Вокруг рухнувшего тела взметнулись крохотные фонтанчики грязи и осели на бежевой куртке.
Я медленно побрела вперед. Каждый шаг давался с трудом, на голове словно сидела шапка из ваты. Потом бац – невидимая рука ее сдернула, перед глазами перестала трястись черная пелена, я кинулась к Вале.
Первое, что я увидела, – кровавое пятно справа от ее головы.
– Убили‑и! – завопила Тамара Федоровна, выскакивая из пекарни. – Убили‑и!
– Дай телефон, – приказала я и помчалась в булочную. Костин в отъезде, но не все же его коллеги отправились в Украину…
– Что она имеет в виду? – испугалась я.
– Глючит, – пожал плечами фельдшер, – у нее черепно‑мозговая травма.
– Что можно сказать червям? – не успокаивалась я.
Фельдшер закатил глаза:
– Господи, да отойди ты от машины. Она тебе ничего не говорила, это бред.
С включенной сиреной «Скорая помощь» задом подалась сквозь толпу непонятно откуда набежавших людей, мне внезапно стало холодно и одиноко.
Чьи‑то пальцы вцепились в мое плечо, и раздался знакомый баритон:
– Девушка, помогите потратить мою зарплату.
Я сделала шаг и увидела Макса. Страх исчез, несмотря на жуткую ситуацию, на моем лице сама собой появилась улыбка.
– Нахал! – взвизгнула стоявшая чуть поодаль старушка, закутанная в клочкастую шубу. – Ну и времена настали! Сразу о деньгах разговор ведут! Иди мимо! Не приставай к нам!
– Бабуля, – нежно пропел Макс, – употребление местоимения первого лица во множественном числе в данном случае неуместно, я пытаюсь склеить только девушку. Вы‑то мне зачем?
Пенсионерка зашипела гюрзой:
– Сейчас в милицию позвоню! Пусть тебя посадят! Распустил язык!
– Бабулечка, не расстраивайтесь, – вклинилась я в беседу. – Уж извините, это шутка. Парня зовут Максим, он мой друг, а теперь, простите, нам пора.
Не дожидаясь ответа от ошарашенной бабуси, я быстро пошла в сторону двух только что подъехавших автомобилей и с радостью увидела, как из одного вылезает Павел Гладков, приятель Костина. Слава богу, приняв мой звонок, Паша решил прибыть на место происшествия самолично.
Я ринулась к Гладкову, тот мимоходом поцеловал меня в щеку и бурно обрадовался Максу. Когда мужчины закончили обоюдный процесс похлопывания по спине и рукопожатий, обменялись вопросами про дела, я не выдержала:
– Вы знакомы?
– Ты умеешь делать логические выводы, – с самым серьезным видом заявил Паша.
Макс погладил меня по голове:
– Умница! Мы с Павлухой пару раз вместе работали.
– Он мне жизнь спас, – торжественно объявил Гладков.
– Да ладно, – отмахнулся Максим, – каждый поступил бы так же!
Паша встряхнулся, словно промокшая собака, и сменил тон:
– Что случилось?
Я самым подробным образом изложила ход событий. Пока Павел меня слушал, его люди оттеснили толпу в сторону одного из домов и начали осмотр места происшествия.
– Никакого трупа здесь не было, мобильного в булочной не оставляли, – завершила я свой монолог. – Звонивший нас обманул. Наверное, это хулиган, задумавший поиздеваться над Валентиной.
Гладков вынул сигареты:
– Любители розыгрышей не стреляют объектам своих шуток в голову. Очевидно, Рублеву специально сюда выманили.
Иногда я, не подумав, задаю удивительно глупые вопросы. Вот сейчас, например:
– Зачем зазывать Валю на улицу Фастова?
Павел чиркнул зажигалкой:
– Чтобы убить. Поэтому киллер соврал сначала про труп, затем про некую Зину и мобильный, зная, что Валентина на эту удочку клюнет.
Максим громко чихнул и выдвинул свою версию:
– У Валентины была опасная профессия. Многие мечтают отомстить прокурору. Осужденные больше всего не любят представителей обвинения. Даже судьи, которые выносят им приговор, на втором месте в списке их врагов.
– Ну и холод, – пожаловался Гладков, – я весь промерз.
– Мороза‑то нет, – возразила я.
– Зато сыро и ветрено, – встал на сторону приятеля Макс. – Уж лучше минусовая температура, чем промозглость.
Я кивнула в сторону лавчонки Изотовой:
– Можно заглянуть в пекарню, выпить кофе и слопать по плюшке.
– Гениальная идея, – обрадовался Паша и крикнул одному из парней в резиновых перчатках: – Миша, мы в булочную пойдем!
Булочки с вареньем у Тамары Федоровны оказались теплыми, но какими‑то неправильными.
– Раньше слопаешь одну калорийку [3]и весь день сыт, – вздохнул Гладков, отправляя в рот четвертую завитушку с изюмом. – А эти как из воздуха, вроде большие, но начнешь жевать – и глотать нечего.
– Зато кофе горячий, и дождь не капает, – постаралась я найти что‑то хорошее в ситуации.
Паша отодвинул пустую тарелку:
– Сделаем предварительные прикидки. Филипп Медведев был осужден и сейчас кукует на зоне. Кто может мстить прокурору, работавшему на процессе?
– Родственник преступника, – тут же ответила я.
– Плохо представляю себе мать‑старушку со снайперской винтовкой, – подал голос Макс, – и по статистике, все городские стрелки – мужчины, ни одной бабы среди них нет.
Но я не спешила признавать, что не права.
– Все равно нужно проверить семью Медведева.
– Возможно, это подражатель, – выдвинул другую версию Гладков.
– Пресса не печатала материалов про снайпера, – напомнила я. – Откуда подражатель мог узнать о преступлениях?
Максим снял куртку и повесил ее на спинку стула.
– Масса вариантов. Например, он близкий друг стрелка.
– Значит, возвращаемся к моей идее про семью и приятелей, – обрадовалась я, – или кто‑то из причастных к следствию все же проговорился. Надо проверить всех сотрудников, так или иначе соприкасавшихся с этим делом.
Павел подобрал с тарелочки крошки.
– Еще есть работники прокуратуры, суда, следственного изолятора, адвокат, конвойные, сокамерники. Только начни перечислять тех, кто знал о Медведеве, и враз пара сотен людей наберется: он был в пересыльной тюрьме, ехал в «столыпине» [4] , какое‑то время провел в карантине, потом очутился в камере.