– Атаман Микула четко сказал, чтобы никаких стычек, – ответил Мишек, самый рассудительный из отряда Захара. – Так что предлагаю вернуться на хутор и привести сюда подмогу.
– Пока мы туда-сюда зазря катаемся, этих падальщиков уже и след простынет! – возразил Захар, – Нет, поступим иначе. Ты, Кирилл, скачи на хутор и передай отцу, что мы нашли банду мародеров. А мы пока последим за ними. Понял?
– Добро, – кивнул Кирилл и отправился выполнять поручение командира. Когда он скрылся из виду, Захар почувствовал, что просто физически не может усидеть на месте. Сердце рвалось в бой, доказать, что он хлопец не из робкого десятка.
– А что, хлопцы, – наконец не выдержал Захар, – неужто мы струсили? Чего мы тут стоим и ждем моего батьку с подкреплением, словно мы парубки беспомощные? Предлагаю подъехать к этим псам и наблюдать за ними смело, в открытую. Как вам такая идея?
Как это ни странно, но с этим предложением согласился даже рассудительный Мишек. Казаки не привыкли отступать перед лицом опасности. Сняв ружья с предохранителей и проверив, легко ли достаются шашки из ножен, лихие рубаки выдвинулись к лагерю мародеров.
Бандиты тем временем закончили с сооружением погребального костра и перешли к дележке добычи. Одни потрошили тюки с товарами, другие делили оружие и одежду, снятые с трупов караванщиков. Трое мародеров стояли поодаль от основной группы, чем сразу привлекли внимание Захара. Двое прижимали к земле кого-то пытающегося вырваться, в то время как третий бандит в маске возился с застежками на своих штанах.
– Так это же ребенок! – приглядевшись, ахнул Захар. Троица мародеров в масках разложила на земле маленькую девочку с явным намерением пустить ее по кругу.
Такого Захар стерпеть просто не мог.
– Эй! Уберите от нее руки! – спрыгивая с недовольно заворчавшего Одина, зычно приказал он, перехватывая рукоять шашки.
– Черт! Принесла казаков нелегкая! – один из насильников протянул руку к лежащему рядом АК-47.
– Казачки, предлагаем разойтись полюбовно! Возьмите пару мешков из добычи и скачите себе дальше. А если хотите, мы можем с вами этой пигалицей поделиться…
Глаза у Захара налились кровью. Он выхватил шашку, тем самым давая своим людям сигнал к атаке. Последнее, что он увидел, как казаки лавой обрушиваются на ошарашенных бандитов. В следующее мгновение автоматная очередь из бандитского автомата разворотила Захару грудь и вышибла его из седла. Последнее, что он увидел, – дюжина всадников, которые, вытянувшись в шеренгу, улюлюкая и махая саблями, оголтело неслись на него.
Глава 4
Серый свет
Когда-то Бахче-Сарай был Бахчисараем, и ни к бахче, ни к сараю отношения не имел. Пошта читал, что название переводилось как "сад-дворец" и что существовал город века так с семнадцатого. Сейчас это уже не имело значения. Впрочем, дворец остался. Названный крымскими татарами "хан-сарай" (ханский дворец), сейчас он стал, соответственно, "Ханским сараем".
Потому что хан в Бахче-Сарае был.
Звали его Арслан Гирей II, и наследником некогда построивших дворец аборигенов он точно не был.
Вообще с национальностями после Катаклизма творилось что-то невнятное. Листоноши вообще признавали только одну "нацию" – люди, но встречались и ярые противники такого космополитизма, делящие разумное население Земли на хохлов, москалей и прочих жидов.
Впервые с национализмом Пошта столкнулся как раз в Бахче-Сарае в прошлый визит. И теперь, подъезжая к городу, гадал: разрешился конфликт или нет.
На воротах дежурили двое. Хан Арслан Гирей отличался некоторой эксцентричностью, любил исторические романы разной степени достоверности и уважал "преданья старины глубокой", при этом совершенно не разбираясь ни в одной эпохе. Поэтому стража была одета с выдумкой и претензией, правда, непонятно, на что: то ли на достоверность, то ли на красочность.
Остроносые сапоги, стеганые фиолетовые халаты, расшитые золотом, шлемы с длинной бармицей и плюмажем – полукруглые, медные… Кривые сабли и старые добрые АК. У левого за расшитый пояс был заткнут маузер. И в довершение под шлемы оба стражника нацепили противогазы, а под стегачи – защитные костюмы.
– Листоноша! – обрадовался правый стражник. – Давно ваших не было! А чего один?
– Как – не было? Копать-колотить, у меня друзья сюда собирались еще больше недели назад. Приходили?
– Не, не было ваших уже месяца два.
