– Почему?
Ольга продемонстрировала ему недокуренную сигарету:
– Это – ты. То, что ты олицетворяешь.
– Окурок?!
Она невесело рассмеялась:
– Нет, совсем нет. Угости меня еще сигареткой, целая будет выглядеть убедительней.
Оля извлекла из предложенной пачки сигарету, провела под носом, втягивая аромат. Ник протянул ей зажигалку, но девушка решительно замотала головой:
– Слишком много для одного не очень счастливого вечера. Их нужно беречь для больших праздников, растягивать на годы… Я боюсь, Ник, постоянно боюсь.
Она не дала перебить себя, жестом заставила его замолчать, не задать очевидный вопрос.
– Ты – эта сигарета, – Ольга осторожно крутила ее в руках, боясь сломать или уронить в воду. – Я никогда не знала этого вкуса и не должна была узнать. Наверное, так было бы лучше для меня. Когда не знаешь, ни о чем не жалеешь, ничего не вспоминаешь… Но на свою беду, я узнала, и уже никогда не забуду, как бы ни хотела. Последние годы я жила в постоянном страхе потерять то запретное, что ты мне подарил. Ощущение прежнего мира, «потерянного рая», как говорит твой дядя. В вашем мире нельзя жить, им можно только любоваться. Желательно, издалека. Иначе поверишь в иллюзию и ни за что не захочешь возвращаться обратно.
– Милая, я не понимаю.
– Я влюбилась в иллюзию, а потом влюбилась в иллюзорного человека, живущего в иллюзии. Это неправильно, иллюзия не может полюбить в ответ, реальность всегда уступает мечте. Я бы очень хотела стать частью твоей иллюзии… Но я не сумею. Я родилась в метро, у нет другой жизни, кроме подземной.
– Оля, это какие-то бабские приколы. Останься со мной! Я не понимаю, зачем…
– Я люблю тебя.
Ник никогда не слышал от нее этих слов. Хотел услышать, даже, наверное, мечтал, но сейчас Ольга пугала его, он вновь, как и всегда, не мог ее расшифровать.
– Люблю мир, из которого вы пришли, который в себе несете.
– Я тоже родился после войны, я такой же…
Она не слушала:
– Я живу в постоянном страхе, что иллюзия, прекрасный сон вот-вот развеется, меня разбудят и вышвырнут вон из сказки. Ник, мне нужно проснуться самой… Я – женщина, Ник, а женский век в Метро быстротечен… Скоро я постарею, подурнею и перестану соответствать канонам сказки. Значит, пока еще не поздно, нужно подумать о семье и о детях. Ведь это – единственное будущее, которое у меня есть… может быть. И для того, чтобы не упустить свой шанс, я должна проснуться. Сама, Ник! Сама!
Она плакала.
Никита смотрел на нее. Не понимал, не верил. Слова оглушали. Нужно было срочно что-то сказать, отговорить, уберечь, но он оказался не готов. Ольга уходит. ЕгоОльга больше совсем не его ! Какой-то хмырь, уродливый гоблин с чужой станции утащит красавицу в свою берлогу… Дядя предупреждал, и как всегда был прав, тысячу раз прав, но он, глупый самоуверенный Ник, не послушал, не принял всерьез.
Оглушенный юноша и рыдающая девушка не услышали шума, донесшегося из прихожей, не обратили внимания на быстрые шаги множества ног, раздавшиеся в гостиной. Только раскрытая с треском дверь в ванную заставила их вернуться в реальность. Поздно! Внутрь уже ворвались люди, они громко и отчаянно кричали, Ник успел разобрать лишь «грязная тварь», когда чьи-то крепкие руки схватили его за волосы и мощным рывком, способным переломать шейные позвонки, погрузили с головой в воду.
Он сопротивлялся, захлебывался рвущейся в легкие водой, но бился до конца. Дикая воля к жизни, яростное желание защитить егоОльгу добавили сил. Однако их все равно не хватило, слишком неравной получилась схватка, слишком вероломным оказался противник. Уже не две руки – четыре! – душили его, погружали все глубже и глубже в так любимую дядюшкой теплую воду.
Уже не две руки – четыре! – душили его, погружали все глубже и глубже в так любимую дядюшкой теплую воду. И свет померк…
Тогда что холодит виски? Приятно холодит, освежающе. «Сколько я пробыл без сознания?» Не то. Почему воздух… движется?! Мокрая кожа ощущает его запрещенное реальностью движение.
Ник сделал первые шаги. Сначала придерживаясь – то краешка ванны, то ближайшей стены. Походка постепенно обретала твердость, ноги больше не сопротивлялись. Ник остановился в проеме двери, она была сорвана с петель и потому не могла закрыться, как ни старался дожиматель. В узком проеме странное поведение воздуха чувствовалось особенно сильно. Он потерял извечное непоколебимое спокойствие, перестал быть штилем. Взбунтовался? Возомнил себя… кем?
Это сквозняк – очевидный ответ слишком долго пробирался из недр подсознания. Наружная дверь не заперта! Она и не была заперта, иначе бы напавшие на него не ворвались сюда… Марика не захлопнула, когда уходила? Малолетняя дурочка! А через два дня станет совершеннолетней дурой. Не важно…
До Ника дошло, что он совершенно голый. Это его нисколько не смутило – каким еще можно валяться в ванной? Но теперь на суше стоило одеться. Только хватит ли у него сил натянуть штаны? А ботинки? И не упасть при этом…
Никита вернулся в ванную комнату, взял с крючка первое попавшееся полотенце. К счастью, достаточно большое, чтобы обернуть вокруг бедер. Нужно идти. Скорее! Ольга в опасности!
Откуда взялась мысль набрать полные ладони патронов? Не оружия, оно было запрещено на станции, а именно патронов. Ник доверился инстинктам. Какой смысл сопротивляться тому, что сейчас управляет его телом? Руки сами собой выгребли две россыпи пистолетных патронов из дядиного шкафа.
Можно выдвигаться. Босиком. Одетым в одно полотенце. Зато с двумя пригоршнями патронов!
Оправдание для мудрых инстинктов быстро нашлось, стоило выйти из квартиры. Патроноденьги понадобятся для ментов, чтобы не задержали за нарушение режима – разгуливать нагишом на платформе не особо принято. По крайней мере, на станции Донской. Кроме того, помощь работников правопорядка наверняка понадобится – для поиска злодеев. А ничто так не стимулирует к активному выполнению служебных обязанностей, как… Короче, понятно, шустрые инстинкты не сплоховали, пока лобные доли отчаянно давили на тормоз.
Прогулка по туннелю действовала благотворно. Отупение, вызванное насильственным мелководным погружением в собственной ванной, постепенно проходило. Ясность мышления, наоборот, возвращалась. А вместе со здравым смыслом пришла и злость. Лютая, но расчетливая, без пошлых аффектов.