– Должна заметить, вы имеете оглушительный успех. Наши дамы с вас глаз не сводят.
– Поверьте, уважаемая Аврора Леонидовна, в этом мало радости. По натуре я отшельник.
– Ага, – влезла я. – Он бы с удовольствием подался в монастырь, только вот не знает в какой. Надо бы в мужской, но тянет почему‑то в женский.
– Ершистая, – весело заметил Берсеньев, кивнув на меня и обращаясь к Авроре: – Страшно подумать, что мы едва не стали родственниками. – Он собирался еще что‑то сказать, но очередная дамочка, жаждавшая общения, материализовалась рядом, и он отправился обольщать ее.
– Насчет возможного родства он пошутил? – спросила Аврора.
– Разумеется. Он вообще… шутник.
– Вы, кажется, решили покинуть это милое сборище? – вновь спросила Аврора. – Могу вас подвезти.
– Спасибо, я, пожалуй, пройдусь.
– В туфлях? Если вам еще не наскучило мое общество, я с удовольствием доставлю вас домой.
Получив пальто в гардеробе, мы вышли на улицу. Незамедлительно подкатил «Мерседес», шофер распахнул заднюю дверь и помог Авроре устроиться на сиденье. Обойдя машину, я села рядом с ней.
– Мне кажется, обаяшка Сергей Львович испытывает к вам слабость.
– Вам показалось. – Меньше всего на свете мне хотелось говорить о Берсеньеве, я уже жалела, что согласилась на предложение Авроры.
– В ваших взаимных колкостях положительно что‑то есть.
– На самом деле мы друг друга не жалуем. Он едва не женился на моей подруге, она погибла, и Сергей Львович считает, что в этом есть моя вина. Неприятно с ним соглашаться, но, по большому счету, он прав.
– Я слышала об этой истории. Не скажешь, что он до сих пор оплакивает былую возлюбленную, а ведь времени прошло совсем немного.
– Жизнь продолжается, – пожала я плечами.
– Что верно, то верно. Глупо осуждать его, тем более что очень редкие мужчины способны на истинные чувства. Берсеньев точно не из таких. Он назвал себя отшельником, но я бы выразилась иначе: волк‑одиночка.
– А не вы окрестили его обаяшкой? – усмехнулась я.
– Одно другому не мешает. Женщины падки на подобных мужчин. Знают, что любовь принесет им страдания, и все равно спешат навстречу, как мотыльки на огонь. Каждая надеется, что именно она сможет приручить это опасное животное. Наивные дурочки. Я, кстати, как раз отношусь к подобной категории. Всю жизнь пребывала в фантазиях… несбыточных, разумеется. Признайтесь, такого мужчину, как Берсеньев, очень хочется добиться.
– Скорее уж добить, – скривилась я.
Аврора весело погрозила мне пальцем:
– Фенечка, вы меня заинтриговали, в ваших отношениях все не так просто. Извините меня, – сказала она серьезно. – Я старая сплетница. Единственное доступное развлечение в моем возрасте.
– В моем тоже. Ваш муж чем‑то похож на Берсеньева?
Она засмеялась.
– Так мне и надо. С чего я взяла, что могу приставать к вам со своими глупостями? Мой муж прекрасный человек, у меня нет к нему претензий. Только к матушке‑природе.
– Чем она не угодила?
– Тем, милая, что мужик в шестьдесят все еще интересный мужчина, если он когда‑то вообще им был, а женщина в шестьдесят – старая баба. И тут уж ничего не поделаешь. Вокруг него водят хороводы молодые красотки, а ты либо бесишься сдуру, либо стараешься этого не замечать.
– Пожалуй, в пятый раз выходить замуж не стоит, – кивнула я.
– Выберите спутника жизни лет на двадцать пять старше. Впрочем, жить с мужчиной, который тебе в отцы годится, невелика радость.
Впрочем, жить с мужчиной, который тебе в отцы годится, невелика радость.
– Откуда вам знать, вы же не пробовали?
– Я сплетница, так что много чего знаю. Даже слишком много.
Мы засмеялись, но длилось это недолго. Аврора вдруг закрыла глаза и тяжело со стоном вздохнула. Я нахмурилась, заподозрив, что она неважно себя чувствует. Только хотела спросить ее об этом, как женщина, запрокинув голову, издала странный звук, точно подвывая, в следующий момент ее лицо судорожно скривилось, кончик языка показался между сомкнутых губ, а голова упала на мое плечо.
– Что с вами? – перепугалась я.
Водитель резко затормозил, повернулся и рявкнул:
– Ах ты, черт…
– Что с ней? – повторила я, окончательно растерявшись и мало соображая, что теперь делать.
– «Скорую», надо «Скорую»! – орал водитель, напуганный не меньше меня, и соображал, пожалуй, не лучше, казалось, он того гляди сорвется в панику. – И хозяин, как на грех, в Москве, вот черт…
Я достала телефон и начала звонить в «Скорую», мужчина выскочил из машины, распахнул заднюю дверь и теперь беспомощно топтался рядом.
– Скажите, что она диабетик, пусть поторопятся… может, нам самим ехать? Пусть скажут, что делать…
«Скорая» приехала в рекордно короткий срок. Аврору положили на носилки и перенесли в машину неотложки. Решив, что от шофера толку мало, врач обратилась ко мне:
– Что произошло?
– Не знаю, – затрясла я головой. – Мы спокойно разговаривали, она ни на что не жаловалась и вдруг потеряла сознание.
Врач, кивнув мне, села в машину, шофер Авроры махнул мне рукой.
– Поехали за ними.
Я согласилась, хотя понятия не имела, чем могу помочь. По дороге он позвонил Багрянскому, голос звучал виновато, а изъяснялся водитель крайне бестолково. Но, отбросив телефон, немного успокоился.
Через пятнадцать минут мы были в больнице, однако в приемный покой нас не пустили. Собственно, я могла вызвать такси и отправиться домой, если толку здесь от меня никакого, но шофер рвался в больницу, как видно убедив себя, что до приезда хозяина должен находиться рядом с Авророй, и меня тянул за собой, обретя во мне какую‑никакую поддержку. Оставлять его одного я не решилась, но дело, конечно, было не только в этом, я хотела убедиться, что с Авророй все будет в порядке.
В отделение мы все‑таки проникли и бестолково метались по коридорам, изводя медсестер вопросами. Здесь нас примерно через час и обнаружил врач, высокий хмурый мужчина лет сорока.
– Это вы ее привезли? – спросил он. – Мужу сообщили?
– Да, – кивнул шофер.
– Что с ней? – подала я голос.
– Она диабетик с большим стажем, – пожал мужчина плечами. – Характер у Авроры Леонидовны весьма тяжелый, врачей она слушать не желает, рекомендаций не выполняет, хотя ее не раз предупреждали о последствиях… Сейчас она в реанимации. Послали за ее лечащим врачом, он ее проблемы знает, как никто другой. Надеюсь, все будет хорошо.
На следующий день, вернувшись с родного участка, я бродила по квартире, то и дело слушая автоответчик с сообщением Стаса. И в конце концов решила, что просто обязана съездить в Питер. Стас женатый человек и сделал свой выбор… По крайней мере, я пыталась убедить себя в этом, но вместе с тем… смириться с этим самым выбором было невозможно, хотя я, конечно, хитрила и придумала для себя очередное оправдание. Я еду не для того, чтобы как‑то повлиять на его решение, я просто должна объяснить, почему ни разу не навестила его в больнице.
– Все вранье, – печально констатировала я.