Сейчас ни ты, ни я логически мыслить не способны, значит, надо дождаться утра и разобраться со всей этой галиматьей.
– До утра еще далеко, – пожаловалась Женька.
– Летом ночи короткие, – утешила ее я. – Смотри, заря занимается, скоро рассвет.
– Где? – обрадовалась Женька.
– Что? – не поняла я.
– Заря, естественно.
Я наудачу ткнула пальцем, так как, будучи сугубо городским жителем, мало смыслила в таких вещах, но определенно помнила, что есть заря, за которой следует рассвет, и, говоря по чести, не мешало бы им поторопиться.
– Заря должна быть на востоке, раз солнце там восходит, а это не восток, а север, – проворчала подружка.
– Откуда тебе знать? – возмутилась я.
– Как откуда? Я же карту смотрела. От города мы ехали на юг, точнее, на юго‑запад, а город за нашей спиной.
– С чего ты взяла?
– С того. Там река. Слышишь, плещется. Я ничего не слышала, но порадовалась: если Женька начала вредничать, значит, все в порядке, от страха не умрет.
– Река тут с трех сторон, – не сдавалась я. – И вообще: сказано тебе, скоро рассвет, вот и жди.
– Анфиса, – охрипшим голосом вдруг позвала Женька, я настороженно замерла и услышала шаги, а затем увидела… Первой мыслью было – волк.
Огромный, страшный, он возник в паре метров от нас и замер, глядя зрачок в зрачок. – Я этого не вынесу, – заволновалась Женька и закрыла глаза, а я подумала: мне здорово повезет, если я лишусь сознания. Ничего подобного. Женька клацала зубами, зверь сидел напротив, а я таращилась на него. – Анфиса, что же это? – пискнула Женька. – Волк?
– Сиди, не шевелись, – пробормотала я.
– А глазищи‑то… Анфиса, вдруг это не собака вовсе? Здоровый‑то какой…
– Заткнись, говорю. Это собака… Собачка, – позвала я наудачу и даже посвистела немного:
– Шарик, Дружок, Полкан… – Фантазия моя на этом истощилась. Пес, или кто бы он ни был, сел копилкой и завыл, да так, что у меня буквально волосы встали дыбом.
– Нет, я больше не выдержу, – охнула Женька, и я мысленно с ней согласилась. Потратив на сольное выступление никак не меньше пяти минут, зверь, не обращая на нас никакого внимания, спокойно развернулся и вскоре растворился в темноте. – Фильм ужасов, да и только, – с заметным облегчением вздохнула Женька.
Мы поднялись с земли и сделали несколько робких шагов в неизвестном направлении. Женька обо что‑то споткнулась и едва не упала, я подхватила ее, больно ударилась коленом и тут поняла, что перед нами скамейка, сделала еще несколько шагов и, можно сказать, уперлась носом в палисадник. В трех метрах от места, где мы стояли, находился дом. Темный и, честно сказать, жутковатый, потому не очень‑то мы и радовались.
– А вдруг здесь опять этот? – прошептала Женька.
– Дом точно другой, – не спеша с заключениями, сообщила я. – Здесь крыльцо низкое и еще палисадник, там палисадника не было.
– А если они тут во всех домах? Знаешь что, Анфиса, может, мы с тобой до утра на скамейке посидим? Сама говоришь, недолго осталось.
– Не болтай глупостей, – не приходя в восторг от собственной отваги, ответила я. – Идем.
– Чего‑то у меня нога не шагает, подвернула, наверное, – сообщила Женька. – Ты иди одна, а я здесь посижу.
Я презрительно фыркнула и направилась к крыльцу. Откуда‑то сбоку выскочила собака и истошно залаяла. Не успела я насмерть перепугаться, как сообразила, что собака на привязи и до меня не дотянется, но и мне к крыльцу не пройти.
– Ты иди одна, а я здесь посижу.
