Я там, среди сотен братьев по крови и стали, сплю вечным сном под ворохом старых листьев, слоем земли или воды. А то, что со мной сейчас происходит, всего лишь бесконечный сон. Если угодно – посмертие. Не рай и не ад. Я словно застрял между мирами.
Порой вырваться из цепких пальцев этого наваждения, мыслей о том, что мертв, очень непросто.
У меня получается. У многих из моих сослуживцев – нет.
Та война, мерзкая сука, до сих пор пожирает людей. Дотягивается до них из прошлого через память и кошмары. И некоторые оказываются на грани, не выдерживают и добавляют свои имена в негласные списки статистики неучтенных жертв.
Мы – поколение войны. И мы мертвы, даже если живы. Большинство из нас точно. Мы умерли в тех окопах, лесах, на городских улицах, лугах и в оврагах. Потеряли свою радость, веру в жизнь, в людей и справедливость. Они были смыты с нас чужой и собственной кровью, голодом, копотью пожаров от полей сожженного хлеба, запахом пироксилина и гниющих тел.
Те, кто ушел на фронт в молодом возрасте, через четыре с половиной года вернулись лишь с одним умением – убивать. И этот «дар» нам приходится нести через всю свою жизнь. В ком-то он спит, в ком-то бодрствует.
Я встал, вышел из столовой на обзорную галерею. Кроме меня сейчас здесь находился лишь господин в светло-голубом шерстяном костюме. Он рассеянно вертел в руках серебряный портсигар, затем, как видно надумав, прошел мимо бара и направился в курительную комнату.
Предупредительный бармен распахнул перед ним дверь. Мельком я увидел воздушный шлюз, за которым было еще одно помещение с дорогими кожаными диванами. В нем создавалось небольшое избыточное давление, препятствующее проникновению водорода, и находилась единственная электрическая зажигалка на всем судне.
В первом классе было пусто. Хенстридж оказался прав, «Облачная компания» после взрыва «Бриза» испытывает временные неудобства – люди боятся повторения терактов, обещанных нашими радикалами. И воздушные суда из Королевства ходят можно сказать, что порожняком. До тех пор пока отдел Грейвплейса не поймает террористов или же пока газетчики не найдут более подходящую тему.
Я прошел мимо библиотеки, коричневые панели которой отлично имитировали настоящее дерево. Сейчас она была невыносимо ярка – кобальтовые обои, оранжевый диван, ядовито-зеленые монстеры в лимонных горшках.
Проигнорировал свою каюту первого класса (охра, алюминий, пастель и белый) и, толкнув дверь, оказался на маленькой фронтальной веранде, сразу за чайной комнатой, под кабиной пилотов.
Из скошенных окон открывался изумительный вид на окрестности, который, впрочем, меня не интересовал. В этой части судна был чудесный угол, рядом с переборкой, где уместили маленькую лавочку, всего лишь в шаге от эвакуационной шлюпки – агрегата, так похожего на огромное ведро, которое сбрасывали с пассажирами первого класса в случае аварии дирижабля.
Во время войны, когда пушки с земли жгли небесные сигары, людям, оказавшимся в небе, не оставалось ничего иного, как отправиться на тот свет. Но за прошедшие годы технологии шагнули вперед, и теперь появились средства спасения.
Во всяком случае, у тех, кто купил себе место на палубе первого класса. Мир становится безопасным. Но пока, к сожалению, лишь для одиночек, способных за это платить. Социальная разобщенность все еще огромна, даже несмотря на то, что мы живем в просвещенный век и умеем летать.
Я прислонился спиной к переборке и пониже надвинул кепку, отсекая большую часть света.
Стало немного легче.
Но перед глазами у меня все еще плескался алый, пурпур, оранжевый, бордовый и желтый.
Все цвета пламени…
Они исчезли, сгинули, растворились в огне и оставили меня в покое. Над головой вспыхнуло зарево, ножом чиркнувшее по глазам, заставившее мозг захлебываться в феерии красок.
