Так оказалось, что Хассан, который работает на этих людей в Хоте, узнал, что я задаю вопросы. Он слышал о Красном Ястребе был без ума от ее подвигов. Узнав, что я работал вместе с ней, он предложил мне работу в Бельверусе. У меня тогда живот к хребтине присыхал, уже ремень свой варить собирался. Я согласился. Если бы Хассан был здесь, я бы мигом провернул это дело. Он остался там, в Хоте.
- Странно, - удивился Конан, - отчего же тогда он не оставил тебя там, вместе с собой? Раз вы оба с ним поклонники Красного Ястреба. Ну ладно, черт с этим. Сделай, что сможешь. До встречи.
- Попытаюсь, - Ордо прищурился на солнце, уже клонившееся к вечеру. Мне пора идти. Дела. Я бы предложил тебе пройтись вместе со мной, но эти люди... Они не очень хорошо смотрят на тех, кто им не знаком.
- Не беспокойся, у нас полно времени, чтобы еще поговорить.
- Ты прав. Встречаемся у Бодливого Быка, что на улице Сожалений. Это чуть ближе к центру, чем Врата Ада. - Он засмеялся и хлопнул Конана по плечу. - Приходи после заката. Гульнем так, что весь город вздрогнет.
- Да уж, перевернем его вверх дном, - устало согласился киммериец.
Он сунул обернутый меч под мышку, повернулся и остановился. Богато украшенные носилки с пурпурными занавесями стояли в десятке метров от него. Вокруг них образовался почтительный кружок из прохожих. Но не золоченые носилки привлекали Конана, он уже много таких видел на улицах, нет, его насторожило то, что занавесь в них была задернута именно в тот момент, когда он обернулся. Конан мельком увидел женское лицо, скрытое вуалью так, что видны были только глаза. Киммериец готов был поклясться, что эти глаза смотрели прямо на него. Не просто смотрели. Пылали.
Неожиданно передняя занавесь дернулась и носильщики - очевидно, получив приказ - быстрым шагом понесли носилки прочь.
Конан проводил их взглядом. Что-то с ним не в порядке. Все время что-то мерещится. Кроме Ордо, у него не было знакомых в Бельверусе.
Прижав к себе сверток, Конан двинулся, чтобы убить время до новой встречи с Ордо. Пока что можно заняться изучением города, в котором Конан намеревался добиться успеха.
2
Улица Сожаления находилась прямо перед Вратами Ада. Эта улица собрала всех тех неудачников, которые изо всех сил цеплялись за привычную жизнь, не желая переселяться отсюда в трущобы. Они горбили спины в тяжелой работе и знали, что если даже им самим и удастся остаться на плаву, то их детям наверняка такой удачи не выпадет. Кое-кто из них сумел выползти из района Врат Ада. Уйдя с Аллеи рваных цепей, они остановились здесь, боясь непонятного им города. Им было наплевать на ту вонь, которую приносил сюда с собой южный ветер. Тот, кто по-настоящему порвал с Вратами Ада, не задерживался на улице Сожалений. Ни на день, ни на час. Но таких было очень мало.
Живущие на этой улице пытались забыть о том, что ждет их за следующим поворотом судьбы, забыть кошмары давно минувших дней. Жизнь здесь напоминала один большой бессмысленный карнавал. На каждом углу уличные музыканты с лютнями и ситарами визгливой музыкой заглушали хохот, заполнявший все уличное пространство. В воздухе носились пьяные смешки, плотоядное гоготанье, истерическое хихиканье, вымученный смех.
Жонглеры с мячами и кольцами, булавами и сверкающими ножами состязались в своем искусстве перед полуобнаженными красотками, которые заполняли улицу, сверкая начищенной бронзой браслетов и застежек сандалий и выставляя товар, как говорится, лицом. Самые зазывные их жесты и самые откровенные движения предназначались богато одетым городским зевакам, узнававшим, раззявив рты, о "глубинах разложения, возможных только в трущобах Врат Ада". Они были видны, как на ладони. И над всем этим царил Смех.
