, . – Тут Лилька малость притормозила и посмотрела на меня с сомнением.
– Я не могу жить на вокзале, – на всякий случай предупредила я. – И если по закону мне что‑то положено…
– О господи! – Лилька тяжко вздохнула. – Прав твой муженек, ты совершенно… – Она махнула рукой и добавила:
– Кактус.
– Сама ты кактус, – разозлилась я.
– И нечего обижаться. Возвращайся к мужу. Ты из тех женщин, что без этих волосатых мерзавцев дня не проживут.
– Еще чего. Очень даже хорошо проживу, и Максим вовсе не волосатый. Он симпатичный и, когда ведет себя прилично, просто душка, а ты моя лучшая подруга и не должна называть меня всякими обидными словами, иначе придется с тобой поссориться, хотя мне этого вовсе не хочется, потому что я тебя люблю и очень уважаю за твой характер, возможно, у меня нет твоего характера, но это дела не меняет, и ты…
– Заткнись, – нахмурилась Лилька. – Короче: квартиру берем самую дешевую, этим я сама займусь. А пособие пятьсот рублей, и пусть посылает по почте, нечего ему к тебе шастать.
– Как это пятьсот? – испугалась я. – Что за глупости ты говоришь…
– Пятьсот, – отрезала Лилька. – И ты от них откажешься, как только устроишься на работу. Будешь зарабатывать сама. Решительная женщина, способная постоять за себя…
– Лилечка, а квартира? В нее же надо мебель?
– Возьмешь все необходимое из дома, только необходимое, – насторожилась она. – К тому же я сомневаюсь, что тебе потребуется много мебели.
– Почему это? – потихоньку начала впадать я в панику.
– Приличную квартиру ты купишь потом сама. А пока берем однокомнатную «хрущевку». Это будет хорошим стимулом начать новую жизнь и взяться за себя всерьез.
– Может, не стоит? – пролепетала я.
– Стоит, – ответила Лилька. – Будем делать из тебя человека.
Не знаю, что тогда имела в виду подружка, но сейчас она взирала на меня с очень постным видом, тяжело вздыхала и время от времени хмурилась.
– Ты могла бы к нему вернуться, – заявила она наконец, сверля меня взглядом.
– Ни за что, – ответила я, и Лилька успокоилась.
– Ладно, гербалайф не очень удачная затея, позвоню Арсеньеву, может, у него есть место…
– Какое? – насторожилась я.
– Господи, да какая разница, лишь бы деньги платили.
Ободренная таким образом, я отправилась домой, с облегчением подумав, что сегодня моя судьба вряд ли решится. Я покинула Лилькин кабинет, а также здание, где он размещался, и направилась в сторону кафе, на ходу заглянув в кошелек. Его содержимое меня озадачило. Два дня назад Максим выдал мне тысячу (уже четвертую в этом месяце, знай об этом Лилька, она непременно бы меня убила, но она, слава богу, не знала), но эта самая тысяча каким‑то непостижимым образом опять испарилась. Я попыталась вспомнить, что я купила: тапочки, лак для ногтей, шапочку для душа (она оказалась не очень удобной, хотя шла мне необыкновенно), сухой корм для Ромео и два килограмма мяса ему же. Больше я ничего не покупала… как будто. «Придется опять звонить Максиму, – опечалилась я, вздохнула и с горя съела пирожное и выпила молочный коктейль, хотя сидела на диете и строго‑настрого запретила себе сладкое. – Максим прав, – думала я при этом с грустью. – Я кактус. И Лилька права: у меня нет характера, есть только дурные привычки. Я ни на что не годное, никчемное создание». Через полчаса мне стало так жаль себя, что пришлось покинуть кафе, дабы не расплакаться.
Через полчаса мне стало так жаль себя, что пришлось покинуть кафе, дабы не расплакаться.
Я брела по улице и чувствовала себя бесконечно одинокой. Ноги сами собой вынесли меня к «губернаторскому» дому, и я буквально зарыдала, так мне стало жалко себя, а потом взяла такси и поехала к мужу в офис.
По дороге я смогла успокоиться, перестала вздыхать, а затем разозлилась на себя: следов безутешных рыданий в лице не наблюдалось, но и косметики практически не осталось, она вся была на платке. Приводить себя в порядок рядом с совершенно незнакомым мужчиной я сочла неуместным, а появляться в офисе мужа в таком плачевном виде – тем более. Поэтому на половине дороги я неожиданно передумала и отправилась домой, где выпила чаю, подкрасилась и только тогда поехала к мужу, но за это время мне в голову успело прийти столько разных мыслей, что я забыла, по какой такой нужде я к нему собиралась, и поэтому я, конечно, разозлилась.
В приемной сидела секретарша. Я подумала, что это место могло бы принадлежать мне, и с удовлетворением решила, что выглядела бы гораздо лучше этого бледного создания с неопределенного цвета волосами. Девушка хмуро посмотрела в направлении двери и тут же расцвела в улыбке.
– Здравствуйте, – пропела она, и я пропела в ответ:
– Добрый день.
– Максим Сергеевич один, проходите, пожалуйста.
– Спасибо, – скривилась я, можно подумать, если б муж был не один, я бы осталась сидеть в приемной.
Я вошла и кашлянула, а муж поднял голову от каких‑то бумаг на столе.
– Привет, – сказала я и на всякий случай нахмурилась. Он поднялся, подошел, обнял меня за плечи и поцеловал, правда, вполне невинно, то есть по‑братски. После чего усадил в кресло и сам пристроился рядом.
– Очень рад тебя видеть, – наконец изрек он.
– У меня почему‑то кончились деньги, – вздохнула я. – Просто напасть какая‑то. Только‑только были в кошельке и раз… куда‑то улетучились, я даже не знаю куда…
– Бог с ними, – сказал Максим. – Я рад, что ты пришла. Хочешь, куда‑нибудь съездим? А можем просто погулять в парке. Сегодня хорошая погода. А потом прокатимся по магазинам.
– Я не хочу по магазинам, – запротестовала я, заподозрив мужа в намерении дать мне взятку.
– Хорошо, в магазины не поедем. Знаешь, я очень скучаю, – сказал он, а я вздохнула:
– Я тоже скучаю.
– По‑моему, это глупо, – заметил Максим. – Я имею в виду скучать друг без друга, когда мы можем быть вместе.
– Ты… – нахмурилась я, но он меня перебил:
– Я знаю, что не понимал тебя. Я сожалею и приложу все старания… и мне больше в голову не придет сравнивать тебя… я имею в виду, говорить всякие глупости.
Я замерла, боясь, что он произнесет дурацкое слово и все испортит, но у Максима хватило ума вовремя прикусить язык, я перевела дух, и мы отправились в парк.
Муж был настоящей душкой, и я совсем уже решила к нему вернуться, но тут у него в кармане ожил сотовый, и я совершенно отчетливо услышала, как эта мегера из приемной назвала его Максимом. С какой стати, если для нее он Максим Сергеевич? Выяснению этого обстоятельства я и собиралась посвятить оставшееся время, а муж в очередной раз продемонстрировал все коварство своей натуры: во‑первых, он нагло утверждал, что она сказала «Максим Сергеевич», а во‑вторых, что у него важный разговор, именно им он и намерен заняться, а не выслушивать всякую чепуху.
Я смерила его ледяным взглядом и отправилась в сторону стоянки такси, муж бросился следом и хватал меня за руки, но делать это, одновременно разговаривая по телефону, было все‑таки неудобно, и я смогла загрузиться в машину, вторично наградив его ледяным взглядом.