Платить пошлину или рассказывать о цели визита Поште было необязательно – ханство к листоношам относилось с почтением. Но поболтать со стражниками, скучающими на жаре и потому склонными к болтовне, – дело полезное.
Пошта спешился и пожал поочередно руки левому и правому.
– Ребят, я вас в противогазах не признал. Встречались?
– Я – Васька Шаорма, – сказал левый.
– Шаурма, – поправил правый.
– Ша-ор-ма. Понял ты, морда москальская?
– Не москальская! – оскорбился правый. – Я з Кыйиву.
– Земляк? – настала пора Пошты удивляться. Вот уж чего он не ожидал – встретить здесь, на острове Крым, земляка.
– Ну… Еще до Катаклизма уехал.
– Москаль ты, Иванов, – припечатал Васька Шаорма, – трындишь, как дышишь. Глаза бы мои тебя не видели.
– Ну и не смотри! – вызверился тот, впрочем, не двигаясь с места – уставом было запрещено.
Пошта молча ждал, когда они уймутся: такой вот прикладной нацизм был в Бахче-Сарае, увы, обыденным явлением. Здесь не видели человека, видели только его родовую или социальную группу: москвич, киевлянин, местный, крымский, украинец, татарин, русский, армянин, еврей… Листоноши выпадали из этой систематизации, и потому их не трогали.
Старшие товарищи Пошты считали, что Арслан Гирей специально создавал в городе нездоровую атмосферу: занятые внутренними дрязгами граждане о качествах правителя думают в последнюю очередь. Им есть, кого винить во всех бедах.
– Так что, – дождавшись паузы, Пошта встрял в беседу, – не приходили листоноши?
– Вообще третий день никого нет, – охотно откликнулся киевлянин Иванов.
Левый, Васька Шаорма, надулся и слегка отвернулся.
– Торчим тут, с безделья дуреем. Всего развлечения – языками почесать. А три дня назад как раз я с этим, – кивок на напарника, – дежурил. И были гости из Казачьей Сечи. Огнев, может, знаешь? Вроде бы, по делу: кого-то у них там то ли похитили, то ли изнасиловали, то ли сбежал кто-то. Но только Огнев как до настойки на шишках… на тех самых, на каких надо, шишках, дорвался – так из чайханы не выходит. И ребята его там же валяются.
– Ясно-понятно, – отозвался Пошта. – А не было тут такого Зубочистки?
– Да говорю: три дня никого, кроме Огнева с хлопцами. И до того негусто было. Я так думаю, вымирают сталкеры потихоньку. И все мы вымираем. Вот кончатся фильтры – и вымрем. Или в листоноши заделаемся.
– Мы не заделаемся, – возразил Шаорма, – если только детей этим нелюдям отдать.
– Да откуда у тебя дети, тебе же бабы не дают!
– Да за мной бабы толпами бегают!
– Бывайте, мужики, – Пошта взял Одина под уздцы и вошел в ворота.
Бахче-Сарай начинался сразу от стены и полностью отвечал своему новому названию. Сарай – и есть сарай. Бардак, кавардак и захламление.
После Катаклизма город буквально отстроили заново, правда, придерживаясь исторически сложившихся традиций: дома сделали двухэтажными, второй сильно выдавался над первым, а по узким извилистым улицам можно было кружить часами и так никуда и не выйти. Логики в плане города не наблюдалось в принципе. Наверное, здесь было условное деление на кварталы… но Пошта о нем мог только догадываться.
В первый раз в Бахче-Сарае он вообще заблудился, потом кое-как научился ориентироваться и теперь мог отыскать хотя бы ханский дворец и центральный рынок. Туда Пошта и направился.
Центральный рынок – не только место торговли, там можно узнать последние новости, сплетни подслушать, отыскать знакомых.
Там же, кстати, недалеко и чайхона, в которой пьянствует Огнев. Надо бы навестить его, нехарактерно это для вахмистра – пьянствовать, когда получено задание.
Пошта шагал по грязным, заплеванным и замусоренным улочкам, навстречу ему попадались люди (чем ближе к центру, тем больше) в разной степени поношенности защитных комбинезонах, противогазах и респираторах.
А ведь правы стражники. Пройдет еще сколько-то лет, закончатся фильтры, не станет "чистой" воды, радиация проникнет в бункеры – и люди вымрут. У них на самом деле один путь: путь листонош (он же, судя по всему, – путь моряков из Севастополя, путь изменения самого себя). Когда-то давно, задолго до Катаклизма, писатели увлекались моделированием мировой войны. Последней. Наставник подсовывал детям книги, некоторые были смешными, другие – страшными, но почти все – наивными. Особенно потряс Пошту роман "На берегу" Шюта. Действие происходило в Австралии. Весь мир уже погиб, Австралия пока жила. Но радиоактивное облако подбиралось к ней… и герои романа точно знали, что умрут через считаные недели. И даже в аптеках желающим раздавали яд.