И над всем этим царил Смех.
Бодливый Бык был заведением подстать этой улице. На возвышении в одном конце просторной комнаты, пропахшей стоялым вином, три пышных танцовщицы в ярко-желтых шелках бешено вращали бедрами под сибаритскую музыку. На них почти никто не глядел. Толстый коринфиец оглаживал медноволосую шлюху, на лице которой застыла натянутая улыбка, и словно бы пытался определить на ощупь ее цену.
Еще одна проститутка с волосами немыслимо красного цвета оглядела мощные плечи Конана и как бы невзначай поправила сбрую, вздымавшую ее пышную грудь. Она облизнула губы и качнулась в сторону киммерийца, но Конан отрицательно покачал головой. Он еще не видел в толпе Ордо. Потом, когда тот придет, и наступит время для женщин.
Одна из присутствовавших женщин сильно отличалась от других. Она сидела в одиночестве у стены, на столе перед нею стоял нетронутый кубок вина. Похоже, она была единственной, кого интересовал танец.
Ее черные как ночь локоны вились ниже плеч. Большие умные глаза, полные губы - она затмевала красоту любой "труженицы ночи". Она явно не была проституткой. Ее платье, скрывавшее все тело, было явно не в стиле улицы Сожалений. Но не хватало ему и богатой вышивки, так любимой женщинами городской элиты, которых, бывало, тянуло сюда попотеть под каким-нибудь убийцей. Или под кем-нибудь еще пострашнее.
Нет, напомнил себе Конан, женщины - после. Переложив сверток с мечом в другую руку, Конан огляделся в поисках свободного места. Костлявая рука, которая принадлежала, казалось, куче тряпья, а не человеку, ухватила его за рукав.
Слабый, сиплый голос произнес:
- Эй, киммериец, куда ты несешь это убийственное орудие?
Волосы на затылке Конана зашевелились. На месте глаз у этого старика, слишком высохшего, чтобы иметь морщины, была грязная повязка. Да хоть бы и были у него глаза - как он узнал, что в плаще у Конана находится тот самый меч, и откуда сам Конан родом?
- Что ты знаешь обо мне, старик? - потребовал он. - И откуда ты все узнал - ведь у тебя же нет глаз?
Его собеседник визгливо расхохотался, ткнув в повязку своей палкой.
- Боги забрали их у меня, но взамен они дали мне другой дар. Я не вижу того, что могли бы видеть мои глаза. Я вижу... другое...
- Слышал я и о таком, - пробормотал Конан. - Видел и почуднее. Ну а что еще ты можешь обо мне сказать?
- О, весьма и весьма много, молодой господин. Ты узнаешь любовь многих женщин, королев и крестьянок, и многих, и еще многих других. Ты проживешь долгую жизнь. Ты будешь королем, а твоя смерть будет окружена легендой.
- Дерьмо собачье, - авторитетно заявил подошедший Ордо.
- Я уже начал беспокоиться, куда ты подевался, - упрекнул его Конан. - Кстати, старику откуда-то известно, что я из Киммерии.
- С таким выговором, как у тебя, это несложно. Варварский акцент изо всех щелей так и прет. Вот старик и догадался. Пойдем, займем стол и закажем вина.
Конан покачал головой.
- Нет, я даже не успел ничего сказать, а он уже назвал меня киммерийцем. Скажи, старик, что меня ждет в ближайшие дни?
Нищий, слушавший их разговор с болезненным выражением на лице, распрямился. Улыбка обнажила голые десны. Он потер большой палец указательным.
- А как насчет этого? Я бедный человек, господин, дайте что можете, и сунул ладонь Конану под нос.
Киммериец запустил два пальца в кошель. Как ни пусто там было, он нашел и бросил на протянутую ладонь серебряный.
Ордо обреченно вздохнул.
- Да сотня здешних астрологов наобещает тебе все, что угодно - и возьмет при этом в два раза меньше.