Сам Пошта на Одине добрался бы гораздо быстрее, но даже со слабым человеком "на прицепе" путь этот не казался сложным. Подумаешь – пара часов! Зато потом можно будет, действительно, в реке искупаться. Черная река, когда-то питавшая водой весь Инкерман, осталась относительно чистой. Не то чтобы пить можно… Но искупаться – вполне себе. Поште, естественно, не Зубочистке.
– А до Бахче-Сарая?
– Километров сорок…
Зубочистка прерывисто вздохнул. Видно, не давалась ему география, если даже примерно не представляет себе расстояния.
– Не дойду я. Ты как хочешь, а я по дороге сдохну.
– Ну отдохнем, – откликнулся Пошта. – Привалы будем делать.
– Фильтров не хватит.
Пошта остановился и поскреб в затылке. Да, дела. Что предпринять-то, копать-колотить?! Он хлопнул себя по лбу:
– Поезд! Делаем, значит, так. Ты про поезд слышал про Летающий? Он ходит по утрам. Завтра утром на него и сядем. А переночуем в Штурмовом, там дома еще сохранились. И там есть, я знаю, небольшой тайничок с фильтрами. Так что шагай бодрей, будет тебе через два часа большой привал с водой и воздухом.
Зубочистка хмыкнул. Поште его спутник не то чтобы не нравился… скорее вызывал некоторые опасения. Люди – они такие, загадочные. Фиг разберешь, о чем думают, чего хотят. Вот Зубочистка зачем с Поштой увязался? Ясно же, какой-то свой интерес преследует. Хорошо, если и правда – мир посмотреть. То есть, Крым.
От раскаленной, потрескавшейся земли поднимался жар. Все живое попряталось кто куда, Один брел лениво, хрумкал траву с обычными, не мутировавшими, улитками. Опасности ждать было неоткуда. По расчетам Пошты, в Штурмовом они должны были быть уже после обеда. Живых там не осталось – не было в поселке убежища, но дома еще стояли. Вообще тамошние места были нехорошие, может, поэтому клан листонош и организовал там схрон. Пугать Зубочистку историями об инкерманских мутантах Пошта не стал. Все-таки Штурмовое – не Инкерман, оттуда до бухты несколько километров.
Будем надеяться, там пусто.
На кольце повернули на Президентскую дорогу. Фиг знает, почему ее так назвали – узкую, а теперь и вовсе превратившуюся в тропку. Вишня, черемуха и прочая растительность, пережившая Катаклизм и даже, кажется, воспрявшая от него, отвоевала себе дополнительное пространство. Пошта пустил вперед Одина – пусть проламывается.
Здесь было попрохладней – тень все-таки, но буйные заросли делали воздух вязким, влажным. Пахло зеленью, прелой землей и копошилось что-то по обочинам… Впрочем, дергался только Зубочистка. Пошта видел, что конь остается спокойным и полностью доверял чутью восьминогого друга.
– Погоди, – прохрипел Зубочистка, – не могу больше.
– Терпи, копать-колотить! Что, предлагаешь тебя здесь оставить? Давай, немного осталось.
Вскоре по левую руку потянулись поля, заросшие выгоревшей на солнце травой. Когда-то они были разграничены посадками – пирамидальными тополями – но высокие деревья со слабой корневой системой давно попадали.
– А вот и Штурмовое, – пробормотал Пошта.
Он здесь раньше уже был – один раз, проездом. И даже не предполагал, как мало осталось от поселка.
Несколько панельных пятиэтажек разрушились почти полностью – не выдержало массовое строительство Катаклизма. Да и частные дома сохранились далеко не все. Пошта попытался припомнить, где именно схрон. По всему выходило, что в подвале одного из древних домиков, построенных не просто до Катаклизма – до Первой мировой войны, кажется. Стены у этих домов были толстые, и даже крыши местами сохранились.
Кажется, здесь.
Железные ворота в ошметках зеленой краски, и на них знак, понятный только посвященному: Х, руна гебо, означающая "дар". Непосвященные принимали ее за первую букву известного ругательства. Открывать калитку Пошта не стал – сетчатый забор вокруг участка давно провалился внутрь, и войти в сад не представляло сложности.
Один по-прежнему вел себя спокойно.
Здесь росли абрикосы и персиковые деревья, в окнах сохранились стекла. Листоноша с Зубочисткой обогнули беленую стену и оказались перед запертой дверью.
– Ломать будем? – спросил озадаченный Зубочистка.
Пошта потянул за ручку. Дверь открылась.
