Ой, сколько народу этот душегуб извёл! Семью еврейскую самолично расстрелял за околицей, семью комиссара немцам выдал. Сам в их доме сейчас проживает. Что ни день — пьянки-гулянки. И никакой управы на него нет.
— Найдётся. А где он живёт?
— Шестой дом от меня, по правую руку.
— А комендантский час в селе есть?
— Что? А, слыхала. После шести вечера никому на улицу выходить нельзя, за ослушание — расстрел. У немцев вообще один вид наказания.
— Я сейчас уйду, вернусь завтра поздно вечером.
— Я дверь запирать не буду.
Саша из сеней забрался на чердак, оставил там автомат, сидор и ремень с кобурой. Пистолет сунул в карман брюк, а нож в чехле — во внутренний карман телогрейки. Долго вертел сапёрную лопатку, думал — куда её прибрать, чтобы не была видна. Потом сунул черенком за пояс. Надёл телогрейку, застегнул. Непорядок — на голове нет ничего, не наденет же он пилотку.
— Пелагея Лукьяновна, у вас шапки не найдётся?
— Заячья, дедова ещё.
Хозяйка достала из сундука провонявшую нафталином изрядно потёртую шапку. Саша надел её и чихнул — запах был прямо убийственно сильным. Но в пожелтевшем зеркале он выглядел деревенским парнем. Лицо похудевшее, бородой обросло. Давненько он не видел своего отражения. На вид — старше стал, лет на пять.
Ну, пора идти. На улицу выходить не хотелось — расслабился за сутки.
Александр взялся за дверную ручку и вдруг вспомнил:
— А мешка небольшого у вас не найдётся?
— Есть — плотный, крапивный.
— Можно взять?
Хозяйка пошарила в сенях и протянула ему мешок. Ого, да сюда центнер войдёт!
— А поменьше?
Нашёлся мешок поменьше — в самый раз.
— Вот спасибо, выручили.
Саша сунул мешок в левый карман телогрейки и шагнул за порог. Хозяйка перекрестила его вслед.
Сразу по огородам Александр направился к околице. Присел за плетнём, осмотрелся, прислушался. Тишина. Он направился к лесу. Ветер, задувая под телогрейку, холодил шею и руки.
Вдоль опушки Саша отшагал часа два. Вроде где-то здесь. Ночью, в темноте, искать бессмысленно, надо выждать утра и найти свои зарубки на деревьях. Он оставлял их ножом, как будто знал, что вернётся.
Чтобы не замёрзнуть в ночном лесу, Саша делал упражнения — приседал, бегал по лесу. Со стороны взглянуть — сумасшедший. Как только он чувствовал, что согрелся, двигаться переставал. Если заниматься до пота, быстрее замёрзнешь.
Забрезжил рассвет. Небо было хмурым, срывались редкие снежинки, ветерок шевелил верхушки деревьев; при дыхании изо рта шёл парок. «Градуса два-три мороза должно быть», — на глазок прикинул Саша.
Не спеша, зигзагами, он пошёл между деревьев. В лес далеко не углублялся — он помнил, что от опушки далеко не удалялся, когда ценности зарывал: метров на пятьдесят, а может, на семьдесят, разве он мерил? Знать бы наперёд, что от этого его судьба зависеть будет, поточнее привязался бы к местности. Лес велик, пока всё обойдёшь, не один день пройдёт.
Саша крутил головой налево и направо, разглядывая стволы деревьев. Ни свежих, ни старых зарубок не было.
За день, пока светло было, он не один километр отшагал — кто их считал?
Когда стало темнеть, решил возвращаться к хозяйке — отогреться и поесть, а утром, затемно ещё, выйти снова. Для того, чтобы не прочёсывать лес повторно, на дереве ножом сделал зарубку.
До села добрался быстро — подгонял холод и ветер.
Дверь в избу была открыта. Саша вошёл, запер дверь на засов.
В комнате у стола сидела Пелагея Лукьяновна. Перед ней стоял чугунок с варёной картошкой, в миске лежали солёные огурцы.
