но мысль о кормлении ребенка его устрашила: он ведь никогда ничего подобного не делал. И в интернате такому не учили. За детьми ухаживать — это ведь не людей убивать... ново и непривычно.
Впрочем, теперь Олег наверняка знал: трудно — только во второй раз, когда ты повторяешь свой первый опыт. А в третий — это уже обычно.
― Выйду на Мариупольское шоссе и обязательно поедим, — пообещал он малышке.
Олег не без усилий пробирался сквозь кустарник, колкие ветви цеплялись за камуфляж, их приходилось отводить рукой, чтобы не оцарапали ребенка.
Наконец беглец вышел на открытую местность и оглянулся: небо на западе, все еще погруженное во тьму, сливалось с землей, и линия горизонта не просматривалась. Олегу подумалось, что можно бы пойти не в Таганрог, а в другую сторону, к Новоазовску, например. Эта дорога была вполне разведана. Все-таки туда совершили четыре военных похода. Вырезали почти всех выродков, остальных жителей угнали в рабы, некоторых, наиболее толковых, записали в крестьяне. Трактирщик Гоги, говорят, из Новоазовска. А еще ходят слухи, что город теперь необитаем. Последний поход — Четвертый Легендарный — решил судьбу этого селения. И это как раз неплохо: войско туда не пошлют, поскольку делать там больше нечего. Вот только юноша понимал, что сам, в одиночку не сможет вырастить свою девочку. Не сумеет. Не приспособлен он к такому делу. Да к тому же, чтобы попасть в Новоазовск, нужно пересечь Миус. Но это возможно только по охраняемой дамбе и земляной насыпи, и, конечно, незаметно пробраться не получится. Раньше, говорят, мост был, но теперь он разрушен. И лодку негде достать, ведь в Лакедемоне мореплавание запрещено. А преодолеть Миус с девочкой на руках — самоубийство. Олег тяжело вздохнул, потом посмотрел на запад, где угрожающе темнел частокол Лакедемона. Вот и получается, что для него все дороги на Миусском полуострове ведут в Таганрог.
Выйдя на дорогу, покрытую разбитым асфальтом, Олег снял с шеи люльку, из вещмешка достал бутылочку и долго возился с соской, которая никак не хотела надеваться на узкое горлышко. Наконец, справившись и с этим, юноша пристроил малышку на коленях и смог приступить к кормлению.
Однако сколько он не тыкал соской в крошечный ротик, девочка не желала просыпаться и только пара капель на губах была то ли проглочена, то ли просто размазалась. Стало почти совсем светло, и Олег увидел, что кожа ребенка желтовато-серая, а на щеках ни тени румянца. Ему вдруг почудилось, что нет даже дыхания и он со страхом приложил ухо к маленькому животу: по счастью сердце ее билось хоть и тихо, но размеренно. Юноша коснулся крошечного носика малышки и тут же отдернул руку. Неужели и он когда-то был таким? Совсем маленьким, хрупким, беззащитным...
Олегу хотелось заплакать, в груди защемило, странная, непередаваемая печаль заполнила все его существо. Но воины не плачут. В последний раз такую слабость он позволил себе в восемь лет, когда умерла мать, за что был немедленно высмеян товарищами по интернату.
Далекий набат заставил беглеца прийти в себя. По перезвону он понял, играется «тревога». Значит, на седьмом посту обнаружен труп. Может, уже нашли и Якова? Следовательно, догадались, вычислили преступника, и готовят группу, скоро пойдут по следу...
Он спешно кинул бурдюк и бутылочку в вещмешок, нацепил на шею люльку и поправил оружие. Нужно было идти, идти, не останавливаясь, идти, как можно быстрее. На восток. Навстречу солнцу. В Таганрог...
Глава 5
НЕЖНЫЕ СТИХЛИ СТИХИ —
НАЧИНАЕТСЯ ЖЁСТКАЯ ПРОЗА
Артура разбудил колокольный звон. Юноша застонал, схватившись за висок: неприятно ныла голова и подташнивало. Ну, сколько раз он зарекался — после алкоголя не курить! Это ведь буквально убивает, проверено опытом, причем неоднократно. Вот сперва покурить, а потом выпить — так можно, но толку мало. В такой последовательности никакого кайфа, одно нейтрализует другое. Отсюда строгий вывод: удовольствия надо разделять.
Колокольный звон не унимался.
«Сдурели, что ли? Слишком рано для утреннего набата... или не рано? — подумал Артур, сглатывая горькую слюну. — Все одно, как стану царем, запрещу в колокола бить».
Наследник повернулся набок и наткнулся на что-то противно мягкое и теплое. С трудом разлепив правый глаз, Артур с удивлением увидел спящую женщину, которая показалась ему отвратительной в своей наготе. Он поморщился и повернулся на другой бок. Но там обнаружилась еще одна мерно похрапывающая «красавица», также не стесненная какими-либо одеждами. Тут наследник, проведя рукой по бедрам, понял, что и сам абсолютно гол. После такого открытия внизу живота что-то зловеще заурчало, и юноша сообразил, что его не только тошнит: организм проснулся и взбунтовался, требуя немедленного и всестороннего очищения изо всех отверстий.
«Видимо, падла трактирщик все-таки добавляет в ломакинское вино беглицкое пойло, — пробилась злобная мысль. — Бляха-муха, как хочется в сортир, но не ползком же добираться?» Конечно, следовало незамедлительно встать с постели и дойти до уборной, да вот сделать это не было сил. Вероятно, он еще долго лежал бы, размышляя над непростой задачей, как опорожнить кишечник и мочевой пузырь не вставая с кровати, но тут в дверь решительно постучали.
― Алёна, курва! — с надрывом захрипел Артур. — Иди на хрен! Я же сказал, будить через час после набата.
В дверь снова постучали куда настойчивей.
― На хрен! — выдавил наследник. — На хрен!!!
Воцарилась тишина, но, спустя несколько секунд кто-то вошел в комнату. Артур мученически поморщился, застонал и сел на кровати.
― Алёна, мля, какая же ты все-таки тупорылая! Я же сказал, пошла нах... — и наследник разлепил веки.
Это была совсем не Алёна. Перед юношей стоял одноглазый Анатолий Алфераки, начальник-инструктор элитного отряда, одетый не как обычно: в камуфляж, но еще в каску, бронежилет и разгрузку, чем несказанно удивил юношу.
― Артур, одевайся, тебя срочно хочет видеть отец, наш царь Антон, — отчеканил он, в упор не замечая двух голых девок и кавардак, творившийся в комнате.
Юноша хотел было узнать, в чем дело, и зачем он понадобился в такую несусветную рань, и почему бате не спится, как всем нормальным людям, но глядя на сведенные брови и чересчур серьезное лицо Анатолия, решил лишних вопросов пока не задавать.
― Сейчас, — пробурчал наследник, — только в уборную сбегаю.
* * *
Антон стоял у окна, сцепив руки за спиной. Раннее утро определенно не радовало. Произошло нечто невероятное, такое, чего за всю историю Лакедемона никогда не случалось: за периметр бежал воин. Не крестьянин. Не раб. А привилегированный гражданин. Сбежал не из-за угрозы для жизни, и борьбы за власть, или бесчестья.