С приема мы удалились рано, что было встречено пониманием и хитрым подмигиванием. Дед, точно крейсер, рассекал толпу, ведя меня под руку, подозрительно похожий на новобрачного. Я решила, что происходящее пришлось ему по душе. Домой мы отправились на моей машине.
‑ Как ты себя чувствуешь? ‑ душевно спросил он.
‑ Я что, с утра на здоровье жаловалась? ‑ огрызнулась я. ‑ Или ты имеешь в виду мое душевное состояние?
‑ Чего ты злишься? ‑ буркнул он и обиженно отвернулся.
Я думала, на этом мы и закончили, но дома, заварив чая и протягивая мне чашку, он вдруг сказал:
‑ Когда ребенок родится, в графе "отец" должно быть имя. Ты думала об этом?
Я тяжко вздохнула.
‑ Куда спешить?
Дед нахмурился, очень внимательно посмотрел на меня.
‑ Ты ведь все решила, верно?
‑ Верно, ‑ вяло кивнула я.
‑ И ты не передумаешь? ‑ Этот вопрос дался ему нелегко, взгляд стал настороженным, и отеческая улыбка сползла с лица. Он не дождался моего ответа, а может, боялся его услышать, и бодро продолжил:
‑ В создавшейся ситуации я считаю правильным, если у ребенка будет мое имя. Так лучше для всех. Для него в первую очередь.
Ответить на это мне было нечего. Наверное, он прав. В самом деле лучше. Для ребенка, для меня. И для Деда. Он хотел, чтобы я была рядом, а я хотела покончить с прошлым. С любовью к одному человеку, которая не принесла ничего, кроме боли, и любовью к другому, которая все еще больше запутала. Дед ничего не сказал, но я знала: стоит мне захотеть, и он женится на мне. Он будет хорошим отцом, в этом я не сомневалась. И, наверное, хорошим мужем. Даже если не оставит былых привычек менять баб каждый календарный месяц, меня это давным‑давно не волнует. Словом, будет у нас образцово‑показательная семья.
Но счастьем почему‑то и не пахло. Должно быть, все дело во мне, я просто не умею довольствоваться тем, что дает мне жизнь. Вроде бы и дает немало, да все не впрок. Вот ведь незадача.
Благая весть разнесется по городу, и, разумеется, Тимур очень скоро узнает... Как он отнесется к известию? Меня это действительно волнует? И мешает дать ответ Деду прямо сейчас: мол, да, ты, как всегда, прав и это для всех наилучший выход? Конечно, лучший. Только я не верю, что все кончилось. Не могу поверить.
Дед положил руку на мое плечо, легонько его сжал.
‑ Я люблю тебя, ‑ сказал тихо.
‑ Я знаю, ‑ кивнула я. Он грустно усмехнулся, не такого ответа ожидая от меня. Хотел уйти, но так и стоял, держа руку на моем плече, и заговорил:
‑ Я сам все испортил. Я знаю. Я не должен был поступать так, как много‑много раз поступал. Поверь, сейчас я думаю только о твоем благе. Не о себе. Слава богу, с возрастом мудреешь и можешь излечиться от эгоизма, когда желаешь этого. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Так что выбор за тобой. Что бы ты ни решила... ‑ Он вздохнул. ‑ Я пойму.
‑ Спасибо, ‑ похлопав его по руке, ответила я.
К словам Деда я привыкла относиться с сомнением. Он мог быть очень убедительным, вот как сейчас, но, по большому счету, это мало что значило. Когда‑то я уже слышала от него нечто подобное. Чем это обернулось в действительности, вспоминать не хочется. Конечно, он стал старше, мудрее, терпеливее, но... "Простотой и ясностью в моей жизни даже не пахнет", ‑ мысленно констатировала я с прискорбием.
Не знаю, на что рассчитывал Дед в тот вечер, может, всерьез решил, что я брошусь ему на грудь со слезами благодарности и мы скрепим союз в его постели, если и так, то я была далека от этого. Выходить за него замуж я не собиралась, даже для того, чтобы прикрыть свой "грех". С Дедом такие игры не проходят, и из формальной жены я очень скоро стану настоящей, а времена, когда я мечтала об этом, давным‑давно канули в прошлое. Плохо то, что эта мысль угнездилась в его голове, что‑то решив, он начнет неуклонно двигаться к цели, и никакие препятствия, а уж тем более мои возражения, его не остановят.
В его арсенале масса разнообразных приемов, и все он пустит в ход.
