Наконец дегустация японского саке и французской сливовой водки.
Машины с национальными флагами обоих государств еще подъезжали к центральному входу, из них выходили припозднившиеся пары в бальных нарядах.
Жюли и ее мать, одетые в черное по случаю траура, вошли в бальный зал. Девушка со светло-серыми глазами совсем не привыкла к такой демонстративной роскоши.
В центре ярко освещенного зала струнный оркестр играл вальс Штрауса, пары порхали, перемешивая черные смокинги мужчин и белые вечерние платья женщин.
Официанты в ливреях носили серебряные подносы, уставленные рядами разноцветных пирожных в бумажных корзиночках.
Музыканты ускорили темп: закружился финальный вихрь «Голубого Дуная». Пары превратились в черно-белые волчки, источающие душный аромат.
Мэр ждал перерыва, чтобы произнести речь. Сияя, он поведал о том, как он рад, что его дорогой город Фонтенбло и такой дружелюбный город, как Акиное, стали побратимами. Он восторгался нерушимой японо-французской дружбой и надеялся, что она продлится вечно. Он перечислил основных присутствующих лиц: крупный промышленник, видные ученые, высокие чиновники, военные чины, знаменитые артисты. Все очень громко хлопали.
Мэр японского города ограничился небольшим спичем о взаимопонимании между культурами, какими бы разными они ни были.
– Нам ведь выдало одинаковое счастье, вам – здесь, нам – там, жить в маленьких мирных городах, природа которых со сменой времен года становится только прекраснее, дополняя собой людские таланты, – заявил он.
При этих впечатляющих словах и новых аплодисментах вальс возобновился. Для разнообразия танцоры договорились на этот раз кружиться против часовой стрелки.
В таком гаме трудно услышать друг друга. Жюли и ее мать присели за столик в углу, куда префект пришел с ними поздороваться. Его сопровождал молодой человек, весьма высокий, светловолосый и с огромными, в пол-лица, голубыми глазами.
– Это дивизионный комиссар Максимильен Линар, о котором я вам уже говорил, – представил префект. – Он занимается расследованием смерти вашего мужа. Можете полностью ему доверять. Этот полицейский не знает себе равных. Он преподает в школе полиции Фонтенбло. Он сумеет быстро определить причины гибели Гастона.
Молодой человек протянул руку. Ладони обменялись потом.
– Очень приятно.
– Очень приятно.
– Мне тоже.
Так как добавить было нечего, мужчины отошли. Жюли и ее мать издалека наблюдали за праздником, который шел полным ходом.
– Вы танцуете, мадемуазель?
Молодой очень чопорный японец склонился перед Жюли.
– Нет, спасибо, – ответила она.
Удивленный таким приемом японец стоял в нерешительности, не зная, что предписывала делать французская вежливость кавалеру, получившему отказ во время официальной церемонии. Мать пришла ему на помощь:
– Извините мою дочь. Мы в трауре. Во Франции черный цвет – цвет траура.
Испытывая одновременно и облегчение оттого, что дело было не в нем лично, и смущение из-за допущенного промаха, молодой человек согнулся до земли перед столом.
– Прошу меня простить за то, что потревожил вас. У нас все наоборот, цвет траура – белый.
Префект, решив придать вечеру пикантности, рассказал маленькой группке окружавших его гостей анекдот:
– Эскимос делает во льду прорубь. Бросает в нее леску с крючком и наживкой. Сидит, ждет, как вдруг раздается такой громкий голос, что земля начинает дрожать: «ЗДЕСЬ НЕТ РЫБЫ». Испуганный эскимос отходит подальше и делает новую прорубь. Закидывает крючок и ждет. Страшный голос гремит снова: «ЗДЕСЬ ТОЖЕ НЕТ РЫБЫ». Эскимос отходит еще дальше и делает третью прорубь. Голос опять звучит: «ДА ГОВОРЮ Я ВАМ, НЕТ ЗДЕСЬ РЫБЫ!» Эскимос осматривается вокруг, никого не видит, окончательно теряется и поднимает глаза к небу: «Кто со мной говорит? Бог?» Мощный голос раскатывается громом: «НЕТ.
