То жучков из листьев мастеришь, то елочку к Новому году. Бывало, модули для какого-нибудь большого оригами до двенадцати ночи складывать приходилось. Попробовал однажды кое-что в повседневную жизнь внедрить... получилось. Дальше — больше. Теперь вот за уши от хэндмэйда не оттащишь — втянулся: хожу все, прикидываю, чего да как.
Глаза за стеклами дорожных очков улыбались Ивану.
—Ты домой собираешься или так и будешь возле мотоцикла стоять?
Иван, надев каску, мигом оседлал «секача».
—За Орду! — крикнул он, похлопывая ушастый брейнкап товарища. — За Калимдор...
Сжав руль, словно поводья огромного боевого кабана, Емельян тронулся с места.
Тын... Тын... Тын, тын, тын — курсор в виде патрона уверенно прыгал по строчкам меню. Клик! Потемневший экран разродился схемой Московского метрополитена и несколькими абзацами текста в углу. Из колонок полился монотонный мужской голос с легкой хрипотцой: «Отсюда в Полис есть только одна дорога — через Красную площадь. Артём, ты должен...»
—Я — не Артём! — пробормотал Иван и встал из-за стола.
Ему вдруг в одночасье опостылели бубнящий голос, фигурки псевдолюдей с однообразным поведением, бесконечно повторяющиеся, сливающиеся в одно серое полотно, локации. Волшебство, внезапно свалившееся на Ивана за прошедшие сутки, с лихвой перекрыло красоту виртуальных погружений. Игра не казалась уже такой привлекательной. Пробираясь в сказку через компьютер, Ваня совсем не замечал ее в настоящей жизни. Но теперь... теперь она развернулась перед ним в полную силу — яркая, увлекательная, со множеством неожиданных путей и возможностей. Реальность, казалось, пропиталась сказкой насквозь.
—Не обижайся, ежели обидел вчера, — говорил Емельян, прощаясь с товарищем у подъезда. — Совсем пьяный был. В общем, если вам коляска, кроватка или вещи какие детские понадобятся, обращайся — у нас на балконе много чего хранится...
Взглянув еще раз на погасший монитор, Иван покинул квартиру. А когда вернулся, встретил у лифта жену. Понурая Варежка стояла возле мусоропровода, откидной люк которого сыто улыбался.
—Поздно уже, — сама не зная зачем, сказала женщина. — Ведро через край, а одеваться, чтобы до контейнера во дворе дойти, лень. Вот и решила сюда выбросить.
Семь пышных белоснежных роз выплыли из-за Ваниной спины.
—Держи, — произнес он, улыбаясь. — Это тебе.
Варежка крепко обняла супруга, и лицо мужчины потонуло в мягких каштановых волосах. Запах жасмина кокетливо защекотал ноздри.
—Знаешь чего, — Иван разглядывал обшарпанные стены коридора. — Вот поеду завтра да красок разных куплю, нарисую здесь поляну с цветами.
—Зачем? — Варвара отстранилась и удивленно посмотрела супругу в глаза.
—Пускай на этаже красота будет... А заодно и место работы сменю, — воспоминания о числовых узниках в клетках сметных таблиц заставили мужчину скривиться. — Найду что-нибудь более подходящее, интересное для себя.
Из раскрытого окна пахнуло вечерней прохладой. На мелких камушках детской площадки послышались чьи-то быстрые шажки и звонкий голосок:
—Папа, догоняй!
Иван улыбнулся жене.
—Да, Варька... и давай, наконец, ребеночка заведем.
Мужчина не успел опомниться, как Варвара прижалась к нему с небывалой нежностью. Казалось, все ее существо готово было втиснуться в тело супруга, слиться с ним, сделаться чем-то единым. Словно озноб, женщину колотила мелкая нервная дрожь. Иван не мог видеть лица жены, но чувствовал — Варежка плачет. И еще он почти наверняка знал, что она счастлива.