Словно кто-то разбил витраж в соборе Святого Павла, и все эти разноцветные миллионы осколков летят тебе в лицо, сверкая на солнце.
Прекрасное зрелище.
До тех пор, пока они не встречаются с тобой и не превращают в лист изрезанной бумаги.
Я вынырнул далеко от горящего корабля. Меня втащили на катер речной полиции, и воздух после вынужденного купания показался еще более холодным, чем прежде.
Билли, встретивший меня на палубе, сказал с невольным уважением:
– Ты везучий сукин сын!
Он был так любезен, что добыл для меня шерстяное одеяло – самая подходящая вещь после осеннего купания в Туиде. Один из копперов сунул мне в руки керамическую кружку с горячим чаем, в который какая-то добрая душа щедро плеснула бренди.
Чай обжигал губы, и я, прищурившись, смотрел, как полицейские вылавливают из воды немногочисленных уцелевших контрабандистов.
«Мандрагора» горела от носа до кормы. Тонуть она пока не собиралась и огненным остовом дрейфовала вниз по течению. Приближаться к колесному пароходу никто не спешил. Спасать на нем уже было некого.
Чуть позже, когда мы плыли к пристани, расположенной за Доклэндсом, инспектор Юарт наконец-то разглядел меня повнимательнее и сказал, не скрывая своего ошеломления:
– Итан! Что у тебя с глазами?!
Я представлял, что он видит. Один сплошной зрачок, в котором, точно звезды, все время крутятся огненные песчинки. У каждого свои физические проявления после использования ингениума. Мои вот такие. Они исчезнут меньше чем через двадцать минут, но раз уж попался, то придется врать.
– Не знаю.
– Они выглядят…
– Так же, как я себя чувствую. Ничего удивительного, – перебил я его. – Трюм у Ингрема был забит отнюдь не виски. Он перевозил какую-то дрянь, и я здорово ею надышался. Пылает она зверски.
– Тебе надо показаться врачу.
Конечно же покажусь. Лет через сто.
– Что там случилось? – Билли достал папиросу и закурил.
– Мы постреляли друг в друга для затравки, а потом я нашел в трюме контаги.
Билли уставился на меня странно. Словно бренди в чай налили с большим избытком.
– С тобой все в порядке? Этот газ…
– Слушай. Я в здравом уме. В трюме сидел контаги. А еще я видел искирку на корабле. И эта тварь принадлежала ей.
Мой бывший напарник задумчиво затянулся, сделал паузу, выпуская щекочущий ноздри дым:
– Если все так, как ты говоришь, то это не похоже на дела контрабандистов. Что-то куда более серьезное. Контаги на нашей территории… здесь пахнет привлечением Королевской службы.
– Ну так привлеки их.
Он согласно кивнул, сказав:
– За минуту до пожара от «Мандрагоры» отошла скоростная лодка. Нырнула в протоку прежде, чем эти увальни додумались ее остановить.
Речная полиция никогда не блистала умом и оперативностью, так что даже странно, что они так быстро бросились в погоню за пароходом. Уверен, искирка, а может, и Ингрем были на той лодке.
– Оутс! – крикнул инспектор, и рядом появился молодой полицейский. – Телеграф на этом корыте есть?
– Боюсь, что нет, сэр.
– Как только пристанем, ищи телефон, у начальника порта он точно имеется, и поднимай на уши «Пони».
– Сэр?
– Найди капитана Релвея. Скажи, что дело серьезное и я прошу его приехать. Передай, что нашли контаги.
Тот удивился еще больше, но расспрашивать не стал.
Приближался хорошо освещенный мост Принца Альберта, за которым располагались новые доки для кораблей, поднимавшихся от моря.
Я стянул с себя всю мокрую одежду, поплотнее закутался в одеяло:
– Я планирую уехать на время.