Впрочем, он не сделал ни единого движения. Просто сидел спокойно и наблюдал. Хулиган между тем снова повернулся к своей прекрасной соседке:
— Да чего ты кочевряжишься? Давай завалим прямо с электрички ко мне. Ну… хата свободна, водяры — хоть залейся. Посидим, чисто конкретно посидим. Он, сиськи у тебя какие! Скажи, Петруха?
— Гы… гы… — наконец подал хриплый голос второй. — Точно, Колян, сиськи конкретные.
Лицо незнакомки сплошь покрылось густым румянцем. А в глазах стыл страх, смертельный страх.
— Я… я… уберите руки! — Две слезинки быстро скатились по розовым от стыда и бессилия щекам и повисли на подбородке с ямочкой.
— Счас уберу. — Первый протянул грязную веснушчатую лапу к груди идеала.
Лапнуть не успел — Док своей левой элегантно перехватил мерзкую лапу, переплел свои тонкие, но цепкие и длинные пальцы с толстыми сосисками подонка и мягким движением вывернул кисть. Мерзавец взвизгнул от мгновенной пронзительной боли. Док, не отпуская кисть, потянул противника на себя. Тот с воплем рухнул с лавки на колени.
— Ты шо, сука! — взвился второй.
Док лениво лягнул его в пах — и к визгу Коляна добавился хриплый вой Петрухи, который тоже упал на колени. Док, больше, конечно, для острастки, добавил обоим сете по затылку. Так, легонькое сете.
Идеал сам разрешил проблему:
— Спасибо, спасибо вам огромное. Знаете, я так испугалась… Я… я никогда не попадала в подобные ситуации.
— А, пустяки, — отмахнулся Док. — И как вас занесло в эту… электричку?
Он хотел к слову «электричка» добавить эпитет «сраная», но вовремя придержал язык.
— Я, знаете ли, к тетке ездила, а машина поломалась, — затараторила незнакомка. — Тетка приболела, а я, видите ли, врач.
— Вы врач? — безмерно удивился Док, хотя по зрелому размышлению ничего удивительного в этом не было. — И какой же вы врач? Ну, в смысле специализации.
— Психиатр.
— Ого. Выходит, мы коллеги.
Вот тут изумилась она, искренне и неприкрыто. Да и было чему изумляться.
— Понимаете, у меня домик под… крохотный, — не сморгнув глазом, соврал Док. — А машина тоже поломалась. Вот и пришлось электричкой.
— А вы какой врач?
— Военный хирург.
Все же она ему не поверила. Док читал это в ее глазах.
— Вижу, вы мне не верите. Хорошо… Как же вам доказать? А вот как! На лямина криброза поселился кристо гале.
Хорошо… Как же вам доказать? А вот как! На лямина криброза поселился кристо гале. Впереди — форамен цекум. Сзади — ось сфеноидале.
Она звонко рассмеялась, слезы уже просохли, и испуг из глаз выветрился.
— Этот стишок вы могли слышать от какого-нибудь медика и запомнить.
— Теперь я не сомневаюсь, что вы психиатр, — рассмеялся в ответ Док. Не мог не рассмеяться. — Ладно, попробуем по-другому. Задавайте мне вопросы на медицинскую тему. Только ближе к хирургии, а то общую патологию я уже изрядно подзабыл.
— Хорошо… Так… Что такое лапаротомия?
— Чревосечение.
— Перитонит?
— Воспаление брюшины.
— Симптом Щеткина-Блюмберга?
— Как раз основной симптом перитонита.
— Халязион?
— По-простому, ячмень на веке, который лечат дулей.
Она снова залилась смехом.
— Все, верю, верю!
— Слава Аллаху, а то зарядили, как Станиславский: «Не верю, не верю…» Ну, чего вы хотели? Чтобы я на дачу ездил в костюме-тройке и лакированных штиблетах?
— «Тройки» давно уже не носят, не модно. И лакированные штиблеты тоже.
— Да? А я и не знал, — совершенно искренне ляпнул Док и испугался.
— Значит, вы со своей хирургией совершенно отстали от жизни. А давайте-ка знакомиться. — Она протянула ему узкую ладошку с тоненькими пальчиками. — Меня зовут Ирина. А вас?
Док замешкался, вспоминая, как его теперь зовут. Вспомнил наконец:
— Сергей… хм… Анатольевич. Можно просто Сергей. А то тут некоторые обозвали меня дедом. Надеюсь, вы, Ирина, так не считаете?
Вообще-то, она, похоже, была редкой хохотушкой и болтушкой. Снова зашлась смешком. Но Доку эти ее легкомысленные качества почему-то нравились.
— Нет, я не считаю. Какой же вы дед? Вон как отделали богатырей. Кстати, а где вы научились так драться? В армии?..
— Ага. Мой учитель, капитан Сиротин, каждый день бил меня толстым дрючком по голове. Вот и научил. Система гладиаторов — так это называется.
— Нет, вы просто невыносимый шутник.
«Это я-то шутник? — изумился про себя Док. — Знала бы ты, девочка, какие шутки я откалывал еще двое суток назад. Впрочем, и это странно, я шпарю легко и свободно, словно заправский светский денди. Куда подевался мой сталкерский сленг? Или это девочка на меня так действует?»
— А знаете, в вас есть нечто такое… загадочное.
«Ага, и именно это привлекает женщин. Только загадочность мою можно определить как „синдром Зоны“. Конченая и пожизненная патология».
Вслух он, конечно, этого не произнес. Только пожал плечами.
— Может, потому что мне пришлось немного повоевать в Чечне и меня там малость контузило? А все контуженые, знаете ли, странные и загадочные. Это я вам как военный хирург говорю.
— Нет, не то… Эта загадочность другого рода. Я ведь психиатр и, поверьте, неплохой психиатр.
«Умница моя. Сам вижу, что неплохой…»
— У вас, Сергей, в душе какая-то тайна. Страшная тайна. Вот вы шутите, а глаза у вас больные.
Док по-шутовски выкатил их и с деланным испугом жарко зашептал:
— Да, это именно я зарезал в Угличе царевича Дмитрия.
Нет, положительно, она привыкла смеяться с интервалом в десять секунд. То есть шесть раз в минуту. Вот и сейчас опять. Боже, как нравился Доку ее звонкий смех! Он буквально таял.
— Вот вы опять шутите, а я серьезно. Но… — Она посмотрела в окно и огорченно надула пухлые губки. — Мы, кажется, уже подъезжаем.