— Иван, они ранены! — громко сказал Зиберт. — Надо вынести их из автомобиля.
В панике, которая началась после взрыва, окружающим казалось естественным, что офицер-интендант — туземный прислужник пытаются оказать помощь раненым. Между тем полицай, выкинув из кабины трупы, сел за руль, Зиберт устроился на правом переднем сиденье и «Опель-Капитан» исчез в ночной темноте.
Через два часа лейтенант госбезопасности Николай Кузнецов, сняв шинель и китель обер-лейтенанта Вермахта, сидел в лесной избушке напротив командира партизанского отряда полковника Медведева.
— Как твой портфель сработал? — осведомился полковник.
— От души громыхнуло, двадцать кило тротила все-таки! — Кузнецов засмеялся. — Генерал Винцер, три полковника, еще полсотни сволочей чином пониже…
Быстро вернув лицу серьезность, разведчик доложил, что в разговоре с немецким офицером узнал много интересного и вдобавок при отходе прихватил документы безвременно покинувшего этот мир генерала. Просмотрев содержимое портфеля, Медведев приказал лейтенанту написать отчет о диверсии.
— Ты, Николай, сам хоть представляешь, что за бумаги тебе покойничек подарил? — спросил командир отряда.
— Просмотрел по дороге. Два варианта плана наступления армейского корпуса и соседних соединений. Мне приятель танкист, царство ему небесное, так и сказал: мол, в штабе Рундштедта еще не решили, по какому направлению наступать будут.
Полковник заметил, что направление удара — это важно, но перечень частей, а также сведения о численности личного состава и техники — тоже весьма полезные сведения.
Рапорт Кузнецова радист отряда передавал морзянкой больше часа. Следующей ночью на лесном аэродроме приземлился самолет Авиации дальнего действия, который увез в Москву добытые разведчиками документы.
2
Юго-Западный фронт, май 1943 г.
На 300-й день войны советско-германский фронт вытянулся почти ровной линией от Таллина до Измаила, Лишь в центре немецкие войска продвинулись далеко на восток, достигнув линии Витебск — Бобруйск Естественно, что главный удар в летней кампании Ставка планировала нанести на Западном направлении, замышляя мощными ударами по флангам группы армий «Центр» срезать «белорусский балкон». Именно здесь собиралась основная масса резервов, включая ударные армии, которым предстояло разорвать вражеский фронт и наступать по сходящимся линиям на Минск.
На южном фланге, где силенок удалось накопить поменьше, намечалось вспомогательное наступление. Объединенными усилиями трех фронтов мыслилось потеснить группу армий «Юг», овладеть городами Проскуров и Ровно, а затем развивать наступление в направлении города Львов. Впрочем, командующие фронтами и особенно члены военных советов, окрыленные зимними успехами, рассчитывали к июлю ворваться в Краков.
Основную задачу выполнял самый многочисленный Юго-Западный фронт (командующий — Кирпонос, начштаба Пуркаев), развернувший с севера на юг пять армий: 5-я (командующий — генерал Потапов), 6-я (Музыченко), 26-я (Костенко), 16-я (Лукин), 12-я (Понеделин). Правее располагался Карпатский фронт (командующий — генерал Еременко, начштаба — Ватутин) в составе четырех армий: 40-я (Москаленко), 32-я (Гордов), 29-я (Козлов), и 34-я (Парусинов). Южный фронт под командованием Малиновского обеспечивал левый фланг ударной группировки наступлением на Кишинев 9-й армии Харитонова и 38-й армии Рябышева, а также прикрывал приморский фланг 51-й армией Батова.
По существу, план наступления повторял — на чуть сместившейся к западу линии фронта — прошлогодний замысел операции «Мономах». Цель осталась прежняя — ударами по флангам разгромить 6-ю полевую и 1-ю танковую армии противника.