Я презрительно фыркнула и направилась к крыльцу. Откуда‑то сбоку выскочила собака и истошно залаяла. Не успела я насмерть перепугаться, как сообразила, что собака на привязи и до меня не дотянется, но и мне к крыльцу не пройти. Я вздохнула, на всякий случай отступая, и с некоторым удивлением, оглядевшись в очередной раз, поняла, что стало светлее, а я нахожусь на деревенской улице, потому что напротив тоже дом и дальше еще дома, правда, темные и как будто нежилые, но это ничего не значит, раз сейчас ночь, люди по ночам спят, к тому же граждане остались без электричества.
– Кто там? – перекрикивая лай собаки, осведомился женский голос. Звучал он без страха, но сурово, точно здесь поджидали непрошеных гостей.
– Простите, пожалуйста, – заторопилась я, . но тут подскочила Женька и взяла инициативу в свои руки.
– Мы ищем Игнатову Августу Поликарповну. Не подскажете, где она живет?
Мы из газеты, она прислала письмо в редакцию, мы приехали вечером и заблудились. Оттого так поздно…
Дверь распахнулась, и мы увидели крупную женщину в темной юбке, шерстяной кофте, мужских носках и тапочках, в руках она держала керосиновую лампу, которую тут же подняла повыше, чтоб разглядеть нас, и шикнула на собаку:
– Тише. – Пес тут же умолк. – Из газеты, говорите? – спросила она Женьку, пристально в нас вглядываясь.
– Да.
– А письмо с собой?
– Конечно. И удостоверение… – Женька полезла в сумку, но женщина махнула рукой.
– Что толку в бумажках. Ладно, заходите, только по одной. – Мы сделали шаг, а она шепнула собаке:
– Нюхай, Терминатор.
Что там нюхал Терминатор, судить не берусь, но, как только мы сделали шаг, пес заинтересованно приблизился к нам, правда не выказывая никакой антипатии. Мы вошли в дом, но наши испытания на этом не закончились. Дверь за нами тут же захлопнулась, кроме обычной задвижки, ее заперли на огромный засов, а я, к своему ужасу, обнаружила в трех шагах от себя жуткого вида мужика. В руках он держал средних размеров кол, заостренный с одного конца. Никого не предупредив, Женька плюхнулась на пол, мужик бросился к ней, а я схватилась за сердце. Но ничего не произошло, мужик подхватил Женьку и куда‑то поволок, а женщина, держа меня за локоть, увлекла вслед за ними, и через несколько секунд мы оказались в деревенской кухне. Здесь горела еще одна лампа и было гораздо светлее. Женька вроде бы очухалась и таращила глаза на свет, мужик с колом замер у двери, а тетка спросила, обращаясь к нам:
– Крест носите?
– Да, – пискнула я. Мама еще на восемнадцатилетие подарила мне золотой крестик на цепочке, и я с тех пор всегда носила его. Женька предпочитала что‑нибудь из экстравагантных украшений, потому я здорово удивилась, когда она с энтузиазмом кивнула и извлекла на свет божий медный крест на белой тесемке.
Выходит, Женька основательно подготовилась к экспедиции.
Видя такое дело, я тоже продемонстрировала свой крест, тетка кивнула на угол и грозно сказала:
– Перекреститесь.
В углу, как и положено, находились иконы Спасителя, Богородицы, Николы Чудотворца и целый набор иконок поменьше, .горела лампадка, слегка чадя, с одной стороны этого иконостаса. торчала ветка вербы, с другой – березовая ветка, должно быть, еще с Троицы. Мы с Женькой торопливо перекрестились, после чего тетка подобревшим голосом сообщила:
– Я вас святой водой спрысну. – И достала из шкафа трехлитровую банку.
К тому моменту мы были готовы на все.
Оказалось, что выливать на нас три литра воды никто не собирался, тетка набрала в рот святой водицы и спрыснула сначала меня, я потом и Женьку, после чего убрала банку, села на стул возле допотопного стола с верхним выдвижным ящиком и с облегчением вздохнула.