Вот и здесь.
Жители Бахче-Сарая обречены. И мало того, что сами они умрут в мучениях, так же погибнут их дети.
Но пока что хан не согласился на предложение клана листонош отдавать всех детей в возрасте от года до полутора на воспитание и изменение. Пока что Бахче-Сарай цеплялся за "человеческое". И тем самым загонял себя в могилу.
Мрачные ли мысли были виноваты, или то, что в город давно никто не приезжал, но сегодня Пошта видел во всем следы запустения и скорого конца.
Грязь, жирные черные мухи, облезлая крыса-доходяга, шум базара, слышный за сотню метров, облупившиеся стены, крики и визгливый, ненатуральный, смех, вторые этажи домов, практически сходящиеся над головой…
Пошта сделал еще несколько шагов, и дома расступились, открыв базарную площадь.
После безлюдья остального Крыма она поражала.
Над торговыми рядам взвивались голоса торговцев, нахваливающих свой товар, торгующихся, поносящих конкурентов. Под солнцем полыхали яркие навесы и шатры, трепыхались на ветру флаги.
Пошта не спеша, ведя Одина за собой, пошел по базару.
И сразу стало понятно: Бахче-Сарай действительно уже не тот. Слишком мало товаров, чересчур истеричны крики торговцев и почти нет покупателей. Естественно, никто не торговал здесь мясом или овощами со своего огорода, не было россыпей специй и букетов цветов.
– Фильтры! Фильтры для воды!
– Стекла для противогаза, господин, лучшие стекла!
– Таблетки от радиации! Только у нас, господин, покупайте, не пожалеете!
– Порох, патроны, оружие!
– Точу любые ножи!
– Господин, зверушку перековать не надо?
Пошта старался не смотреть по сторонам. Уже пользованные фильтры, треснувшие стекла, сомнительные патроны. Кастрюли, миски, сковородки. Чудо-средства от радиации, облысения, импотенции, нежелательной беременности и метеоризма. Витамины. Магниты. Защитные костюмы. Просто одежда (перед применением – дезактивировать). Только один раз он остановился, заинтересовавшись, – продавали гранаты и ракетницы. Пошта поторговался и пополнил запас не раз выручавших его ярких зарядов.
– Как торговля идет? – спросил он у грузного продавца.
– Не идет, а задом пятится! Ты за неделю – первый. И у всех так. Что-то случилось на дороге: Летучий Поезд пустой ходит, ни гостей, ни караванов. Вымрем все скоро.
– А что происходит-то?
– А я почем знаю? Говорят, бандиты какие-то обнаглели. А я так думаю, – понизив голос, добавил он, – жидомасоны во всем виноваты. Их заговор. Жидов.
– Ясно-понятно…
На базаре ему делать больше было нечего. И так понятно: каждый будет кивать на соседа, об истиной причине бедственного положения знает разве что хан, но к нему Пошта идти не собирался.
И, может быть, что-то известно Огневу.
Ну не пьют бравые вахмистры просто так, без причины, да еще и на задании.
После – пьют. Во время – никогда.
Пошта решительно пересек почту и направился на поиски чайханы, где засел старый знакомый.
Это оказалось не так просто: чего-чего, а заведений общепита здесь хватало. И все они оказались под завязку забиты местными жителями.
Видимо, они запивали и заедали тревогу, чтобы не думать о происходящем и не тревожиться о завтрашнем дне.
Вывески, одна другой крикливей, обещали "суперрацион для суперсталкера", "настоящий обед из натуральных продуктов", "домашнюю горячую пищу", а также пахлаву, шаурму, люля-кебаб, шашлык (из крысы – 100 купонов), домашние настойки и вина.
Пошта толкал дверь за дверью, оказывался в тамбуре, покорно ждал под струями воняющего химией дезактиватора и, обтекая, выходил в общий зал. Везде курили кальяны (судя по всему – с гашишем), чадно жарили и вонюче пили. И Огнева не было.
На пятом кафе Пошта начал терять терпение. Во-первых, от защитного костюма теперь несло химией. Во-вторых, листоноша проголодался. В-третьих, он элементарно устал за последние дни.
На седьмом кафе ему повезло. Чайхана так и называлась – "Чайхана", и была она небольшим, дорогим, и потому полупустым заведением.
Сидели здесь прямо на застеленном ковром полу, на подушечках перед низкими столиками.
Впрочем, это Огнев сидел, пусть и подперев голову руками, а его товарищи сладко спали. Хозяин заведения, завидев Пошту, сделал большие глаза.
– Спокойно. Меня ждут.
