в селе случаев воровства не наблюдалось, бог миловал, но в это время приезжих много, так что осторожность не повредит. Перегоните к сарайчику…
Далее последовали благодарственные слова, взаимные заверения, после чего Женька отправилась за машиной и вскоре на ней вернулась. Мы оставили «Жигули» возле сарайчика, извлекли из багажника чемодан и, простившись с гостеприимным семейством, направились по тропинке к реке.
Отрок ждал нас, сидя на корме лодки. Суденышко показалось мне на редкость хлипким и совершенно не подготовленным к путешествию по воде с большим чемоданом. Я плавала хорошо и за наши жизни не очень переживала, а вот чемодан плавать не умеет, и мы его скорее всего лишимся, об этом следовало подумать. Но только не Женьке. Для нее все это мелочи, а о мелочах она не думает.
– Здорово, – поприветствовала она предприимчивого ребенка.
– Я уж решил, что не придете, – проворчал он, помог Женьке забраться с чемоданом в лодку, вставил весла в уключины, дождался, когда мы устроимся, и вдруг потребовал:
– Деньги покажите.
– Какие? – слегка прибалдели мы.
– Сотню, – удивился отрок.
Женька возмущенно приоткрыла рот, но вместо того, чтобы сделать зарвавшемуся ребенку внушение, достала сотню, повертела ею перед его лицом и сунула в карман джинсов.
– Вези аккуратней.
Мальчишка оттолкнул лодку от берега, ловко запрыгнул в нее и подхватил весла. Река хоть особой мощью похвастать и не могла, не широка и не величава, но зато оказалась капризной, делала в этом месте поворот, и течение здесь было довольно бурным. Несмотря на все старания мальчишки, лодку сносило по течению.
– Чемодан у вас тяжелый, – заметил он, изрядно запыхавшись.
– Греби, отрок, и без критики, – хмыкнула Женька.
Он еще немного поработал веслами и не выдержал:
– Вы бы мне помогли, тетя…
– Ага, умный нашелся. Подрядился, так работай.
– Далеко снесет, вам же ножками топать.
– Ничего, прогуляемся.
– А чемодан? Он ведь тяжелый.
– Шантажист, – возмутилась Женька, между тем лодку все заметнее сносило течением. – Помогу, только стольник пополам.
– Это всего пятьдесят рублей, – обиделся мальчишка.
– «Всего», – передразнила Женька и презрительно отвернулась.
В конце концов парень сдался, и мы с Женькой заняли его место, памятуя, что ребенку еще предстоит возвращаться назад и ему стоило поберечь силы.
Работали мы не очень слаженно, но бодро и вскоре пристали к берегу. Мальчишка вытащил наш чемодан, получил полсотни и, объяснив, как пройти в Липатове, отчалил. А мы стали подниматься по крутому берегу.
Подъем с чемоданом нас не воодушевил. Выбравшись наконец на ровное место, мы огляделись. Метрах в двадцати выше, где из воды торчали сваи снесенного моста, начиналась песчаная дорога, мы потопали к ней. Чемодан решили нести по очереди, и сейчас была очередь Женьки, я шла впереди, пытаясь среди деревьев различить какие‑либо строения. Отрок уверял, что до деревни километра три, не более, но теперь в правдивость его слов я не очень‑то верила, местность казалась мне какой‑то необитаемой.
А между тем день клонился к вечеру, то есть вечер к ночи. Я взглянула на часы – время позднее, а мы только‑только выбрались на дорогу. Тут я некстати вспомнила о разгуле нечистой силы и невольно поежилась, солнце садилось за реку, и через полчаса будет темно, а здесь ни фонарей, ни света в деревне, чего доброго пройдем мимо…
– Зря мы на ночь глядя сюда отправились, – заметила я ворчливо. – Можно было в Заручье переночевать. Мир не без добрых людей.
– Можно было в Заручье переночевать. Мир не без добрых людей. Матушка бы не отказала.
Женька заметно поежилась и почему‑то понизила голос:
– Думаешь, в самом деле что‑то может быть?
– Что «что‑то»? – не поняла я.
– Ну… Ухает или воет, не помню, что там в письме.
– Не говори глупостей, – возмутилась я. – Батюшка намекал, что твоя Игнатова личность, как бы это выразиться, не вполне надежная в смысле информации. Банника, к примеру, отец Сергей вовсе комментировать отказался, а выть могут собаки.
– Я и собак боюсь, – заявила Женька; – Они кусаются.
– С чего им кусаться?
– Не знаю, может, бешеные. Слушай, Анфиса, твоя очередь чемодан нести.
– Еще чего. Половина пути не пройдена.
– А как ты узнаешь, что уже половина?
– Узнаю, – отрезала я.
Идти по дороге было совсем не трудно и даже приятно, она петляла от одного перелеска к другому, и я с томлением ожидала, когда покажется Деревня.
По моему мнению, половины пути мы так и не прошли, а уже стемнело. Впрочем, песчаная дорога хорошо была видна в темноте, и заблудиться мы не боялись.
Другое беспокоило меня. Кому доводилось идти ночью через поле, тот знаком с тревожным чувством, которое возникает как бы без всякой причины. На бескрайнем небе, которого в городах просто не бывает, засверкали звезды, ночь выдалась безлунной, и это тоже почему‑то пугало. Женька, пыхтя из‑за своей тяжкой ноши, старалась держаться рядом со мной, то и дело вглядываясь в темноту.
– Ты трусишь, что ли? – не выдержала я.
– Чего мне трусить? – обиделась подружка и тут же добавила:
– Где эта чертова деревня?
– Не поминай на ночь, – шикнула я. Женька испуганно охнула и перекрестилась, а я смилостивилась и взяла у нее чемодан.
– Думаешь, половину прошли? – спросила она, я лишь пожала плечами.
– Ты вот что, – решила я отвлечь ее от глупых мыслей, – расскажи мне про убийство Холмогорского, если сама чего знаешь.
– Давай я тебе лучше утром все расскажу, – вздохнула она. – Вспоминать покойников к ночи тоже не очень хорошо.
– Да что на тебя нашло? – разозлилась я.
– Сельская местность не является для меня привычной средой обитания, – обиженно заметила подруга. – А ты правда ничего не боишься или выпендриваешься?
– Я боюсь в темноте деревню проглядеть, – ответила я. – Не забывай, люди без света сидят, да и время для деревенских уже позднее.
– Надо быть внимательнее, – согласно кивнула она и пошла веселее.
Впереди возникло что‑то темное, судя по очертанию, еще один перелесок, мы прошли мимо, и тут Женька заорала что есть мочи, а я с перепугу выронила чемодан и хотела тоже заорать, но нашла в себе силы спросить для начала:
– Ты чего, чокнутая?
Подружка ткнула пальцем за мою спину и невнятно пробормотала:
– Удавленник.
Я посмотрела в ту сторону и от неожиданности вздрогнула, а потом здорово осерчала на подругу.
– Женя, ты дура, – сказала сурово. – Это журавль.
– Журавль? – растерялась она.
– Колодец.
И в самом деле, в нескольких шагах от нас находился колодец, на длинной цепи, свисая с длинного наклонного шеста, темнело ведро и чуть заметно раскачивалось с неприятным скрипом.
– Ох, господи, – перекрестилась Женька, – не поверишь, сердце в пятки улепетнуло, что за придурок до такой конструкции додумался?
– Надо знать родную историю.