Жизнь, которая и с утра казалась мне не особенно привлекательной, к вечеру и вовсе перестала радовать. Правда, за долгие годы я научилась неплохо с этим бороться. "Не пропаду", ‑ подбодрила я себя. Дед устроился рядом, гладил мое плечо, демонстрируя семейное счастье у камина. Я подумала, что со счастьем перебор, поцеловала его и, простившись, удалилась к себе, прихватив Сашку.
Мой пес выглядел недовольным и даже два раза глухо зарычал.
‑ Ладно, ‑ вздохнула я. ‑ Мне здесь тоже не нравится. ‑ Сашка взглянул так, что мне стало стыдно. ‑ Хорошо, ‑ махнула я рукой. ‑ Допустим, я окончательно запуталась, сама порчу себе жизнь и прочее, прочее, прочее... Есть реальный совет, как стать счастливой за три дня? Нет, тогда ложись спать.
Сашка лег, а я заревела, сама не знаю с какой стати. Беременные бабы слезливы, вот я и валяю дурака. Пес, уткнувшись мне носом в плечо, тихо поскуливал, с ним было уютно, а скоро стало смешно, потому что вздыхал он вполне по‑человечески, и я успокоилась.
***
...Пару дней ничего интересного не происходило. К Деду нагрянули высокие гости из Москвы, и я с честью выполняла роль девочки на побегушках, достигнув небывалого мастерства в этой области. Дед был визитом доволен, общественность счастлива, я сияла от восторга. Когда гости отчалили, Дед в своем кабинете выпил рюмку коньяка, посмотрел на меня с сомнением и все‑таки спросил:
‑ Выпьешь?
‑ Не могу, я решила стать образцовой мамашей.
‑ Завтра у нас выходной. Подумай, как провести его с наибольшей пользой.
‑ Спать до обеда, ‑ хмыкнула я.
Он кивнул, хотя привык вставать рано и даже на отдыхе вскакивал ни свет ни заря.
‑ А еще?
‑ Ну... ‑ я пожала плечами. ‑ Можно пойти в театр. Тебе прислали два билета. "Травиата". Божественная музыка.
‑ Ты же знаешь, я усну в первом акте.
‑ Не наговаривай на себя. Ты всегда держался молодцом. К тому же спишь ты без храпа и как часовой, вполглаза. Можно сделать так: ты с утра махнешь на рыбалку, я буду отсыпаться, а вечером я буду слушать "Травиату", а ты, соответственно, спать. Граждане придут в восторг, обнаружив тебя в театре.
После того как губернаторов стал назначать президент, Дед гражданами не очень‑то интересовался, любовь прошла с последними выборами, но, по неведомой причине, народной любовью весьма гордился, и сейчас моя мысль пришлась ему по душе.
‑ Отлично. Скажи Ритке, пусть вызовет машину, поедем на дачу.
По дороге я вспомнила о Зотовой, точнее, о просьбе ее сестры, из‑за дефицита времени с выяснением, в чем там дело, пришлось повременить, я хотела рассказать о встрече с ней Деду, но он тему не поддержал ‑ то ли очень устал, то ли она его вовсе не интересовала, и я замолчала.
Утром я проснулась поздно, Сашка нетерпеливо носился по комнате. Когда вчера вечером за ним заезжали домой, Дед не удержался и съязвил, точнее, выразил надежду, что с появлением ребенка моя ненормальная любовь к собаке примет вполне приемлемые размеры. Лично я в этом сильно сомневалась.
‑ Сашка не просто собака, ‑ миролюбиво заметила я. Дед нахмурился, а я с опозданием сообразила, что мои слова он понял по‑своему, хотя я имела в виду выдающийся Сашкин ум, душевные качества и то обстоятельство, что он до сих пор меня терпит, не каждому такое по силам. Сашку мне подарил Лукьянов, моя большая и безрадостная любовь. Дед об этом, конечно, знал.
Лукьянов некоторое время назад скончался, то есть смог убедить в этом почти всех заинтересованных лиц, так что выходило: мой пес все, что осталось у меня на память о былой любви. Дед бы страшно удивился, узнав, что былая любовь не только ошивается неподалеку, но и в припадке доброты даже предлагала мне отправиться вместе с ним: мир посмотреть, себя показать. Хотя себя показывать Лукьянов не любил, зато о его делах слагали легенды. Я была персонажем в парочке самых паршивых легенд, так что Дед совершенно напрасно решил, что я храню в душе светлые чувства.