Ему совершенно было безразлично, как поглядят на это остальные. Впрочем, когда подали наконец жаркое, все вздохнули с облегчением. Волнения способствуют хорошему аппетиту, а им было из-за чего волноваться.
-Не просто будет нам разгадать ребус графа, - заметил Гаспар сытым голосом. - Как вы полагаете, Фаррел?
Стряпчий вежливо пожал плечами.
-Уважаемый судейский чиновник останется поверенным хозяина замка даже если им станет герцог? - спросил Тьянь-по.
Фаррел глубоким кивком подтвердил его слова.
-Мудрым человеком был граф, - сказал кхитаец. - И мудрость эта - государственного уровня. Четыреста лет назад великий Хон Пу Си сказал: «Хочешь, чтобы твой исполнитель был честен, - сделай так, чтобы он ничего не терял от своей честности».
-Разве так бывает? - усомнилась Альвенель.
-Как все мы видим - бывает, - улыбнулся Тьянь-по.
-Граф действительно был умён, - глубокомысленно заявил Гаспар. - Я вижу в этой надписи комбинации из письменных значков по меньшей мере восьми языковых групп… Древние, так называемые «ледяные» руны соседствуют с «коралловыми завитками» островитян и «кубическим» шрифтом северо-востока. Очень любопытно…
-Мы так и не поняли, как эта мазня попала на стену! - высказался Конан. - Что за существо её оставило? Пьяный штукатур?
-Да! - рявкнул Фаэрти. - Пусть нам расскажут!
Тью хотел высказаться по этому поводу, махнул рукой, перевернул соусник и сконфузился.
-Мы можем позвать очевидца, слугу Грателло, - предложил стряпчий. - И расспросить его.
-Слушать за обедом слугу? - Ченси скривил рот. - Что ж, это в духе всего остального. Так позовите его!
-Ты даже не поинтересовался, хотят ли этого остальные, - брезгливо проговорил Гаспар.
-А что, разве не хотят? Вот, к примеру, единственная дама среди нас. Разве она будет возражать? - Ченси посмотрел на Альвенель и изысканно сложил губы, словно смаковал пирожное.
-Я бы охотно послушала. - Альвенель решила ему подыграть. Её происходящее сильно забавляло.
Гаспар надулся и сердито заглянул в свой кубок. Фаррел позвонил в колокольчик. Во время всей этой интерлюдии Конан не издал ни звука, только рассматривал всех её участников, бросая на них короткие взгляды.
Ему казалось, что он наблюдает за интересным поединком на длинных мечах, в которых несколько противников сражаются все против всех. Между людьми, вроде бы мирно соседствующими за столом, происходило напряжённое выяснение отношений, внешне не очевидное, но острое и жёсткое.
Грателло сделал вид, что не сразу понял, чего от него хотят, хотя с его стороны было глупо так старательно извиняться за свою несообразительность. Что-то фальшивое дребезжало в этом человеке, одетом в камзол слуги с гербом на груди. Мельком заметив усмешку Тьянь-по, варвар догадался, что кхитаец тоже так считает.
-Хватит ныть, Грателло! - прикрикнул шут. - Господам хочется послушать самого косноязычного рассказчика в Бритунии, а ты изображаешь вовсе немого. Валяй, начинай!
Слуга подождал, пока затихнут наконец колокольчики на шутовской шапочке, и произнёс:
-История эта поучительна и печальна…
-Скверное начало! - фыркнул Тью. - Мы не хотим, чтобы нас поучали и печалили.
- Мы не хотим, чтобы нас поучали и печалили.
Ченси толкнул его локтем в бок, а Баркатрас с видом глубокого почтения снял шапочку и поклонился Тью со словами:
-Нехорошо отбирать хлеб у дурака!
Грателло продолжил:
-Его милость, как вам известно, вёл жизнь уединённую, и соседи часто судачили о его воздержанности по части прекрасного пола. Он так никогда и не женился, ни за кем не ухаживал и не интересовался дамами. Одни объясняли это благочестивым образом жизни, в которой нет места слабостям. Другие приписывали его милости пороки гораздо более постыдные. И те, и другие ошибались. Им было неведомо, что наш господин хранил в своём сердце подлинное чувство к прекрасной особе.
-Кем же была эта особа? - поинтересовался Гаспар, неприятно выделив голосом слово «особа», и оно зазвучало почти как «шлюха». Альвенель при этом нахмурилась.
-Она была знатной женщиной, но её имени и титула не нашлось бы ни в одном гербовнике Бритунии, - проговорил Грателло. - Она жила в сопредельном мире.
В ту ночь, когда она впервые появилась в замке, гремела гроза. Я спал у себя в комнате, на людской половине, когда в главную башню ударила молния. Грохот был очень сильный, и я проснулся. Казалось, замок заходил ходуном и сейчас рассыплется на камни. Воздух гудел. Когда я прикоснулся к своему камзолу, чтобы надеть его, он вдруг затрещал, уколол мои пальцы и прилип к ним.
-Так бывает во время сильных гроз, - подтвердил кхитаец.
-В мои обязанности входит следить за механизмом, который отмеряет время в замке. Из-за гроз механизм этот иногда останавливается. Я засветил свечу и направился к винтовой лестнице, чтобы по ней взобраться на верхнюю галерею, а уже оттуда пройти в башню.
Когда я проходил мимо графских покоев, мне послышался голос его милости - он говорил с кем-то взволнованно, как мне показалось, и испуганно. Я подумал: а вдруг в замок проникли грабители и захватили его милость врасплох? Оказавшись у его дверей, я приложил ухо к замочной скважине и сразу понял, что ошибся. Граф Амрок разговаривал с женщиной. И не он был испуган, а она, причём его милость старался утешить её и произносил всякие ласковые слова, голос женщины был мне совершенно не знаком, Да и разобрать, что она отвечала графу, я тоже не смог.
В подобных делах господину не нужна помощь слуги, даже самого преданного, и я со спокойной душой проследовал дальше. Механизм, как я и предполагал, не работал. Мне пришлось провозиться с ним довольно долго. Когда же он наконец наладился и я брёл обратно, предвкушая сон в тёплой постели, навстречу мне появился его милость. Он был в приподнятом настроении и говорил со мной приветливо. Я осмелился спросить, не нужно ли чего его гостье?
-Какой гостье, дурак? - рассердился он.
-Прошу прощения, господин. Верно, я задремал, и мне приснилось, - отвечал я.
-Смотри у меня, сновидец! - Он пригрозил мне кулаком, и я поскорее убрался восвояси, решив держать язык за зубами.
Спустя несколько недель как-то поутру кухарка обнаружила пропажу сладких булочек, приготовленных на завтрак. Все подумали на Баркатраса, дурака его милости, но он заявлял, что в краже невиновен.
-И сейчас заявляю! - кивнул шут с такой важностью, что Альвенель снова не удержалась от улыбки.
-Две булочки по особому рецепту, которые испекались только для его милости ежедневно, - продолжил слуга. - Украсть их - большая дерзость! Мы, слуги, пребывали в растерянности и страхе. Граф мог разгневаться! Из остатков теста, кое-как, кухарка состряпала что-то похожее на сдобу, а его милость всё не выходил к завтраку и не требовал воды для умывания.