Естественно. Если здесь схрон оборудовали, то запирать не станут. Ведь предназначение листонош – спасать людей… Вот Пошта и спасает. Отдельного представителя, правда, Зубочистку.
Оставив коня во дворе, Пошта зашел внутрь.
Катаклизм пощадил прихожую и три маленькие комнатки. Даже хрусталь все так же стоял в "стенке", висели занавески на окнах, пылились книги в шкафах. Это было поразительно. Настоящие бумажные книги! Пошта скользнул взглядам по корешкам. Пушкин, Тургенев, Толстые – в ассортименте. Фантастика. Осторожно потянул створку и вытащил на корешок томик с названием "Кланы Пустоши"… Книга рассыпалась у него в руках. Очарование замершего времени развеялось.
– Иди сюда, – позвал Пошта Зубочистку. – Тут прохладней.
В помещении и правда было не так жарко.
Зубочистка прошел в дальнюю комнату и со стоном повалился на кровать.
– Ну и где твои фильтры?
Вот ведь настырный тип! Листоноша одернул себя. Так. Спокойно. Злиться на него – неправильно. Обычные люди действительно страдают на открытом пространстве. И в первую очередь – от нехватки кислорода.
– Сейчас достану, – пообещал Пошта. – Ты пока отдохни.
Запас фильтров, таблеток и еды должен храниться в просвинцованном сейфе. А сейф логичнее всего спрятать в подполе – в старом доме такой обязательно должен быть.
На поиски подпола Пошта потратил минут двадцать. Уже темнело – солнце садилось за холмами. Пошта открыл сейф – пароль на нем был стандартный, родной, и притащил Зубочистке и фильтры, и защищенные от радиации баллоны с водой и жидкой едой, а еще – с кислородом. Правда, последний к костюму Зубочистки не подошел.
Дальние переходы – всегда проблема. Если не хочешь получить дозу радиации – раздеваться не будешь. Поэтому защищенные баллоны с водой (естественно, необходимые мироэлементы и витамины растворены в ней) и жидкой питательной смесью (отвратительно на вкус, но можно порциями втягивать через загубник) были большой редкостью и огромной ценностью.
Местная промышленность, естественно, ничего такого предложить не могла, поэтому неофициальным девизом сталкеров Пошта искренне считал слоган "Слабоумие и отвага!"
Увидев хабар, Зубочистка приободрился. У него аж стекла противогаза запотели от возбуждения.
– Ух ты… Богато живете, листоноши!
"Это потому, что мы не убиваем друг друга, помогаем слабым и поддерживаем своих". Пошта ничего не стал говорить вслух. Стемнело, он закрыл дверь и задернул шторы. Сам перекусил сухпайком, найденным все в том же сейфе. Один остался во дворе – охранять.
Зубочистка булькал – ел и пил, надо полагать. Как устроена в его костюме система жизнеобеспечения и куда деваются, так сказать, отходы, Пошта предпочитал не думать. А то мало ли, что там булькает. Не знаешь – спокойней спишь.
События последних суток утомили даже выносливого листоношу. Он улегся на скрипучую кровать, пахнущую гнилым бельем, закрыл глаза и попытался заснуть. Это почти удалось. Замелькали перед внутренним взором бледные морлоки, цокнули по асфальту копыта Одина, далекий голос Батона запел про капитана…
* * *
…дикий ор раздался снаружи.
Листоношу подбросило, он сел рывком, уставился на севшего Зубочистку.
– Ты слышал? – оставалась надежда, что ему пригрезилось.
– Ч… Что это?!
Крик повторился: исполненный удали молодецкой нечленораздельный крик. Кричавший явно был не просто животным. Ему ответили: в темноте зазвучало визгливое уханье, отдаленно напоминающее смех.
Копать-колотить!
Уханье, гуканье, довольное похрюкивание приближались. У Пошты волосы на голове встали дыбом. Он вспомнил про мутантов Инкермана.
Давно, еще до Катаклизма, Инкерман славился не только своими винами, но и наркоманами. Кололись первентином все – от малых детей до "глубоких стариков" – сорокалетних мужчин и женщин. Квартиры в районе стоили копейки и покупали их только приезжие. Туристы, свернувшие в зеленые дворы, седели на глазах. По ночам в Инкермане было откровенно опасно.
Кто знает, что произошло с поколениями наркоманов после Катаклизма?
В общем, они мутировали. Так гласила официальная версия.
Внешне мутанты еще сохраняли признаки людей: две руки (обычно), две ноги, одна голова. Но вот только…
– Жаааа… жапааа… хла! Вессс… вессс… – Начал было мутант, но сбился. И попробовал заново: – А-кая осссень угерях…
Его тоскливому вою вторили.