ЭТО ДИРЕКТОР КАТКА...»
Нестройный смех. Благодарности. Вторая волна смеха со стороны тех, кто понял с опозданием.
Посол Японии тоже хочет рассказать смешную историю.
– Один человек часто садится к столу, открывает ящик, достает зеркало и долго его разглядывает, думая, что перед ним портрет его отца. Его жена замечает, что он часто смотрит на какую-то картинку и начинает беспокоиться, считая, что это, возможно, фотография его любовницы. Однажды, воспользовавшись отсутствием мужа, она хочет разрешить свои сомнения. И находит спрятанное ее мужем странное изображение. Как только он возвращается, она спрашивает его ревниво: «Что это за старая злобная женщина у тебя в ящике на портрете?»
Новые взрывы вежливого смеха. Снова вторая волна смеха – тех, кто понял с опозданием. Третья волна смеха – это те, кому объяснили смысл истории.
Префект Дюпейрон и японский посол, в восторге от своего успеха, рассказали еще несколько анекдотов. Они заметили, что не так-то легко найти такие, которые были бы одинаково смешны для обеих наций, поскольку в шутках много намеков на особенности культуры каждой страны, понятные только ее представителям.
– Как вы думаете, существует ли универсальный юмор, способный вызвать смех у всех? – спросил префект.
Все успокоились только тогда, когда метрдотель позвонил в колокольчик, подавая знак садиться за стол ужинать. Перед каждой тарелкой официантки положили маленькую круглую булочку.
Ингредиенты:
600 г муки;
1 пакетик сухих дрожжей;
1 стакан воды;
2 кофейные ложки сахара;
1 кофейная ложка соли;
немного сливочного масла.
Положите дрожжи и сахар в воду и дайте настояться полчаса. На поверхности образуется густая сероватая пена. Положите муку в миску, добавьте соль, посередине проделайте отверстие, в которое, помешивая, выливайте жидкость. Накройте миску полотенцем и дайте постоять четверть часа в теплом месте, без сквозняков. Идеалъная температура – 27 градусов, если это невозможно, температура может быть более низкой. Жара дрожжи убьет. Когда тесто поднимется, промесите его обеими руками. Потом опять дайте ему подняться в течение тридцати минут. Затем запеките в печи или на древесных углях.
Если у вас нет ни печи, ни углей, запекайте на сильно разогретом солнцем камне.
Пальцы, с которыми он встречался, очень умелые. Они могут подолгу трудиться, чтобы смастерить то, что им нужно. А так как они непременно хотели, чтобы 103683-й охватил их мир в целом, они нарочно поработали, чтобы сделать для него маленький телевизор.
– А что такое телевизор? – спрашивает 16-й. Старому муравью трудно объяснить. Он двигает
усиками, рисуя квадрат. Телевизор – это ящик с одним усиком, который воспринимает не запахи, а образы, кишащие в мире Пальцев.
– Значит, у Пальцев все-таки есть усики? – Удивляется 10-й.
Да, но особые, они не могут переговариваться. Они только воспринимают образы и звуки.
103683-й объясняет, что в этих образах показывается все, что происходит в мире Пальцев. Они представляют события и дают информацию, необходимую для того, чтобы понять их. 103683-й хорошо знает, что это нелегко объяснить. Здесь опять они должны поверить ему на слово. Благодаря телевизору, даже не двигаясь с места, старый рыжий муравей увидел и узнал все о мире Пальцев.
И вот однажды он увидел по телевизору, по местному каналу, белый плакат, установленный буквально в нескольких сотнях шагов от большого муравейника Бел-о-кана.
Двенадцать солдат поднимают усики от удивления.
– А что такое плакат?
103683-й объясняет: когда Пальцы помещают где-нибудь белый плакат, это значит, что они собираются здесь рубить деревья, разорять города и сметать все с лица земли. В основном, белые плакаты объявляют о строительстве их кубических гнезд.