– Прежде всего, уясни себе, – предупредила его Джин, – он– парень обходительный. Дружелюбный, с простодушным таким, деревенским обаянием. Ну, ты знаешь этот тип.
– Любуется особняками, разинув рот, – предположил Морис, – и чешет себе задницу.
– Он смотрит собеседнику прямо в глаза и ухмыляется, – уточнила Джин Шоу. – Все время ухмыляется. К тому же он на голову возвышается над любым собеседником. Он вроде бы старается быть приятным, дружелюбным, но есть в нем что‑то устрашающее. Я его слегка побаиваюсь.
– Господи, да я тебе сразу скажу, на что он нацелился, хоть я его в глаза не видел! – возмутился Морис.
Ла Брава внимательно слушал.
– Все эти богатые телки, которые живут на побережье, одинокие, скучающие…
– Большое спасибо, – поблагодарила его Джин.
– К тебе это не относится. Но и тебе стоит вести себя поосторожнее.
– Дамочки у нас в доме считают его симпатичным.
– Да? И ты тоже?
– Пожалуй, в некотором смысле. Он привлекателен… только уж очень большой.
По мнению Ла Бравы, в Ноблесе не было ни капли привлекательности ни в каком смысле. Он был опасен: стоит косо посмотреть на него, как он уже завелся. Однако фотограф предпочел промолчать и послушать.
– Они являются сюда толпами, ищут поживу, – продолжал Морис– В любом приличном квартале их пруд пруди.
– Мори, я разгляжу змею в траве раньше, чем ты, – заверила его Джин. – Не беспокойся за меня.
– К чему мы вообще завели этот разговор?
– Я бы не сказала, что у этого парня что‑то на уме. – Выдержав паузу, она добавила: – Кроме того, за чем они все охотятся.
Ла Брава заметил, как взгляд актрисы обратился к нему и задержался на миг на его лице, пока она отпивала очередной глоток. Издавна знакомый уверенный взгляд карих очей. Заученный? Или свой, настоящий?
– Так в чем его цель? – настаивал Морис.
– Он немного… фамильярен. Только и всего.
– Звонил тебе? Приглашал куда‑нибудь пойти?
– Я встречалась с ним пару раз. Немного выпили, только и всего.
– Господи Иисусе! – пробурчал Морис.
– Я нисколько его не поощряла, просто держалась по‑дружески. Я же не зануда.
– Вот что я тебе скажу, – заявил ей Морис. – Ты не только не зануда, ты еще и дура. Как можно связываться с таким типом?
– Смотри на вещи проще, – предложила Джин. – У меня никогда не было проблем с мужчинами, потому что я не заигрываю с ними. Я не кокетка.
Ла Брава напряженно слушал. Ему не понравилось, как она произнесла: «проблемы с мужчинами», было неприятно думать о ней в связи с другими мужчинами.
– Но этого парня ты подпустила к себе чересчур близко, – настаивал Морис. – Поэтому ты звонила мне на прошлой неделе? Сперва сказала, что у тебя проблемы, а потом сменила тему. – Он оглянулся на Ла Браву, словно призывая его в свидетели.
– А! – сказала она и кивнула, будто признаваясь в чем‑то. – Ну да, я начала чуточку его опасаться, вот и позвонила тебе, но потом, уже во время разговора, я подумала, не стоит тебе говорить, а то ты меня за дуру сочтешь. Опять заведешь ту же пластинку– дескать, я уже большая девочка и должна разбираться, что к чему. Я предпочла промолчать. В конце концов, это же не твои проблемы.
Прикрыв глаза, Ла Брава продолжал слушать, и ему казалось, будто этот монолог доносится с экрана. Четкая дикция, слегка хрипловатый голос, серьезная, но сдержанная речь, спокойное, чуть небрежное отношение к собственным проблемам.
Четкая дикция, слегка хрипловатый голос, серьезная, но сдержанная речь, спокойное, чуть небрежное отношение к собственным проблемам.
– Что тебя напугало? – настаивал Морис.
– В тот день, когда я позвонила тебе, он зашел ко мне в квартиру– Словами она ухитрялась воссоздать картину. – Расположился, как у себя дома. Вот это‑то мне и не понравилось: я словно перестала быть хозяйкой, все стало его.
– Погоди‑ка, погоди, – перебил ее Морис – Как это – зашел к тебе? Ты что, его впустила?
Ла Брава слушал.
– Несколько месяцев тому назад, на первом или втором свидании, я обещала ему показать один из моих фильмов.
– Один из твоих фильмов? – повторил Морис.
– Понимаешь, когда мы познакомились, он и понятия не имел, что я актриса, даже не поверил. Мы разговорились насчет этого, и, поддавшись минутной слабости, я пообещала показать ему одну картину. У меня сохранилась пара видеокассет. Кажется, только два фильма и есть на видео.
Морис оглянулся на Ла Браву:
– Как тебе это нравится – «поддавшись минутной слабости»?
Ла Браву больше интересовало, какие фильмы у нее имеются.
– Я его не приглашала, – защищалась актриса. – Он сам пришел. Открываю дверь – а там он.
– Вломился силой.
– Уговорил меня.
– Наверное, ему понадобилось на это целых десять, а то и пятнадцать секунд, – неуклюже съехидничал Морис– Пока он упросил киноактрису показать ему один из своих шедевров. Что, скажи на милость, пересилило в тебе здравый смысл? Звездой прослыть захотела? А?
– Он стоял за дверью со шляпой в руке и ухмылялся.
– Ах, он стоял со шляпой в руке… Ты провела его в дом, усадила, вдвоем, наедине, в темноте…
– Средь бела дня.
– Ты показала ему фильм: вот она, кинозвезда, на серебристом экране, вдвое больше натуральной величины…
– На экране телевизора, Морис.
– Он смотрел, как ты флиртуешь с Робертом Мичемом, Робертом Тейлором или с кем там еще, с этим твоим сексуальным зазывным выражением лица… Кино кончилось, свет все еще не включен, парень набрасывается на тебя, а ты все недоумеваешь, что это на него нашло!
– Я вовсе не об этом говорю, – возразила Джин Шоу. – С этим я бы легко справилась.
Ла Брава слушал.
– Меня смутило другое: как он расхаживал по моей квартире, рассматривал вещи, словно свои собственные, не говоря при этом ни слова. Вот что напугало меня: он чего‑то хочет, а я не знаю чего.
– Он хочет тебя, – пояснил Морис– У парня дыра в кармане. Какие еще у него могут быть планы? Хочет, чтобы ты взяла его на содержание, подарочки ему покупала.
– Не думаю, – возразила она. – Прошло много времени, он бы уже начал намекать насчет того, что не может на свое жалованье приодеться, новую машину купить или что у него сестра инвалид и нуждается в операции. – Она снова оглянулась на Ла Браву, словно намекая на что‑то.
«Сьерра», – сообразил он.
– Старается втереться в доверие, – фыркнул Морис.
Хамфри Богарт и Ида Люпино, мысленно уточнил Ла Брава, тщетно пытаясь припомнить, кто играл девушку с изувеченной ногой.
– Он выжидает, боится все испортить, – продолжал Морис– Слишком туп, чтобы догадаться: ты‑то давно поняла, откуда ветер дует.
– Какой ветер?
– Джини, – с преувеличенным терпением произнес Морис, – этот парень влюблен в тебя? Ты допускаешь такую возможность?
– Он влюблен в самого себя.