– Это что?! – повторил Зубочистка, и в голосе его явно послышалась паника.
– Аборигенная фауна, – вздохнул Пошта. – Слышишь, поют? Это у них, типа, свадебные игрища, копать-колотить. "Какая осень в лагерях, какая осень!".
– И что делать?
– Тихо сидеть.
Заржал Один. Пошта выматерился про себя и потянулся за дробовиком. Зубочистка взял свой "калаш". Вопли аборигенов прекратились.
Пошта встал и скользнул к окну, отодвинул штору, выглянул.
Убывающая луна освещала двор и покатый лысый холм за ним. Под абрикосой топталось человек… пардон, мутантов, пять. Сутулые, с длинными руками, узкоплечие. Головы маленькие, этакие микроцефальчики, а не обычные хомо сапиенс. Походка характерная – покачивающаяся. И движения характерные: навязчивые, повторяющиеся, дерганые.
Мутанты переглядывались.
Поняли, что в доме люди или нет? Пошта оглянулся на Зубочистку и прижал палец к губам: молчи. Зубочистка кивнул.
Один не выдержал – заржал снова, предупреждая хозяина об опасности. Ну, спасибо тебе, друг! Мутанты оживились и двинулись к дому, все так же покачиваясь. Кажется, там были особи обоего пола. Ну да ладно, не до джентельменства. Пошта размахнулся дробовиком, высадил стекло и, быстро пристроив ствол на подоконник, выстрелил.
Шедший впереди мутант упал, его товарищи дружно присели и завопили.
По левую руку от листоноши активизировался Зубочистка: тоже выбил стекло.
– Не стреляй. Вдруг уйдут.
Ага, ушли они, как же! Осознать неведомую опасность мутантам мозгов не хватало. Они кинулись к дому, завывая. У Пошты нехорошо засосало под ложечкой. Во-первых, патронов не сказать, чтобы много. Во-вторых, кажется, из центра поселка к мутантам спешила подмога – по крайней мере, на улице стало не просто шумно, а очень шумно.
Один надежно охранял входную дверь, но окна…
Пошта выстрелил снова. Готово – еще один. Остальные, правда, на потерю товарища даже внимания не обратили. Открыл огонь Зубочистка – одиночными, прицельно. Через минуту пятеро нападавших были мертвы.
Но худшие предположения Пошты начали оправдываться: толпа валила к дому.
Копать-колотить… Что делать-то? В подвале закрываться, разве что. Есть, конечно, одна граната, но такую толпу ею не остановишь.
– Влипли! – простонал Зубочистка. – Спокойное, говоришь, место? Привал, говоришь? Провалиться тебе на месте, Листоноша! Гори оно все…
– Стоп. Ясно-понятно.
Быстро – объяснять не было времени – Пошта выхватил гранату, цапнул кислородный баллон… чем бы прикрутить? Оторвал от ветхой простыни лоскут. Зубочистка наблюдал на манипуляциями молча.
– Держи оборону! – приказал ему Пошта.
Балаклавец понял, начал стрелять.
Быстрее, быстрее же! Пальцы не слушались, но Поште в конце-концов удалось прикрутить гранату к баллону с кислородом. Выдернул чеку, крикнул:
– Ложись! – и швырнул конструкцию в окно, прямо в толпу мутантов.
Они с Зубочисткой едва успели упасть и закрыть головы руками – жахнуло. Не просто жахнуло, как от гранаты, а в разы сильнее. Стало светло – даже мордой вниз, с закрытыми глазами. По спине прокатилась волна жара и что-то стукнуло между лопаток. Один не просто заржал – заорал, перекрывая звон в ушах.
Пошта аккуратно поднялся, вытер сочившуюся из носа кровь. Перед глазами все плыло. Зубочистка валялся без движения – контузило его. За окном – все стекла повыбивало – полыхало.
Горели абрикосы и персиковые деревья, пылала трава на холме. Но главное – мутанты поджаривались за компанию с растениями. И никто уже никуда не бежал и ни на кого не нападал.
Пошта огляделся в поисках того, что ударило его по спине. Это оказалась оторванная голова: маленькая, лысая, с узкими закатившимися глазками. Из беззубого рта вывалился длинный язык. Интересно, почему мутанты напали? Они вряд ли каннибалы, нечем им мясо жевать. Скорее всего, просто реакция на чужаков, на не таких, на членов другой стаи.
Если задуматься: всегда так было, что до Катаклизма, что в наши времена.
Пошта пнул голову в угол. Она откатилась, оставив кровавый след.
