Сквозь ветер и дождь он едва просматривался и темноту не разгонял. Впрочем, из коридора на коврик падала молочная полоса света. Бен увидел, что жена лежит на ковре в позе эмбриона. Она сдёрнула простыни и одеяла с кровати Санто и укрылась ими. Там, где на её лицо падал свет, оно казалось каменным. «Что у неё на уме? — думал Бен. — "Если бы только я была здесь, если бы не ушла на весь день"? Нет, вряд ли. Раскаяние не для неё».
Деллен пошевелилась. Бен ждал, что жена заговорит, но она подтянула простыню к носу и вдохнула запах Санто. Подобно самке животного, Деллен действовала инстинктивно. Этим она и привлекла Бена, когда он впервые её увидел. Оба были подростками, он был сексуально возбуждён, а она на всё готова.
Деллен знала только то, что Санто умер, упал со скалы во время восхождения. Бен больше ничего не сказал. Она переспросила: «Поднимался на скалу?», посмотрела на лицо мужа, прочла его мысли (она умела это делать) и вынесла вердикт: «Это ты виноват».
Вот так всё произошло. Они стояли возле бывшей стойки портье в старой гостинице. Вернувшись, Деллен почувствовала, что что-то случилось, и стала выяснять, в чём дело. Она проигнорировала очевидный вопрос о том, где она сама была всё это время, считая, что это её личное дело. Деллен поняла: случилось что-то страшное и намного более важное, чем её отсутствие. Бен хотел, чтобы жена отправилась наверх, но она застыла как вкопанная. И тогда он всё ей сообщил.
Деллен подошла к лестнице, остановилась и схватилась за перила, чтобы не упасть. Затем стала подниматься.
Бен поставил чашку чая с молоком и сахаром на пол, возле головы жены, и сел на край кровати Санто.
— Ты обвиняешь меня, — подала голос Деллен. — Во всём винишь меня, Бен.
— Я тебя не виню, — возразил он. — Зря ты так решила.
— Это потому, что мы в Кэсвелине из-за меня.
— Нет. Из-за всех нас. Труро и мне надоел.
— Ты бы не уехал из Труро. Жил бы там до конца.
— Это не так, Деллен.
— Это не Труро тебе надоел, я в это не верю. Дело не в Труро или каком-либо другом городе. Я чувствую твоё отвращение, Бен. Им несёт за версту.
Бен молчал.
Порыв ветра ударил в окна, загремели отливы. По всем признакам, надвигалась сильная буря. Ветер нёс с Атлантики проливной дождь. Сезон бурь ещё не кончился.
— Это я виноват, — наконец заговорил Бен. — Мы поругались. Я кое-что ляпнул.
— Ну как же иначе? Святоша. Проклятый святоша.
— При чём тут святость? Просто не надо было так себя вести.
— Дело не в этом. Думаешь, я не знаю, что было между вами? Ты настоящий мерзавец.
Бен поставил свою чашку на прикроватный столик и включил лампу. Пусть посмотрит на него, пусть увидит его лицо и заглянет в глаза. Бен хотел, чтобы жена знала: он говорит правду.
— Я объяснил, что надо быть поосторожней. Что люди не игрушки. Мне хотелось дать ему понять: жизнь не заключается в поиске удовольствий.
— По-твоему, он искал удовольствий? — с горечью спросила Деллен.
— Ты знаешь, каким он был. Добрым со всеми. Но люди могут обидеть. А он не хочет видеть…
— Хочет? Он мёртв, Бен. Больше он ничего не хочет.
Бен ждал, что жена заплачет, но она сдержалась.
— Почему я должен стыдиться, что давал сыну правильные советы?
— Правильные в твоём понимании. Не в его. Ты мечтал, чтобы он стал таким, как ты. Но он был другим, Бен. Ты не смог бы сделать его своим подобием.
— Я знаю, — отозвался Бен, ощутив невероятную тяжесть этих слов. — Поверь мне, знаю.
— Нет, не знаешь. И не знал. Не мог смириться.