Саша присел к столу, стянул с головы шапку.
— Добрый вечер, хозяюшка.
— Добрый. Раздевайся, мой руки и садись кушать. Проголодался, небось?
— Как волк.
— Смотрю — безбожник ты. Вчера за стол уселся не помолясь, сегодня… Неправильно это.
— Кто теперь знает, что правильно, — с горечью возразил ей Саша. — Если Бог есть, почему он допустил, что люди людей, аки звери, убивают?
— За грехи.
— А дети? Они в чём грешны?
Старушка не нашлась что ответить, обидчиво поджала губы, и Саша решил впредь с ней не спорить. Выгонит ещё в сердцах, а куда ему идти? Не всякий и приютит. За укрывательство окруженцев и неизвестных лиц без документов у немцев наказание одно — смерть. Знакомых пускать боялись, а уж его-то, человека не местного, тем более будут опасаться.
— Хозяюшка, вы можете разбудить меня часов в пять утра?
— Могу, всё равно бессонница мучает. Правда, не знаю, правильно ли ходики идут?
На стене висели древние ходики с гирькой на цепи, мерно тикали. Саша сверился по своим часам, подвёл у ходиков стрелки.
— Теперь правильно.
— Не слышал, что на фронте делается?
— Не слыхал. Радио нет, газеты не выпускают.
— А то полицаи хвалились — немцы под Москвой стоят, со дня на день столицу возьмут.
— Не выйдет у них ничего, не сдадим мы Москву. Сталин из Сибири свежие дивизии подтягивает. Погодите немного, услышите ещё радостные вести.
— Твои бы слова — да Богу в уши.
Утром хозяйка растолкала Сашу.
— Ты просил разбудить тебя в пять часов?
— Да, спасибо.
Он собрался за три минуты. Позавтракал вчерашней холодной картошкой и снова направился в лес.
Но далеко уйти он не успел. Натренированному взгляду показалось — совсем рядом, у третьего от него дома мелькнула чья-то тень. Александр остановился, присмотрелся — никого. Видно, почудилось.
За день он обшарил большой участок леса, но всё было безрезультатно. И третий день прошёл впустую.
Сашу одолевала злость. День шёл за днём, а у него — никаких результатов. Но ведь были зарубки, он сам их делал! Не приснились же они ему!
И только четвёртый день принёс ему удачу, причём сразу, с утра. Едва он начал осматривать деревья, как наткнулся на побелевшие отметки на деревьях.
Саша обрадовался и стал вспоминать детали — в каком именно месте он рыл ямку. Копал неглубоко, лишь бы скрыть драгоценности — не разбрасывать же их по земле, как сеятель зерно. Так, вот две параллельные зарубки на ясене с облетевшими листьями. Там стояла Татьяна, а вот тут он рыл яму для чемодана.
Саша мысленно представил себе положение своё и Тани в тот летний день. Значит, ямка должна быть здесь — он топнул ногой. Конечно, земля подмёрзла, сверху сантиметровый слой снега намело.
Саша принялся копать сапёрной лопаткой. Собственно, копанием это назвать было нельзя. Ковырялся — это будет точнее.
Сапёрная лопатка по сантиметру откалывала замёрзшую землю.
Когда он снял верхний слой, работа пошла быстрее. Неожиданно на лопате тускло блеснуло золото. Ха, нашёл! Саша мысленно похвалил себя за то, что вовремя сообразил сделать зарубки. Если бы не они — никогда бы он не нашёл сокровищ.
Теперь он копал осторожнее, прощупывал землю пальцами, чтобы случайно не отбросить в отвал золотую вещицу. Найденное он складывал в мешок.
Вырытая яма на глазах становилась уже больше чемодана, который в ней когда-то хранился.
Золотые изделия перестали попадаться. Похоже, всё.
Саша взвесил в руке мешочек. Увесистый, но вроде как легковат. Правда, сам чемодан и GPS-навигатор тоже что-то весили. На всякий случай он пропустил через пальцы отвал и, обнаружив в нём перстень с крупным бриллиантом, чертыхнулся.