Там лежал мужчина с разинутым ртом и пепельно‑бледной кожей. Он был сильно перебинтован, и к его телу тянулись многочисленные трубочки.
Я с удивлением обернулся, когда медсестра выбежала из комнаты. Я не расслышал, что именно она прокричала.
Я подошел к мужчине поближе и понял, что он, вероятно, мертв. Странно, почему же кто‑то оказался в моей постели? Что это за больница, в которой укладывают в одну кровать двух пациентов?
Странно. Я наклонился, чтобы его рассмотреть. Его лицо очень напоминало мое. Я покачал головой. Это невозможно. Я взглянул на его левую руку. На пальце было в точности такое же обручальное кольцо, что и у меня. Как это возможно?
В желудке появилось ощущение болезненного холода. Я попытался стянуть с лежащего тела простыню, но не смог. У меня почему‑то пропало осязание. Я продолжал свои попытки, пока не увидел, что мои пальцы проходят сквозь простыню, и я с отвращением отдернул руку. «Нет, это не я», – сказал я себе. Как такое может быть, раз я все еще жив? У меня даже болело тело. Подтверждение того, что я жив.
Когда в комнату вбежали два врача, я резко повернулся, отступив назад, чтобы дать им подойти к телу.
Один из них начал делать мужчине искусственное дыхание «рот в рот». Другой держал шприц для поднож… по буквам: п‑о‑д‑к‑о‑ж‑н‑ы‑х инъекций; верно. Я смотрел, как он вводит иглу в плоть мужчины. Потом вбежала медсестра, толкая перед собой какую‑то установку на колесиках. Один из врачей прижал к голой груди человека два толстых металлических стержня, и тот задергался. Теперь я знал, что между этим мужчиной и мной нет ничего общего, поскольку я ничего не почувствовал.
Их усилия ни к чему не привели. Бедняга был мертв. «Плохо, – подумал я. – Его семья будет горевать». Это навело меня на мысли об Энн и детях. Я должен их найти и ободрить. Особенно Энн; я знал, в каком ужасе она пребывает. Моя бедная, милая Энн.
Я повернулся и направился в сторону двери. Справа была ванная комната. Заглянув в нее, я увидел туалет, выключатель, а также красную лампочку и кнопку с нанесенными под ней словами «Вызов персонала».
Выйдя в коридор, я сразу узнал это место. Да, разумеется. Карточка в моем бумажнике предписывала доставить меня сюда при несчастном случае. Госпиталь «Моушн Пикча» в Вудлэнд‑Хиллз.
Я остановился и попытался осмыслить происходящее. Произошел несчастный случай, меня доставили сюда. Тогда почему я не в постели? Но я же был в постели. В той самой, в которой лежал теперь мертвец. Человек, очень похожий на меня. Всему этому должно найтись какое‑то объяснение. Но я никак не мог его найти. У меня в мыслях не было ясности.
Наконец ответ нашелся. Я не был уверен, что он правильный, но ничего другого на ум не приходило.
Мне пришлось его принять, по крайней мере в тот момент.
«Меня оперировали под анестезией. Все происходит у меня в голове». Ответ должен был быть таким. Все остальное не имело смысла.
«И что теперь?» – думал я. Несмотря на душевные страдания от происходящего, надо было улыбаться. Если все происходило в моей голове, разве не мог я все контролировать?
«Правильно, – подумал я. – Я сделаю именно то, что намеревался». А намеревался я найти Энн.
Подумав об этом, я увидел другого врача, который бежал по коридору мне навстречу. Мне захотелось его остановить, но моя протянутая рука прошла сквозь его плечо. «Не важно, – сказал я себе. – По существу, это мне снится. Во сне могут происходить любые странности».
Я пошел по коридору. Проходя мимо какой‑то комнаты, я увидел зеленую табличку с надписью белыми буквами: НЕ КУРИТЬ – ИСПОЛЬЗУЕТСЯ КИСЛОРОД. «Необычный сон», – подумал я. Мне никогда раньше не удавалось читать во сне: когда я пытался, буквы сливались.