Зашевелился, попытался подняться на четвереньки Зубочистка.
– В-все?
– Ну да, копать-колотить, все поджарились. Думаю, больше сюда никто не придет. Они же, как звери, шума и огня должны бояться.
Листоноша помог спутнику улечься на кровать, а сам вышел проведать Одина – бедный конь натерпелся за этот вечер и нервничал. Успокоить его удалось только с помощью припасенного кусочка сахара. Пошта стоял рядом со своим восьминогим другом и смотрел на звезды, плохо видные из-за поднимающегося к небу дыма. Не загорелся бы дом. Впрочем, вряд ли. Нечему на подступах гореть.
На всякий случай он все-таки обошел здание. Во дворе уже отполыхало, только трупы мутантов дымились, распространяя сладковатый запах жареного мяса.
С рассветом предстояло выдвигаться в сторону Инкермана, чтобы не пропустить поезд.
* * *
– Да, – потрясенно проговорил Зубочистка. – Такую махину разве пропустишь! Странно, что я раньше о нем не слыхал.
Он стоял слева от Одина, держась за стремя, и дышал тяжело и сипло. Фильтры его противогаза были, что называется, на последнем издыхании. Если бы не поезд, показавшийся на горизонте, Зубочистке оставалось бы лечь и умереть прямо здесь, в двух километрах от Инкермана.
– Летучий Поезд, – сказал Пошта, пробуя слова на вкус. – Легендарный и непобедимый.
Летучий Поезд поражал воображение своими размерами и очертаниями. Он и на поезд походил мало, а напоминал скорее огромного сверкающего дракона, который вместо того, чтобы парить в пронзительно голубом крымском небе, почему-то полз неспешно по ржавым рельсам заброшенной узкоколейки, приближаясь к станции Инкерман.
По мере дого, как Пошта и спотыкающийся от усталости Зубочистка подобрались поближе к Поезду, стало возможным разглядеть его конструкцию. Поезд являл собой нагромождение вагонов, цистерн и платформ, с обоих сторон окруженное тепловозами ДМ62-1727, установленных на шасси от ракетной установки "Ураган". Все эта крепость на колесах (она и в рельсах-то не нуждалась, а по узкоколейке курсировала исключительно ради инфраструктуры станций и вокзалов, где удобнее было принимать пассажиров и грузы) приводилась в движение вездеходом "Харьковчанка-2", переоборудованным с бессмысленного в условиях отсутствия солярки дизеля на электромотор.
Электромотор же питался халявной солнечной энергией, черпаемой при помощи гигантских солнечных батарей – именно из-за этих сверкающих пластин Поезд и прозвали Летучим. Пластины действительно напоминали крылья дракона, но вот летать Поезд пока не мог.
– Круто, – оценил Зубочистка. – Вот это технология! Не то что твоя кобыла!
Пошта обиделся:
– Это, дружище, не кобыла, а жеребец. Боевой конь Один, который мне жизнь спасал даже чаще, чем я – тебе. А вот та груда железа – кое-как склепанный металлолом, доживающий свой век. Потому что ни запчастей к нему уже не производят, ни людей, умеющих такое ремонтировать. Он катается, пока не сломается. А лошади – они, знаешь ли, склонны к самовоспроизводству.
– Ну-ну, – подначил его Зубочистка. Когда угроза неминуемой смерти от лучевой болезни отступила, парнишка повеселел. – Понимаю. Лошади – они как женщины, и даже лучше, потому что молчат.
– Вот именно, – кивнул Пошта, а Один неодобрительно покосился на Зубочистку, и тот тут же замолк.
Подъехали к станции. На Поезд грузили свой немудреный скарб инкермановские жители, перебирающиеся в поисках лучшей жизни в Бахче-Сарай. В оцеплении Поезда стояла целая армия – в новехоньких комбинезонах и противогазах, с автоматами, пулеметами и даже парочкой огнеметов, весьма нелишних, если вспомнить о стадах инкермановских мутантов.
– Охрана каравана, – прокомментировал Пошта. – Все по-взрослому, молодцы!
Он спешился, подошел к ближайшему охраннику и спросил:
– Кто тут главный?
– А тебе зачем? – рявкнул тот из-под маски.
– Денег хочу заплатить, – удивился Пошта. – За проезд. Два билета для меня и моего друга – и место в теплушке для коня. До Бахче-Сарая. В один конец.
Охранник Поезда сверкнул линзами противогаза и махнул рукой в сторону вездехода. Пошта, ведя Одина в поводу, пошел в указанном направлении. Зубочистка, сипя фильтрами, последовал за ним.