– Да? Ты уверена?
– Абсолютно.
– Почему она сизая?
– Ее сварили на обезжиренном молоке.
– Фу, смотрится мерзко, – констатировал полковник. – А на сковородке что?
Я обозрела куски странной, бесформенной субстанции.
– Хм… нечто в панировке.
– Ну а что именно?
– Понятия не имею.
– А ты попробуй, сжуй кусочек.
– Я?
– Конечно.
– Не привыкла завтракать в несусветную рань.
– Но должны же мы узнать, из кого получились комки! – азартно воскликнул полковник.
– Хочешь узнать, сам и кусай.
– Я не очень разбираюсь в тонкостях кулинарии, – закатил глаза Дегтярев, – могу идентифицировать объект неправильно.
– А я не хочу на него даже глядеть.
Александр Михайлович насупился.
– И кефир какой‑то водянистый.
– Однопроцентный, – пожала я плечами.
– В сахарнице несладкий сахар, – голосом обиженного детсадовца протянул толстяк.
– Насколько знаю, Зайка купила фруктозу.
– Соль несоленая.
– Она морская, – закивала я, – очень полезная.
– Почему здоровое питание так отвратительно? – взвыл Дегтярев.
Я хихикнула:
– Вопрос не ко мне!
И тут зазвонил домофон.
– Семь утра, – протянул толстяк, – иди открой дверь.
– Кто из нас мужчина? – рассердилась я.
– На мне халат.
– А я в пижаме.
– Но это явно твои гости, – не сдал позиций приятель.
– Отчего сделал такой идиотский вывод? – уперлась я.
– Я не имею друзей, способных припереться в выходной день без предварительной договоренности, да еще ни свет ни заря! – рявкнул полковник. – Вон как трезвонит, сейчас Зайка вскочит!
– Пошли вместе, – предложила я.
– В этом доме никто ничего без меня сделать не может, – горько констатировал Александр Михайлович и пошлепал в прихожую.
Глава 2
– Немедленно прекратите терроризировать звонок, – загудел полковник и распахнул дверь.
На пороге стоял мужчина лет тридцати, невысокий, полный и, несмотря на молодой возраст, лысый, словно мексиканская собачка.
Узрев Дегтярева, он вытянул вперед пухлые ручонки и с отчаянием воскликнул:
– Папа!!!
Александр Михайлович быстро юркнул за мою спину.
– Простите, вы к кому? – поинтересовалась я.
Незнакомец вытащил из кармана клетчатый носовой платок, трубно высморкался и жалобно сказал:
– К папе.
– Вы ошиблись, – улыбнулась я.
– Нет, мне сюда, – замотал головой нежданный гость и подхватил с пола большую спортивную сумку. – Я запрашивал паспортный стол: Дегтярев Александр Михайлович прописан в Ложкине. Ранее имел квартиру в Москве, но переехал. Полковник. Все сходится. Но тогда он был лейтенант.
– Когда? – высунулся из‑за моей спины Дегтярев.
– Папа! – снова взвыл визитер. – Я хочу тебя обнять!
Александр Михайлович вжал голову в плечи и сайгаком кинулся внутрь особняка. Гость шмыгнул носом, потом грустно сказал:
– Похоже, он не желает меня даже видеть. Между прочим, я провел сутки в дороге: сначала ехал на машине, потом на поезде, затем летел на самолете.
Ладно, прощайте!
– Подождите, – попыталась улыбнуться я, – тут какое‑то недоразумение.
– Вовсе нет, – скривился лысый пузан, – я давно знаю имя своего отца, просто не хотел тревожить папу. Но годы летят, вот и подумал: вдруг ему нужна моя помощь?
– Входите, – велела я, – сейчас разберемся. Только не шумите, домашние спят. Я – Даша.
– Ой, – робко вскинулся незнакомец, – вы супруга папы?
Я шарахнулась в сторону.
– Нет. Никогда не была женой полковника, простите, если разочаровала. Вы лучше представьтесь.
– Тёма, – тихо сказал гость, – вернее…
Договорить он не успел, потому что снова ожил дверной звонок. Забыв посмотреть на экран домофона, я распахнула створку и увидела свою подругу Таню Борейко. Но в каком виде!
На Татьяне криво сидело ярко‑красное шелковое платье, один рукав был разорван, второй покрыт пятнами, а из декольте почти вываливался слишком пышный бюст (не так давно Танюшка решила приукрасить себя и обзавелась роскошной силиконовой грудью пятого размера). Подол шикарного наряда был измазан грязью. Май в нынешнем году выдался прохладным и мокрым, Таня, шагая от калитки, основательно испортила дорогой прикид. Волосы Борейко торчали в разные стороны, макияж превратился в черно‑красно‑бежевые потеки, колготки «радовали» глаз дырками и стрелками, а одна нога оказалась без обуви.
– Привет! – Таня икнула. – Вот, к тебе приехала.
– Зачем? – весьма невежливо осведомилась я.
– У меня б‑б‑беда, – прозаикалась Танюша, – д‑д‑домой никак… ик… ик… ик…
Тёма, вытаращив круглые глаза, глядел на Борейко, а та, продолжая издавать странные звуки, выудила из крошечной сумки трясущийся мобильник и, приложив его к уху, проворковала:
– С‑с‑слушаю! Д‑да, я. Че? Не! Че? Не. Че? Да. Я? Не! Совсем! Я? Че? Ну ты, блин, даешь! Я у Дашки. К‑какой? Ясный перец, у Васильевой! Мы ж вместе на тусо… ик… ик… Ща, она те сама скажет! На!
Не успела я моргнуть глазом, как Татьяна всунула мне крошечный, похожий на полусгрызенный леденец мобильный и, распространяя сильный запах алкоголя, прошептала:
– Выручай! С‑с‑скажи моему, что я тут ночевала, ик… ик!
И как бы вы поступили в подобном случае? Я прижала отвратительно выглядящий аппаратик к уху.
– Слушаю.
– Дашута, ты? – загремел в ухо голос Сергея, мужа Тани. – Моя где?
– У нас, в Ложкине, – ответила я.
– Давно? – слегка сбавил тон супруг.
– Извини, не посмотрела вчера на часы, когда ей дверь открывала, – принялась я врать.
– Вы вместе на тусовку ходили?
– Да, – лихо солгала я.
– И куда? – продолжил допрос Серега.
– Послушай, – старательно изобразила я возмущение, – время раннее, сегодня выходной, весь дом спит, а ты трезвонишь!
– Ну прости, – начал извиняться Серега. – Я в Америке, по делам бизнеса. Не сообразил про большую разницу во времени, здесь вечер. Ты ж знаешь Таньку! Вот я и беспокоюсь. Но раз она у вас, то полный порядок.
Я захлопнула крышку и протянула сотовый покачивающейся Тане.
– Держи.
– С‑с‑спасибо, – просвистела та, сделала шаг вперед, запнулась о сумку Тёмы, взвизгнула и начала падать.
Мы с мужчиной бросились на помощь к терпящей бедствие Борейко, но не успели. Продолжая верещать, словно заклинившая автосигнализация, Танюха рухнула на пол, обвалив вешалку и зонтичницу.