Пускай они пока в начале пути и дети — только проект, но от одного осознания сделанного сейчас шага, принятого решения, внутри Ивана разлилась приятная, нежная теплота.
Очередной удар в область груди не принес ожидаемых результатов: сердце молчало, пульс отсутствовал. На губах лежащего мужчины застыла блаженная, искренняя улыбка. Человек, когда-то заплутавший в лабиринтах постъядерного мира задолго до самой Катастрофы, вновь покидал неприветливые казематы Московской подземки под звонкий салют сдираемых хирургом перчаток.
Когда из палатки вышла бригада уборщиков с завернутым в темный полиэтилен телом, воздух в санитарном блоке успел пропитаться едким сигаретным дымом. Брезентовый портал снова заглотил врачей — внутри ждал новый пациент. Их трудовой день только начинался...
Они выжили и построили для себя и своих детей свою собственную сказку. Или былину... Или сагу... Неважно. Важно то, что родную сказку необходимо защищать. Чтобы она не превратилась в страшную сказку.
Лето 2033 года, деревня Осиповка где-то в глухом Верхневолжье
—Ва-а-аська! Васька, паразит, где тебя снова лешие носят?! Обед простыл давно, сто раз греть не буду!
Дородная пухлощекая женщина в вышитой по концам намитке высунулась в окно, зорко оглядывая двор и его ближайшие окрестности.
—Ма-ам, ну ща-ас! Доиграем только... — долетел откуда-то из-за угла нетерпеливый детский крик.
—Я вот щас возьму хворостину, да так тебе «доиграю»... по мягкому месту!.. Живо обедать! Ишь, князь какой выискался, зови тут его по сто раз! А ну домой!
Из-за угла донеслось разочарованное «у-у-у-у!», потом, немного погодя, в сенях грохнула дверь, что-то брякнуло, покатилось, загремело... Диким мявом взвыла возмущенная кошка, которой впотьмах отдавили не то лапу, не то хвост. Скрипнула дверь, и на пороге возник худенький, долговязый для своих девяти лет мальчонка в выбившейся из-под пояска выцветшей рубашке. В волосах его торчали какие-то соломины, голубые глаза светились задором и упрямством.
—Вы только поглядите на это чудо в перьях! — женщина всплеснула руками и уперла их в бока. — Опять с Ингваром по сеновалу как сумасшедшие прыгали? Сколько раз говорить...
Она вдруг осеклась, махнула рукой и уже совсем другим тоном распорядилась:
—Ладно. Умывайся — и за стол. Потом дело тебе будет.
—Какое еще дело? — насторожился мальчик.
—Ты поешь сперва!
Васька или, как его чаще звали дома и на улице, Васятка, развернулся на босой пятке и отправился обратно в сени, к рукомойнику. Тщательно намылил руки черным, пахнущим травами, мылом, старательно умылся и насухо вытерся рушником с узенькой скромной прошвой. Многие мальчишки на его месте просто плеснули бы пару раз водой в лицо — и тем бы и ограничились, но родители приучили Васятку очень серьезно относиться к чистоте тела.
Когда он вернулся, в кухне на столе уже дымились миски с зелеными щами. Мать нарезала хлеб.
Васятка втянул ноздрями вкусные запахи и юркнул за стол на свое место.
Обедали молча. Не потому, что сказать было нечего — просто так было заведено в их доме. Да и рты были заняты.
После обеда мать подала Васятке пухлый узелок из своего старого платка.
—Вот. Снеси-ка в Персюки для тетки Шехназ. Да и Дарью заодно проведаешь.
Расстроившийся было, что его не пустят обратно к дружкам доигрывать, Васятка повеселел. Поход в Персюки обещал много интересного —куда больше, чем игра в корабль викингов в колючих волнах сена!
Персюками в славяно-алано-урманской Осиновке называли лесной хутор в полудюжине верст от деревни.