– Из щавеля? – растерянно повторила я, потом отправилась на кухню, распахнула холодильник и обозрела полки. Несколько пластиковых лоточков с покупными салатами, баночка черной икры, миска с клубникой и пара просроченных йогуртов. Ночью тут еще лежал сыр, но его слопал Свин. Ничего похожего на щавель в рефрижераторе не нашлось.
– Не могу сварить суп, – сообщила я, вернувшись в ванную.
Глафира умыла лицо, покрытое какой‑то темно‑фиолетовой жижой, и с изумлением воскликнула:
– Почему? У тебя что, паралич рук?
– Слава богу, нет, но из чего суп делать? Никаких овощей нет, и щавеля тоже!
В тот же миг мне о лицо шмякнулась мокрая губка.
– Дура, – ласково сказала Глафира, – ступай в супермаркет, он тут недалеко, через два дома, купи нужное и приготовь. Деньги в кошельке. Ясно?
Я кивнула и отправилась в магазин. В овощном отделе нашлись необходимые корнеплоды, и, что отрадно, они продавались уже очищенными, уложенными в вакуумную упаковку. На длинной полке лежали и пакеты со щавелем. Однако на них не было даты изготовления.
Я вытащила один мешочек, постаралась разглядеть, не запихнули ли внутрь гнилье, но не сумела. Тут я увидела чуть поодаль бабу в оранжевом халате, подошла к ней и недовольно спросила:
– Это когда запаяли? Щавель там не стух?
– У нас все только самое свежее, – ответила женщина, обернулась, и я узнала Зину.
– Опять ты! – воскликнула уборщица и отложила тряпку. – Теперь чего от меня надо?
– Ничего, я за овощами пришла!
– Можно подумать! Небось вынюхиваешь что‑то! Решила проследить за мной.
– Зачем бы мне это делать, – слабо отбивалась я, – просто живу неподалеку, вот и прибежала за припасами.
– Да я тут сто лет со шваброй гоняю, – обозлилась Зина, – еще с тех пор, когда здесь гастроном советский был! Что‑то тебя ни разу не встречала!
– Я недавно приехала.
– И когда же?
– Вчера.
Зина стащила с рук голубые резиновые перчатки и тихо сказала:
– Ладно. Я давно уже поняла, в чем дело. Значит, Таня сбежала из дурки?
– Да.
– А тебе, понятное дело, мигом доложили, и теперь ты дрожишь, боишься, как бы она в ментовку не заявилась и правду не растрепала?
– Вы о чем?
Зина посмотрела по сторонам, убедилась, что рядом никого нет, и осторожно сказала:
– Говоришь, врачом в психушке работаешь?
– Ну… да.
– Брехня. Я знаю, кто ты! Очень хорошо тебя тогда разглядела.
– Мы встречались раньше, – обрадовалась я, – где? Вам известно мое имя?
– Я тебя помню, – фыркнула Зина, – а уж ты‑то меня навряд ли, Настюха.
– Настюха? Это кто?
– Хватит придуриваться, – резко сказала Зинаида, – Анастасия. Разглядела я тебя тогда, хоть ты морду прятала.
Я ощутила легкое головокружение.
– Анастасия? Морду прятала? Когда? Где?
Зина прищурилась.
– Ты за овощами пришла?
– Да.
– Плати и уходи. В сквере встретимся, через дорогу.
Плохо понимая, что происходит, я пошла к кассе.
На улице стало совсем душно, Зина сидела на скамеечке под большим раскидистым деревом.
– И не жаль тебе Таньку? – резко спросила она. – Имей в виду, я все знаю, она мне на свидании тогда рассказала правду.
– Какую?
Зина высморкалась, бросила под лавку бумажный платок и крякнула.
– Ну ладно, сама напросилась.