Два главных отличия делали операцию весьма рискованной. Во-первых, по сравнению с осенью, на трех фронтах стало чуть побольше личного состава и артиллерии, но число танков уменьшилось втрое, а самолетов — вчетверо. И, во-вторых, немцы осенью были измотаны приграничным сражением и не выдержали удара подвозимых из глубины Союза свежих корпусов РККА, но к весне успели отдохнуть, восполнили потери и сами собирались наступать.
Рокированная на юг от Ровно 1-я танковая армия Клейста занимала исходные позиции напротив 16-й и 12-й советских армий, а временно подчиненная группе армий «Юг» 2-я танковая армия Гудериана готовилась нанести удар в стык Центрального и Карпатского фронтов.
С рассветом 12 мая, упредив противника на три дня, перешли в наступление армии Юго-Западного фронта, а сутками позже ударили соседи — Южный и Карпатский. Стрелковые дивизии действовали при поддержке танковых частей корпусного и армейского подчинения, вооруженных преимущественно легкими машинами БТ, Т-26 и Т-50. Три танковых и два кавалерийских корпуса оставались во фронтовом резерве — их планировалось бросить в бой после прорыва тактической обороны противника. Командующий 6-й генерал Паулюс был вынужден перебросить на атакованные участки пехотные резервы и даже ослабить ударную группировку, отобрав у Клейста две танковые и две моторизованные дивизии. Решительными контрударами удалось приостановить наступление правофланговых армий Юго-Западного фронта. Тем не менее за пять дней боев советские войска глубоко вклинились во вражескую оборону и снова, как в феврале, вышли на подступы к Ровно.
Издалека доносилась канонада. Часов беспокойно поглядел на комкора, но тот флегматично помешивал уху в подвешенном над костром котелке. Что ж, в хладнокровии старому танкисту не откажешь. Стефанчук, с которым Леха воевал в Финляндии, прибыл на должность командира 7-го мехкорпуса вчера днем — вместо убитого шальной бомбой Щебетнева. Под утро прислал за Часовым ординарца — пригласил половить рыбку, а на деле не столько удочку закидывал, сколько расспрашивал о людях соединения.
— Чего дергаешься? — осведомился генерал-майор строгим голосом. — В бой не терпится? Не бедуй, солнышко закатиться не успеет, как ты в огне окажешься.
— Если сегодня получим приказ, к темноте доползти успеем разве что до передовой, у моих-то коробочек скорость невелика. Так что в огонь пойдем или ночью, или завтра.
— Эх, сынок… — Стефанчук отхлебнул варево, одобрительно крякнул и насыпал в котелок немного соли. — Чует мое больное сердце, что бросят нас вовсе не на Ровно. Мы теперь у фронта вроде последнего козыря в рукаве, с вечера в штабе умные головы ломаются, не могут решить, куда нас кинуть — на запад или на север… Ну, подставляй миску, готова юшка.
Конечно, уха не на курином бульоне была сварена, да и приправ можно было найти побольше, только во фронтовых условиях не положено привередничать. Что наловили, то и состряпали.
Неторопливо хлебая уху, Стефанчук пустился в воспоминания, как наступал на Ровно в польскую войну двадцатого года, когда его бронеотряд был придан бригаде Котовского. По словам генерала, севернее города местность лесисто-болотистая, техника увязнет, поэтому надо обойти Ровно с юга, даже с юго-запада.
— Правда, что поляки на танки в конном строю бросались? — спросил Часов.
— Брехня, — комкор мотнул головой. — Разок-другой ходили в пешем строю, густыми цепями. Мои броневики много панов посполитых пулеметами покосили. А танки, Леха, у меня после появились — именно в Ровно их трофеями взяли… — отложив ложку, Стефанчук говорил резко: — Забудь, сынок, Ровно. Нас бросят парировать контрудар с севера.
Он пояснил, что Паулюс ударил по северному флангу фронта двумя танковыми дивизиями, потрепал Парусинова и нащупал стык фронтов.