Его лицо я помню, а вот имя забыл.
– Ну‑ну.
– Еще я помню– только не уверен, в этом фильме или в другом, – как вы застрелили плохого парня. Он так посмотрел сперва на свою рубашку, потом на свои руки – всё в крови, а он никак не может поверить в это. Забыл, что там было в фильме, и кто играл детектива, не помню– в «Некрологе», я имею в виду. Но ведь не Роберт Мичем, нет?
Джин задумчиво покачала головой:
– Сама толком не помню, кто там играл.
– Симпатичный с виду парень Роберт Мичем.
– Мы с ним давно не виделись. Последний раз, кажется, на похоронах Гарри Кона. – Немного помолчала и добавила:– Сукин сын был этот Гарри Кон, но я его любила. Он заправлял киностудией «Коламбиа пикчерз» – ох, как он ею заправлял! – Снова взглянула на Ла Браву: – И интервью я тоже давно не давала.
– Разве это похоже на интервью?
– Отчасти. Сижу в номере гостиницы в халате и провожу экскурсию по себе. Помню, Гарри наставлял меня: «Держись вежливо, не говори „дерьмо“, сдвинь свои чертовы ноги и не соглашайся, когда репортеры предложат тебе выпивку– они только того и добиваются, чтобы залезть тебе под юбку». Куда, черт побери, подевался Морис?
Ла Брава оглянулся в сторону двери:
– Сказал, на минуточку.
Повисло молчание. Ла Брава не раз оказывался возле крупных политиков и знаменитостей мирового масштаба, он на несколько секунд, а то и минут оставался наедине с Джимми Картером, Нэнси Рейган, Барбарой Буш, с Розалин Картер и Эми, не с Садатом, так по крайней мере с Менахемом Бегином в Кэмп‑Дэвиде, неоднократно с Тедди Кеннеди, с конгрессменами, чьи имена он не знал или забыл, с Фиделем Кастро, когда тот приезжал в Нью‑Йорк, и с Бобом Хоупом, и все же никогда он не смущался так, как в эту минуту, стоя перед Джин Шоу, облаченной в голубой махровый халат.
– Я все пытаюсь припомнить, как назывался ваш последний фильм, – пробормотал он.
Она снова оторвала взгляд от газеты:
– Погодите, на «Коламбиа» я снималась в «Поехали», а потом в «Лунных танцах» – это уже RKO. Полный провал.
– Это где действие происходит в сумасшедшем доме?
– Сразу после этого фильма я и ушла. Я пробовалась на роль в той картине, которую снимали в этих местах, большей частью в отеле «Кардозо». Мне уже почти пообещали роль богатой вдовы, убежденной девственницы– мой единственный шанс сыграть положительную героиню, – но потом роль отдали Элинор Паркер. На самом деле не такая уж завидная роль.
– Там снимались Фрэнк Синатра и Эдвард Робинсон, – сказал Ла Брава, желая произвести впечатление знатока.
– Вот именно, – кивнула она. – «Дырка в голове». Фрэнк Каира снимал свой первый фильм после, помнится, семилетнего перерыва. Я хотела работать с ним. Я приехала сюда за свой счет, присмотреться к этим богатым вдовушкам в Майамибич.
– Но вы оказались чересчур молоды для этой роли.
– Потому‑то Фрэнк и отдал ее Элинор Паркер. А до меня сценарий читала Джейн Грир – оставила свои отпечатки на всех страницах. Нет, «Лунный танец» был не последним, – спохватилась она. – Я еще раз вернулась на «Коламбиа» – да, да, точно– снималась в «Сокровище ацтеков».
– «Сокровище ацтеков», – закивал Ла Брава. Он понятия не имел, о чем идет речь.
– Ферли Грэнджер играл внебрачного сына Монтесумы. В последней сцене меня хотят принести в жертву богам на вершине пирамиды, вырвать у меня сердце, но младший брат Кортеса спасает меня.