А эта надпись была вполне различимой, хотя и несколько размытой.
«Разумеется, это не совсем сон, – говорил я себе, пытаясь найти ему объяснение. – Быть под наркозом – не то же самое, что спать». Я кивнул, соглашаясь с этим объяснением, и продолжал идти дальше. Энн должна быть в комнате ожидания. Я мысленно убеждал ее не волноваться, успокаивал. Ее страдания воспринимались мною как собственные.
Проходя мимо сестринского поста, я слышал разговор медсестер, но не пытался с ними заговорить. Ведь все происходило у меня в голове. Приходилось с этим примириться и принять правила. Ладно, может, это и не сон – но проще было считать происходящее сном. Пусть сон – под наркозом.
«Подожди, – сказал я себе, останавливаясь. – Сон это или нет, нельзя разгуливать в больничной пижаме». Я окинул себя взглядом и с удивлением увидел одежду, которая была на мне во время несчастного случая. «Где же кровь?» – спрашивал я себя. На миг я увидел себя самого, без сознания, истекающего кровью в момент катастрофы.
И тут я возьми… Нет! Прошу прощения за нетерпение. В‑о‑з‑л‑и‑к‑о‑в‑а‑л. Почему? Потому что, несмотря на замедленное соображение, пришел к одному выводу. Я никак не мог быть тем человеком в кровати. Он был в больничной пижаме, перебинтованный, с подведенными трубками. А я одет, без бинтов и могу перемещаться. Ничего общего.
Ко мне приближался мужчина в уличной одежде. Я ожидал, что он пройдет мимо меня. Вместо этого он, к моему изумлению, останавливая меня, положил руку мне на плечо. Я чувствовал каждый его палец, надавливающий на кожу.
– Ты еще не знаешь, что случилось? – спросил он.
– Случилось?
– Да. – Он кивнул. – Ты умер.
Я с отвращением посмотрел на него.
– Это абсурд, – сказал я.
– Это правда.
– Если бы я умер, то не мог бы размышлять, – заявил я. – И не мог бы с вами разговаривать.
– Тут все по‑другому, – настаивал он.
– Умер тот пациент в палате, а не я, – возразил я. – Я сейчас под наркозом, и меня оперируют. В сущности, я сплю. – Я был доволен своими умозаключениями.
– Нет, Крис, – сказал он.
У меня мороз пошел по коже. Откуда он знает мое имя? Я стал пристально в него всматриваться. Я что, его знаю? И поэтому он появился в моем сне?
Нет, вовсе нет. Я испытывал к нему неприязнь. Во всяком случае, я подумал (несмотря на досаду, эта мысль вызвала у меня улыбку), что это мой и только мой сон, и появившийся человек не имеет к нему никакого отношения.
– Идите и разыщите свой сон, – сказал я, испытывая удовлетворение от своей остроумной реплики.
– Если не веришь мне, Крис, – сказал он мне, – посмотри в комнате ожидания. Там твоя жена и дети. Им еще не сообщили, что ты умер.
– Постойте минутку, постойте. – Я стал тыкать в него пальцем. – Это вы сказали, чтобы я не противился, не так ли?
Он хотел было ответить, но я был так разъярен, что не дал ему говорить.
– Я устал от вас и от этого дурацкого места, – сказал я. – Я иду домой.
В тот же миг что‑то сорвало меня с места. Ощущение было такое, словно мое тело заключили в металлический кожух и его притянул к себе находящийся на удалении магнит. Я пронесся по воздуху так быстро, что не успел ничего увидеть и услышать.
Все кончилось так же неожиданно, как началось. Я стоял в тумане, осматриваясь по сторонам, но нигде ничего не видя. В конце концов я решил, что надо что‑то делать, и пошел, медленно перемещаясь во мгле. Там и сям, казалось, мелькали силуэты людей. Правда, когда я пытался их рассмотреть, они расплывались.