Памяти Мабрука,
немецкой овчарки с человечьим сердцем
Внезапно раздается взрыв, оглушительный и резкий, словно кто–то выстрелил из пушки над самым ухом. На секунду все замерли в изумлении. Слышен звон падающей посуды, и сразу же начинается страшная суматоха, следующая обычно за покушением. Несмотря на всю свою выдержку, Г несколько растерян. Его толкают разбегающиеся с воплями ужаса посетители. Опрокинут столик вместе с чашкой и кофейником. «Неужели трудно сообразить, — рассердился он — Да, разорвалась бомба, но не здесь… рядом…» Ему хочется крикнуть: «Успокойтесь», однако он тут же берет себя в руки. Надо постараться уклониться от расспросов полиции и журналистов. А они нагрянут с минуты на минуту. Г отряхивает одежду. Под ногами хрустит битое стекло. На улице гул митингующей толпы, почти заглушающий первые сигналы «скорой помощи». Г прокладывает себе дорогу среди заполнивших тротуар зевак. Словно пытаясь отдышаться, подносит ко рту платок, пробираясь тем временем между остановившимися машинами и группами любопытствующих. Ищет просвета средь теснящихся спин набежавших людей. Ростом он невысок, и его грубо толкают со всех сторон. Но появление пожарных и полицейского автобуса порождает некое движение в толпе, и, воспользовавшись сумятицей, Г проскальзывает в первый ряд. Перед отелем образовалось нечто вроде запретной зоны, откуда тянутся струйки дыма. Пахнет гарью, беспорядками, гражданской войной. Дверь в тамбур выбита, и в вестибюле отеля видны силуэты бегущих в разные стороны неузнаваемых людей: возможно, вон тот человек с окровавленным лицом — метрдотель, а этот раненый — клиент, взывающий, судя по всему, к носильщику, который судорожно сжимает в руках раскрывшийся чемодан. Г старается ничего не упустить. Ему хочется набить трубку и закурить, но нельзя: это неразумно. Напротив, надо слиться с толпой, проникнуться ее волнением, отдаться на волю пронизывающему ее, словно ток, чувству локтя.
Зато с полным правом можно расспрашивать случайных соседей.
— Вы что–нибудь видели?
— Конечно. Он побежал к перекрестку.
— Кто?
— Террорист. Переодетый рассыльным.
— Нет–нет, позвольте… У него была сумка.
Спешат санитары, раскрывая на ходу носилки.
— Там полно убитых. Еще бы! Обеденный час!
Люди перебивают друг друга, гнев нарастает.
— Смертная казнь! Никакой пощады.
Г слушает. Он впервые оказался в гуще событий и все видит воочию. Ему доводилось, конечно, читать статьи, смотреть телепередачи. Подхваченные на бегу тела пострадавших, носилки, которые торопливо запихивают в машины «скорой помощи», — тут есть отчего содрогнуться, однако это мимолетное впечатление быстро улетучивается. Здесь же совсем другое дело: растерянные взгляды, горестный стон толпы при виде жертв, едва прикрытых одеялом, из–под которого порой высовывается нога. Такого рода детали не могут оставить безучастным. Г невольно достает трубку и начинает сосать ее. Справа раздается голос:
— А тип–то, похоже, был значительным лицом в своей стране.
— Что за страна?
— Где–то в центре Африки. С ним была секретарша. Ей тоже досталось. Гранату привязали к шее собаки. Ну и грязная работенка!
Вопреки своим правилам, Г пытается представить себе картину случившегося. Преступник открывает дверь в тамбур. Прикрепляет к ошейнику снятую с предохранителя гранату. Указывает собаке ее жертву.
— Беги скорее.
И пес бросается вперед, а убийца тем временем уходит. Граната разрывается в гуще толпы. Г прикидывает. По меньшей мере четверо или пятеро убитых и с десяток раненых. Вот он — терроризм! Слепое уничтожение! Использовать собак! Какая мерзость! Он возмущен до глубины души, как любой добросовестный мастер, оценивающий скверную работу. Подоспевшая полиция оттесняет зевак. У входа в вестибюль официальные лица делают какие–то заявления. Блицы фотоаппаратов. Репортеры стараются не упустить подробности, запечатлевая обломки и кровь — обычная ежедневная пища для выпусков новостей.
Г отступает, растворяясь в людской массе. Ну и совпадение! Ведь он мог бы пройти мимо отеля как раз в тот момент, когда тип…
Остановившись, Г набивает трубку. Самое лучшее — предупредить мсье Луи. День выбран неудачный, вот и все. Он подносит спичку к трубке. Возможно ли! Его рука слегка дрожит. Понадобились две спички… Почему он разволновался? От неожиданности, конечно! Такой оглушительный взрыв — у него даже зубы застучали! На мгновение ему почудилось, будто стреляли в него. Ладно, это всего лишь совпадение! Не стоит пережевывать одно и то же! Он идет по Елисейским Полям навстречу прохожим, спешащим к месту разыгравшейся драмы. Старается шагать спокойно. Непростительно терять хладнокровие. Пускай паникуют другие, это их дело. Но только не он! Ни в коем случае не он! Мсье Луи рассердится. Хотя какая, в сущности, разница! Одной неделей раньше или позже… Он пересекает эспланаду Инвалидов, здесь царит полнейшее спокойствие. Никто еще не знает о покушении. Но и сюда доносятся сигналы «скорой помощи», правда издалека — обычное дело.
Войдя в кафе, Г спускается к телефону. Звонит.
— Мсье Луи?
— Вы ошиблись, — слышится в ответ чей–то голос.
Привычные меры предосторожности. Далее следует сказать:
— Я от Жоржа.
Молчание, потом раздается приглушенный голос мсье Луи. Он и слова не дает вымолвить своему собеседнику.
— Знаю, — шепчет мсье Луи. — Покушение на министра Бурунди. Ну и что? Вас это не касается… Даю вам четыре дня. И прошу не звонить мне больше.
Он вешает трубку. Спорить бесполезно.