Припоминаете?
– Я забыл, кто играл главную роль, – признался Ла Брава.
– Оди Мерфи. Я вылетела из Дуранго первым рейсом, на какой только смогла раздобыть билет, и больше никогда не снималась.
– Думаю, многим зрителям этот фильм все‑таки понравился.
– Ведь вы же его не смотрели, верно?
– Да, его я, похоже, пропустил. В скольких картинах вы снимались?
– В шестнадцати. С пятьдесят пятого по шестьдесят третий.
Он мог бы с ходу назвать от силы четыре‑пять.
– Похоже, пару самых ранних я тоже пропустил, – покаялся Ла Брава. – Но все остальные смотрел, и должен вам сказать – может, вам это и безразлично, но вы были просто
В 8 часов 10 минут вечера Джил Уилкинсон заявила Робу и Пэм, ночным дежурным кризисного центра, что лично она намерена убраться отсюда, пока больше ничего не стряслось. Три бессонные смены подряд– вот и вся награда, на которую может рассчитывать добросовестный медработник Южного округа. Если в ближайший час она не доберется до постели, то загремит в Мемориальный госпиталь «Бефизда», чтобы подвергнуться интенсивной терапии в связи с острым нервным истощением, заработанным на службе обществу. Пусть тогда Южный округ ищет себе другого преданного делу и вечно бодрствующего работника, готового работать семьдесят часов в неделю, – одна беда, никто не способен оставаться вечно бодрствующим. За последние сутки они тут получили по полной программе.
Сперва заявился этот здоровенный блондин со своим игрушечным значком и отнюдь не игрушечным револьвером. Копы из Делрея оказались славными ребятами: они, конечно, малость похихикали над этой заварушкой, но сперва предупредили мистера Ричарда Ноблеса: если он еще хоть раз покажется в кризисном центре и будет приставать к Джил, они ему с обеих сторон челюсть переломают, чтобы не разевал пасть, мать его.
Потом посреди ночи Эрл закурил сигаретку и поджег свой матрас – а ведь они тщательно обыскивали его и не нашли при нем ни сигарет, ни спичек. Уолтер продолжал изводить всех и каждого своими вопросами про орла, пока его наконец не увезли в больницу. Девушка, наголо обрившая себе голову и сбрившая брови, заперлась в туалете и просидела там все утро, и двум алкоголикам пришлось блевать в мусорное ведро. Клиент, ожидавший своей очереди, наткнулся на ящик туалетной бумаги, хранившийся в кабинете (а где его еще держать?), и размотал рулоны по всему помещению. В довершение всего, улыбчивый кубинец, откликавшийся на имя Джеральдо Ривера, вошел прямо в приемную в чем мать родила, не считая сетчатых спортивных туфель и темных шелковых носков. Вот симпатяга.
Сперва он заявил, что не знает английского, но когда Джил взялась за телефон, чтобы вызвать переводчика из полиции Делрея, он сказал – погодика, погоди, что‑то такое забрезжило, и предположил, что страдает временной потерей памяти. Он собирался на хай‑алай, да вот одеться‑то и забыл. Это ведь здесь на веранде играют в хай‑алай? Джил ответила, тут много во что играют, только не в хай‑алай. Она на минуту оставила кубинца одного, и тот принялся шляться по всему заведению со своей длинной свисающей штучкой. Новенькая, Мери Элизабет, аж присвистнула: надо же, никогда такого не видела, такой темный, гораздо темнее, чем все тело. Пьяницы приоткрыли свои опухшие глазки и тоже поглядели на кубинца, но от комментариев воздержались. Что дальше? Уолтер – его тогда еще не забрали – спросил кубинца, видел ли тот орла, и кубинец сказал– еще бы, его воспитала орлица, его‑де еще младенцем похитили орлы, унесли в свое гнездо и вскормили, отрыгивая ему полупереваренное кроличье мясо.