– Ну ладно, сама напросилась. Никакой ты не доктор. А то я дура и не понимаю, что в психушке так просто побег заключенной не скрыть. Небось уж все там на ушах стоят. Та же тюрьма, только охрана пожиже. Ну ты и набрехала! Зовут тебя Анастасия, ты с Сергеем Лавсановым жила, нерасписанной. Он тебя женой считал, но штамп в паспорте не ставил. И это ты любовника ножичком пырнула, а не Танька!
По моей спине пополз холодок.
– Я?
– Ты, – сурово сказала Зина, – мне Таня призналась. Она свидетельницей была. Ты в кухню влетела и Сергея пырнула.
– Я?
– Ты! А потом Таню уговорила на себя вину взять. Адвоката ей пообещала, квартиру купить. Только Танька бы тебе все без денег сделала. Она дура благодарная, идиотка. Ты ее пригрела в доме, вещи ей дарила, вот она за сестру тебя и считала. Правда, ты ее не обманула, законника дорогого взяла, и он сумел Таньку в дурку определить. Теперь ты испугалась, сбежала Танюха‑то, вдруг в ментовку явится и расколется. Небось поняла моя соседка, что дурака сваляла, в психушке‑то несладко.
У меня закружилась голова.
– Где же мы с вами встречались?
Зина удовлетворенно улыбнулась:
– А в легавке. Я на стуле перед кабинетом сидела, вызова к следователю ждала, а ты оттуда выскочила. Лицо, правда, платком занавесила, но тело‑то не скроешь! Я живо узнала тебя: тощая, прям доска, в брюках, волосы светлые, дыбом торчат. Я‑то за тобой в комнату вошла и чуть не задохнулась, так духами воняло, ну и попросила следователя: «Извините, нельзя ли окошко приоткрыть, аллергия у меня, а у вас такой одеколон едучий, да и облились вы им с головы до ног».
А он мне спокойно ответил: «Окна открыть не могу, а парфюмерией не брызгаюсь, это гражданка Анастасия Звягинцева, сожительница Лавсанова, надушилась. Надо же, какие противные духи, прямо в носу засвербело».
Я, не прощаясь, развернулась и пошла прочь. Ноги еле довели меня до дома.
– Тебя только за смертью посылать! – Глафира встретила меня сердитым криком. – Где мой суп?
– Сейчас сварю, – засуетилась я.
– Времени даю пятнадцать минут, – рявкнула она, – у нас потом стилист, концерт, хренова туча дел!.. Живо верти задом!
Я встала над кастрюлей, повторяя про себя на все лады: Настя, Анастасия, Настюша, Ася, Настюня… Нет, никаких эмоций это имя у меня не вызывало.
– Ну, готов супец? – уже мирно осведомилась Глаша.
– Да, – кивнула я.
– Вон там термос стоит с широким горлом, – распорядилась хозяйка, – перелей в него и бери с собой, в гримерке схаваю.
Прозвенел звонок.
– Давай живей, – завизжала Глафира, – я опаздываю! Митька приехал, шофер!
– Ты же вроде сама машину водишь? – удивилась я.
– Не всегда, – насупилась Глафира, – на концерты меня водитель доставляет, вчера я его на выходной отпустила. Должен же человек хоть иногда отдыхать…
Я умилилась: все‑таки Глафира, несмотря на крикливость и капризность, добрая девушка, позаботилась о шофере, отпустила парня, сама за руль села.
– …он у меня с Нового года выходной выпрашивал, – добавила певица, – вот и получил денек.
Я разинула рот. С Нового года? А сейчас июнь! Нет, похоже, Глаша не слишком мягкосердечный человек.
В салон красоты мы прибыли с помпой. «Мерседес» въехал прямо на тротуар, распугав прохожих, и замер у подъезда, над которым золотом горела вывеска: «Студия красоты». Митя выскочил, распахнул дверцу, Глафира аккуратно выставила наружу одну ногу, вторую, потом вылезла из машины и осмотрелась по сторонам.