— Нет, не знаешь. И не знал. Не мог смириться. Как же, ведь он другой!
— Деллен, я понимаю, что был не прав. Но меня можно винить за это не больше, чем…
— Нет! — Деллен поднялась на колени. — Не смей! — закричала она. — Не говори этого сейчас! Если скажешь, клянусь, если ты когда-нибудь упомянешь, если попытаешься, если…
Внезапно Деллен замолчала, схватила с пола кружку и швырнула в мужа. Кружка попала ему по ключице, горячий чай обжёг грудь.
— Я тебя ненавижу, — произнесла она, а потом стала повторять всё громче и громче: — Я тебя ненавижу, я тебя ненавижу, я тебя ненавижу!
Бен спрыгнул с кровати и опустился на колени, пытаясь обнять жену. Она всё ещё кричала, когда он притянул её к себе. Деллен била его в грудь, по лицу, по шее, пока он не сумел схватить её за руки.
— Почему ты не позволил ему быть самим собой? Теперь он умер. Ты должен был разрешить ему оставаться самим собой. Неужели это было невозможно? Разве он просил у тебя слишком много?
— Тсс, — успокаивал жену Бен.
Он крепко держал её, укачивал, гладил её густые светлые волосы.
— Деллен, — говорил он. — Деллен, Делл. Давай поплачем. Мы можем. Мы должны.
— Нет, не буду. Пусти меня. Пусти меня!
Деллен отбивалась, но Бен крепко держал её. Нельзя выпускать её из комнаты. Она на краю пропасти, и если сделает шаг, то все они полетят вместе с ней. Бен не мог этого допустить. Хватит им и Санто.
Он был сильнее, поэтому сумел уложить её на пол и придавил тяжестью собственного тела. Деллен извивалась, пытаясь его оттолкнуть.
Бен закрыл рот жены своими губами. Почувствовал сопротивление, но через мгновение оно прошло, словно не было вовсе. Деллен вцепилась в мужа, стала стаскивать с него рубашку и дёргать пряжку на ремне.
Он подумал: «Да!» — и, забыв о нежности, стянул с жены свитер, сорвал лифчик и упал ей на грудь.
Деллен ахнула и расстегнула молнию на его брюках. Бен отбросил её руку. Он сделает это. Он овладеет ею.
В ярости Бен оставил жену без одежды. Деллен изогнулась и закричала, когда он в неё вошёл.
Заплакали они уже после.
Керра всё слышала. Да и куда деться? Квартира была устроена с наименьшими затратами из комнат верхнего этажа гостиницы. Поскольку все деньги уходили в дело, на шумоизоляцию стен было потрачено очень мало. Стены не были тонкими как бумага, но звуки пропускали отлично.
Сначала до Керры донеслись голоса — тихий отцовский и более громкий материнский, затем раздались вопли и всё остальное. «Да здравствует герой-любовник», — подумала Керра.
— Ты должен уйти, — обратилась она к Алану, хотя мысленно спрашивала его: «Теперь понимаешь?»
— Нет, нам нужно поговорить, — упрямился Алан.
— Мой брат умер. Не думаю, что нам что-нибудь нужно.
— Санто, — тихо произнёс Алан. — Твоего брата звали Санто.
Они до сих пор находились в кухне, хотя и не за столом, где сидели, когда вошёл Бен. Шум из спальни Санто становился всего громче. Керра убрала со стола и направилась к раковине. Там она открыла кран и налила воду в кастрюлю, не понимая, как дальше себя вести.
Наконец Керра закрыла кран, но осталась стоять. Из окна она видела Кэсвелин, место, где Сент-Исса-роуд встречается с Сент-Меван. На этом перекрёстке возвышался супермаркет с претенциозным названием «Голубая звезда» — здание из кирпича и стекла. Керра в который раз удивилась уродливости современной архитектуры. Внутри горел свет, за магазином двигались огни: это осторожно ползли автомобили. Рабочие возвращались домой, в многочисленные деревушки, столетиями торчащие у дороги, словно поганки.