Пошта направился прямо к вахмистру. Огнев, казалось, не замечал его, поглощенный своим горем: перед казаком стоял наполовину полный граненый стакан с ярко-зеленой жидкостью. "На шишках", – догадался Пошта.
– Здорово, Огнев, как жизнь половая?
Вахмистр подпрыгнул на месте, едва не разлив настойку, узнал листоношу и заорал:
– Пошта! Друг! Выручай! Господь бог тебя мне послал!
* * *
Для пьянства у вахмистра были – как позже выяснилось – веские причины. Казаки вообще уважали чарочку перед боем, а тут Огнева с его отрядом послали не просто в бой – на верную гибель.
– Подставили меня, брат листоноша, – гундел Огнев, пьяно раскачиваясь из стороны в сторону. – Ох и подставили! Врагу такого не пожелаешь!
– Хватит бухать, вахмистр, – строго велел Пошта. – Если нужна моя помощь – объясни, что да как, без нытья.
Он отодвинул от казака бутылку и приготовился слушать. Огнев проводил спиртное тоскливым взглядом, но остатками не пропитых пока мозгов сообразил: Пошта прав.
– Такое дело, листоноша. Беда у нас. Горе в Казачьей Сечи. У есаула Тапилины дочь выкрали. Средь бела дня, на ярмарке. Кто, как – непонятно. Дозорные увидели только караван из трех машин, ехал в сторону Бахче-Сарая. Ну, мы, ясен перец, в погоню. Отряд пластунов мне дали и особые полномочия – стрелять во все, что движется, пока двигаться не перестанет. "Хоть весь Крым сожги, а дочку мне верни", – так есаул и сказал, а он мужик серьезный, шутить не любит.
Пошта понимающе покивал.
– В общем, приехали мы в Бахче-Сарай, – продолжал Огнев. – А тут – глухо. Как в танке. Никто ничего не слышал. Татары носы воротят, жиды денег просят, хохлы по норам прячутся, москали на всех зубы щерят. Грызня, короче, обыкновенная. Мы – к хану. Так и так, помоги казачеству, в долгу не останемся. А он, сука такая, говорит – у нас в городе порядок, бандитов и похитителей людей нет. В общем, на хрен нас послал, морда татарская. Но мои пластуны – они ж не лыком шиты, разведка, едрит-мадрит, начали по городу рыскать, по базару, шмоточников трясти. Нарыли.
Огнев вздохнул и потянулся к рюмке, но под взглядом Пошты отдернул руку.
– Культисты это оказались. Серый Свет, слыхал?
– Не-а, – покачал головой Пошта.
– Они в Чуфут-Кале обосновались, в пещерном городе. Давно уже. Собирался туда всякий сброд со всего Крыма. Бродяги, насильники, убийцы. Приговорили тебя к повешенью – беги в Чуфут-Кале, там примут, накормят, имя новое дадут. Мы давненько за ними присматривали, тот еще рассадник. Пытались даже пару лет назад человека к ним внедрить, да не вышло, раскололи. Что-то там с неофитами делают, после чего даже самая отъявленная мразь начинает молиться, поститься и слушать лидера культа.
– А девчонка-то им зачем? – перебил Пошта. – Мало, что ли, добровольцев?
– Олеська-то? Для жертвы. Эти твари каждое новолуние человеческую жертву приносят. Двенадцать жизней в год. Иногда рабов покупают, а иногда – девчонок молодых воруют.
– Ясно-понятно, – помрачнел Пошта. – И что ж ты на заднице сидишь, вахмистр? Может, Олесю вашу уже того – на органы разобрали во имя Серого Света.
– А что я сделаю?! – взвился Огнев. – У меня двенадцать человек всего. Да пластуны, да спецура, но – двенадацать! А их там сотни! И пещеры укрепленные. И подступы заминированы. И хан подмоги не даст – видать, культисты ему хорошо отстегивают, за крышу-то! Я гонца в Сечь отправил – сгинул гонец, как не было его! А мне есаул башку-то оторвет к чертям собачьим, если Олесю не спасу! Помоги, Пошта, выручи!
Пошта нахмурился. Казачья Сечь и листоноши всегда жили дружно, помогали друг другу, выручали, спасали из беды. Но то – клан листонош, не самая слабая организация в Крыму. А он, Пошта, сейчас один-одинешенек.
– Что я могу сделать? – спросил он.
– Я тебе людей дам! – загорячился Огнев. – Надо в культ проникнуть! Типа – неофиты! Завербоваться хотите! Ты же хитрый, Пошта, я же знаю! Вы все, листоноши, хитросделанные!
– Ладно, – махнул рукой Пошта. – Благородное дело, девицу из беды выручать. Но – вахмистр, если выгорит дело, копать-колотить, будешь мне должен по гроб жизни!
– Согласен!
– Собирай своих людей. Посмотрим, что можно сделать.